|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
А был ли мальчик? Лариса Турлакова © 2009 Гости Сначала он притворился Иркой:
— Милый, вставай! Уже утро, и тебя ждут новые интересные дела!
Нашел, кого обманывать. Ирка никогда в жизни не скажет подобной чуши. Буду лежать, не шелохнувшись — он подумает, что я умер, и отстанет. Да, хороший план, так и сделаю. Я даже задержал дыхание.
Он прожужжал тихонечко над ухом. Интересуется, сволочь, правда ли я сдох от его забот. Потом вылетел из комнаты. Ура! Моя взяла — можно поспать немного...
— Кофе в постель! — объявил заботливый голос и я почувствовал, как на термоодеяло что-то льется. Одеяло мгновенно отреагировало на высокую температуру: оно попросту замерзло, чтобы защитить мое бренное тело. У меня появилось чувство, что я лежу в сугробе.
— Гад! — заорал я, вскакивая с дивана.
— Доброе утро, — отозвалось маленькое исчадие.
Он появился у меня позавчера: «Я дома! Я соскучилась!» — объявил Иркин голос, и я повелся, как последний дурак.
Я выполз в коридор — именно выполз, потому что так торопился жене навстречу, что грохнулся, споткнувшись о порог комнаты. А когда поднял голову...
О, боги! Мне в лицо дружелюбно улыбался дракон. Он меня побрил, не дожидаясь, пока я встану с колен. Потом предложил познакомиться. Еще он сказал, что отныне будет заботиться обо мне и моей семье.
Ирка всегда мечтала прикупить что-нибудь этакое для детей. О роботе мечтала. Могла бы и предупредить. Как, кстати, и про то, что Гад мог имитировать голоса.
...Когда я был маленьким, у меня тоже был дракон. Почти такой же — с огромными голубыми глазами и золотистыми нежными чешуйками по всему телу. Крыльев у него не было, вернее были, но маленькие. И напоминал мой дракон ящерицу... и многое было по-другому.
Сейчас противный дракончик вытянул губы трубочкой и выдул «мыльный пузырь». Понятия не имею, из чего он сделан, но на радужной поверхности высветилось: » Пора умыться!»
— Без тебя знаю! — огрызнулся я и ткнул в пузырь пальцем. Он лопнул, обдав меня брызгами. Черт! Он, похоже, и правда мыльный — глаза защипало, и я ринулся в ванную.
— Новейшая разработка поможет вам не забыть о личной гигиене, — застрекотал дракон и сунулся было сопроводить меня. Нетушки! Я захлопнул дверь прямо перед его носом и крикнул:
— Кофе сделай! Гад, — добавил я мстительно, разглядывая свое отражение в зеркале.
Взгляд — злобный — темно-карие глаза смотрят с презрением. Хотя, явно намечается прогресс. По крайней мере, харя моя уже не опухшая, но мешки под глазами остались. Я потрогал ямочку на подбородке. Говорят — это признак воли. Врут. Ничем мне эта ямочка не помогла, когда Ирка хлопнула дверью три дня назад.
Я жутко напился. Я уничтожил вино «для особых случаев», французский коньяк, который так любит моя жена, потом перешел на банальную водку. Честно говоря, воспоминания о днях пьянства у меня весьма расплывчаты. Помню, я наблюдал с балкона, как в городе воцарилась суматоха: люди куда-то бежали, шумели, кричали, милиция с мигалками... а я орал что-то... Дальше не помню.
Дракон поцарапался в дверь.
— У меня щетка зубная встроена, — жалобно сказал он, — я зубы могу почистить.
— Кофе, я сказал! — зарычал я и зашел в душевую кабину. Ирка всегда почему-то ругалась, когда видела, как я в душе зубы чищу. А чего, спрашивается? Все рыльно-мыльные процедуры совершаются вместе. Паста зубная, видите ли, на стенках кабины остается...
Я сломался, когда встретил Вовку. Самый лучший, самый талантливый воспитанник. «Виктор Данилыч, а меня из секции выгнали...» — и смотрит в сторону, словно в глаза мне посмотреть не может.
«Вовка, это ничего. Может, и к лучшему... Ты занимайся сам — я тебе программу дам индивидуальную, хочешь?»
Тут он на меня посмотрел. Как на предателя. «Ребята скоро в Афины на спартакиаду поедут» — и пошел от меня прочь. В тот же вечер я наорал на Ирку, которая сунулась было со своим сожалением и запил. Свершил великие дела.
Что-то хрустнуло. Я с удивлением посмотрел на ручку щетки, выплюнул половинку со щетиной. Права, наверное, моя жена: я разрушаю все, к чему прикасаюсь. Кстати, можно ей позвонить. Я распахнул дверь ванной: так и есть — Гад маячил перед дверью.
— Телефон принеси.
— Сломан, — отрапортовал Гад.
— Как сломан?
— Судя по характеру повреждений, — затарахтел дракон, — телефон били чем-то тяжелым. Могу привести запись диктофона, который самопроизвольно включился во время акта вандализма...
— Я сейчас над тобой акт вандализма совершу! — пригрозил я исчадию.
Исчадие в ответ щелкнуло чем-то, завело глаза и выдало моим пьяным голосом:
— Щас я тебя... да где он... Ирка! Ирка, почему ты со мной не разговариваешь? Брезгуешь, значит — мужем родным брезгуешь... — тут, кажется, я заплакал. Потом продолжил совсем невменяемо:
— А у нас молоточек есть, ты слышишь, телефончик? Мы тебя сейчас молоточком — тюк! Будешь знать, как заговорничать против меня, и с женой не давать говорить! Вот тебе! — послышалось звонкое «хрясь!» — на этом запись закончилась.
Мне стало стыдно. Перед собой. Мама всегда говорила, что это самый страшный стыд — похоже, она была права. Вдохнув тяжело, я одел халат и решил сначала попить кофе, а потом подумать, как мне быть дальше.
На кухне меня ждал сюрприз. В виде мэра города нашего Речинска. Он сидел на моей — моей! кухне с видом хозяина и пил мой кофе. Я вспоминал, где лежит молоток. Я расплющу этого маленького дракона с мультяшной физиономией и выпотрошу все его зубные щетки, все микросхемки и прочую дрянь, которую в него напихали, чтобы усложнить мою никчемную жизнь. Но это потом. А сейчас я запахнул халат и осведомился:
— Чем обязан?
— А-а-а! Здравствуйте, Виктор Дмитриевич! — обернулся мэр и отсалютовал мне чашкой с кофе. — Дивное кофе, знаете ли, делает ваш робот!
— Данилыч и дивный, — я прошлепал к плите и вытащил из духовки пачку сигарет, которую мне удалось заначить от противного дракона.
— Простите? — мэр растерянно наблюдал, как я затягиваюсь.
— Мое отчество — Данилович, — пояснил я.
— А почему вы дивный? — продолжал не понимать незваный гость.
— Это не я. Это кофе.
— М-м-м... — протянул мэр, решив не вдаваться в подробности. — Как у вас дела?
Я сел напротив этого холеного, добродушного на первый взгляд дядьки. Отпил кофе. Нет, не буду я робота плющить, просто введу запрет на открывание двери кому ни попадя.
— Дела, говорите? — протянул я. — Дайте-ка вспомнить... ах, да! Дела — просто прекрасно. Превосходно. Я — безработный, нахожусь под подпиской о невыезде, через две недели должен состояться суд надо мной. Мой личный счет заблокирован «до выяснения обстоятельств», а обстоятельства таковы, что меня обвиняют в нападении на человека с причинением ему телесных повреждений средней тяжести и в какой-то непонятной мне растрате средств, выделенных на развитие спорта в нашем регионе. От меня ушла жена, потому что не выдержала моего паршивого настроения в течение последнего месяца, мои ученики смотрят на меня, как на Иуду, на работу меня в ближайшее время не возьмут, а возьмут, скорее всего, в тюрьму. Зато бесплатно. Впрочем, что это я все о себе, да о себе? У вас как дела?
— Ну-у... зачем же так мрачно, — попытался отшутиться мэр. — Я не думаю, что вас посадят... тем более — в свете новых обстоятельств... — и замолчал, выжидательно глядя на меня.
Как будто я ему что-то должен был сообщить. Черт, совсем забыл, как его зовут? Фамилию только помню — Александров...
Мы посидели немного, играя в гляделки. Александров прихлебывал кофе с видимым удовольствием. Вообще, весь он был такой правильный в своем сером, с искрой костюме — в меру полный, в меру румяный, в меру внимательный — таким, наверное, и должен быть руководитель города: внушающим доверие, уже немного пожилым человеком. Только на макушке у него топорщился хохолок, который он постоянно приглаживал ладошкой. Мне даже показалось, что в какой-то момент он по-детски облизнет руку и прилепит к затылку несолидный хохолок. Но вместо этого мэр неожиданно попросил сигарету.
— Вы так вкусно курите, что мне тоже захотелось. Понимаете, программа «Здоровье нации» не позволяет мне держать сигареты даже дома.
— Понимаю, — кивнул я.
Он посидел, попыхивая и наслаждаясь запретным плодом, видимо растягивая удовольствие.
Наконец я не выдержал:
— Да в чем дело-то? Зачем вы ко мне припер... пришли?
Александров вздрогнул и засуетился:
— Виктор э-э-э...
— Просто Виктор, — позволил я.
— Так вот, Виктор, прежде всего я хотел бы вам сказать, что все обвинения с вас сняты, и вы можете восстановиться на работе, а, если хотите — подать в суд на Кучкова...
Я не знал, что сказать. Когда тебе говорят, что обстоятельства твоей жизни внезапно изменились к лучшему, в первый момент боишься верить.
— Я правду говорю, — начал уверять меня мэр. — Кучков полностью раскаялся и признался, что хотел давать допинг ученикам спортшколы под видом витаминов. И что он растратил средства. Я поэтому к вам и пришел... — он опять пригладил хохолок.
— Ну допустим. А почему именно вы ко мне пришли? Почему меня в прокуратуру не вызвали или там... не позвонили?
— Так звонили же! — начал объяснять Александров, а у вас все каналы связи оказались заблокированными.
И снова замолчал. Что-то ему нужно от меня было, и он никак не мог сказать, что именно.
— Послушайте, давайте без экивоков — скажите, что случилось? — напрямую спросил я.
— Как «что случилось»?! — потрясенно воскликнул Александров. — Вы издеваетесь, да? — хохолок его встопорщился, словно выражая возмущение собеседника.
— Нет, — растерянно пробормотал я. — Мне кажется, что это вы надо мной издеваетесь — пришли без приглашения и что-то хотите сказать, но никак не решаетесь.
— Зато ты решился! Идиот пьяный! — побагровел Александров. — Так решился, что я не знаю, что теперь будет!
Вместо благодушного главы города передо мной сидел злющий мужик с красной харей, который судорожно пытался ослабить узел галстука. Я по-прежнему ничего не понимал, кроме того, что я опять в чем-то виноват. Или буду виноват в апоплексическом ударе, который вот-вот хватит Александрова.
— Гад! — позвал я.
Багровость мэра стала переходить в какое-то почернение.
— Это я не вам, — поспешил я заверить мэра.
Дракон тут же появился — подслушивал, наверное.
— Тут человеку плохо, — указал я на гостя. Все-таки хорошо, что у меня есть домашний робот. А то пока «скорая» доедет — высокий гость может и ласты склеить. Чем же, все-таки, я ему насолил?
Пока я лихорадочно вспоминал, что могло произойти за время моего добровольного затворничества, Гад оказывал первую помощь. Я с восхищением смотрел, как он стрекотал вокруг мэра, обмахивал его своими крыльями, одновременно обрызгивая водой, и давая какие-то лекарства. Аптечка в его арсенале тоже была — я это знал. Еще вчера я думал, что помру с похмелья. А он окружил меня такой заботой, что я даже проникся к исчадию чувством благодарности. Которое испарилось в ту же секунду, когда он попытался прочитать мне лекцию о вреде бытового алкоголизма.
Тем временем мэр отдышался, и всем своим видом показывал готовность к диалогу.
— Давайте начнем сначала, — попросил я, садясь напротив. — Видите ли, подробности последних дней несколько стерлись из моей памяти...
Александров замахал лапкой, словно пытаясь сказать: да ладно, чего уж там — все мы человеки, с кем не бывает...
— Где у вас телевизор? — осведомился он.
Дракон с готовностью полетел показывать гостиную. Я поплелся следом. Про то, что я сделал с телевизором я как раз помнил.
— Вот, — сказал Гад, с какой-то даже гордостью указывая на стену.
Мэр вытаращился на ровную кладку из кирпичей, которая красовалась на месте встроенного в стену телевизора. Александров ткнул пальцем в кирпич, поколупал его зачем-то и недоуменно обернулся ко мне.
— Я его замуровал, — с готовностью и радостью за то, что хоть что-то помню, пояснил я.
— К-как, простите?
— Замуровал, — повторил я, пытаясь сделать вид, что это для меня привычное и обыкновенное дело... проснулся, почистил зубы, попил кофе, замуровал телевизор. Что тут такого? У каждого свое хобби.
На самом деле, позавчера я решил посмотреть, что происходит в мире. «Новости», — помню, приказал я заплетающимся языком. Объемная картинка появилась мгновенно: я стоял в центре города, а вокруг были люди. Это называлось «сопричастностью к общественным событиям», и что-то там еще... много глупых слов было в этой дурацкой функции, которую руки все не доходили отключить.
На этот раз я оказался в центре нашего тихого и спокойного обычно Речинска. Только сейчас было совсем не спокойно. Все орали и тыкали пальцами в огромные ворота, которые светились в воздухе.
— Вы наблюдаете чрезвычайно важное явление, — вещал ведущий новостей, как будто бы обращаясь ко мне персонально. — По предварительной версии нас посетили инопланетяне. Возможно, будет первый контакт. Возможно — война. Мы рекомендуем вам не выходить из дома, пока власти не разберутся в создавшейся ситуации.
И все бы ничего — я бы списал происходящее на очередную дутую сенсацию, если бы не одно обстоятельство: я услышал голос. У себя в голове. Помню, я испугался и разозлился — я подумал, что или допился до белой горячки, или...
— Я такого никогда не видел. Мне показалось, что мною манипулируют, — признался я Александрову. — Помню, я выходил на балкон... потом в кладовку пошел — у меня там кирпичи остались — мы дачу строили... Вообще — сложно объяснять — просто спишите эти действия на мое э-э-э... состояние.
— Вызванное чрезмерным употреблением алкогольных напитков, — не преминул вставить дракон.
Я зыркнул на него, в который раз пытаясь вспомнить, куда же я подевал молоток.
— Да, — вздохнул Александров. — Именно из-за вашего состояния они и решили подождать.
— Кто — «они»? — заинтересовался я, понимая, что наконец узнаю, из-за чего весь сыр-бор.
Лучше бы я этого не знал. К нам действительно пожаловали инопланетяне. Двери оказались порталом, через который они осуществили первый визит, чтобы установить контакт.
Сколько сил и средств было потрачено на поиски «братьев по разуму», сколько споров велось по этому поводу, а они просто взяли и пришли. Не в крупный развитый центр, не в любую столицу мира, а именно к нам — в заштатный Речинск.
Инопланетяне эти отправили призыв, который, как оказалось, услышали все жители города. Призыв оказался не каким-нибудь лозунгом типа: «Мы пришли с миром!» или «Мы всех поработим!». Нет, призыв состоял в желании пришельцев посетить любого человека при одном условии: человек сам должен был пригласить их в гости. Просто так, по-соседски, если можно так выразиться.
Пока земляне, оторопев, внимали мягкому красивому баритону, один пьяный мужчина вышел на балкон и начал орать пришельцам, что готов хоть сейчас пропустить по рюмочке с гостями, что ему одиноко и грустно, а они пусть придут и посмотрят, как ему живется на Земле — он, дескать, готов обо всем честно рассказать...
История эта была поведана мне скорбным сухим тоном. Всем своим видом Александров выражал сожаление, что первый в истории человечества контакт состоится не с президентом страны, например, не с лучшими умами современности, не с прекрасными талантливыми детьми — нет!
— Первый контакт состоится с напившимся тренером по легкой атлетике, которого хотели судить за то, что он избил директора спортшколы на глазах учеников! Который вышел на балкон в трусах и не постеснялся показаться в таком виде перед внеземной цивилизацией! — опять побагровел мэр. — Этот человек — асоциальный тип, который курит, замуровывает в стену бытовую технику, и который стоит сейчас передо мной с наглым видом, даже не понимая, что он натворил!
Я похолодел. Во-первых, я Александрову поверил. Вот поверил и все, несмотря на абсурдность ситуации.
А во-вторых, заимствованные воспоминания, как оказалось, могут быть достаточно неприятной штукой.
Было еще и „в-третьих», но об этом мне совсем не хотелось думать. Не хотелось думать о том, что меня видел весь город — да что там! Наверное, вся планета видела, как я пьяный стоял в одних труселях на балконе и орал всякую чушь. Надо же — всего второй раз в жизни напился. Зато с каким размахом.
— Я вообще-то не пью, — проблеял я, пытаясь хоть как-нибудь оправдаться. — У меня обстоятельства семейные... а может, это был не я? — с надеждой спросил я Александрова.
Тот посмотрел на дракона. Гад с готовностью развел лапки, и между ними появился небольшой экран. Фокусник хренов.
На экране было видно, что внимание толпы приковано уже не к светящемуся порталу, а к моей собственной пьяной персоне. Да, я действительно пригласил инопланетян в собственный дом, ничуть не думая и не заботясь о последствиях.
Ирка! Причем здесь внеземная цивилизация и все человечество! Теперь уж точно она ко мне не вернется. И ее мамаша тоже это видела... Тут я застонал тихонечко.
— А вы в хорошей форме, — сказал вдруг Александров, задумчиво глядя на экран.
Если он хотел меня успокоить, то ему явно не удалось этого сделать. На всякий случай я сделал шажок в сторону. Хохолок мэра снова встопорщился.
— Да ну вас, — с досадой пробормотал мэр и, посмотрев на часы, вдруг засуетился.
— Немедленно одеваться! — крикнул он. — Давайте, я вам помогу, то есть — нет, конечно же. Он! — полный палец уперся в дракона. — Он вам поможет, а я буду стоять перед дверью и рассказывать события последних дней.
Я послушно потопал в спальню и захлопнул дверь перед наглым драконьим носом. Мэр, дожидаясь, пока я оденусь, бубнил про последние события.
Портал вот-вот должен был открыться. Инопланетяне сказали, что они с планеты Лаодика. Оказалось, кстати, что все новейшие разработки в области космоса давно и безнадежно устарели — все внеземное сообщество с успехом пользуется порталами, которые можно установить на любой планете в любой точке Вселенной.
А сейчас они решили прийти на Землю — посмотреть, как мы здесь живем. Все это было объявлено землянам перед тем, как портал исчез.
— Лаодика, говорите? А какие они? — поинтересовался я, выходя из комнаты. — Пойдемте на кухню, оттуда площадь видна.
— Никто не знает, — засеменил за мной мэр, — судя по всему вы будете первым человеком, который их увидит. Но сделали они много...
— Что, например?
— Например, все ядерное оружие исчезло, — сказал мэр. Просто исчезло, и все. — Вы думаете, почему именно я к вам пришел? А никого больше нет! Президенты совещаются, военные в растерянности, все в панике, никто не знает, чем грозит подобная акция — может они нас разоружили, а сами — как жахнут...
— Не думаю... — протянул я. Если бы они хотели жахнуть — так без разговоров бы нас долбанули.
— Да откуда мы знаем, что у них на уме? Вчера целый день в нашей милиции принимали заявления от граждан, которые начали вдруг признаваться во всех грехах — Кучков, кстати, тоже был одним из сознавшихся. Говорят, пришел к следователям и рыдал в порыве раскаяния — подростков ему стало жалко, которым допинг хотел давать... По всему миру новости — одна удивительнее другой, естественно, проповедники появились, все заговорили об Армагеддоне и тому подобной ерунде. Какие-то паломники прорываются в город, а в Аргентине запели собаки... — тут Александров замолчал, как будто сам не мог поверить в то, что только что произнес.
— Что мне ваш конец света и музыкальные собаки, — махнул я рукой. — Со мной жена видеться не хочет — к теще уехала с детьми.
— Сочувствую...Она, наверное, приедет — просто сейчас с транспортом проблемы — все спешат в Речинск посмотреть на портал и инопланетян. Вы уж не подведите, — просительно пробормотал Александров. — Мы ваши характеристики посмотрели, вы неплохой, в общем человек, и работаете отлично — результаты хорошие, ученики вас любят...
— Проверили уже...
— А как без этого? — возразил Александров. — Сами посудите — какая ответственность! Мы и речь для вас написали, — он суетливо вынул из внутреннего кармана пиджака помятые уже листки, — о достижениях человечества и идеалах гуманизма.
Я повертел листки в руках и положил на кухонный стол.
— Нет уж, вы обязательно им прочитайте! — занудел мэр. — Кто его знает, что вы им наговорите...
— А что же, вы камер понатыкать здесь не можете?
— Не работают почему-то, — вздохнул мэр и, уловив мой насмешливый взгляд смутился и подошел к окну.
— Времени нет, — прошептал он.
Я встал рядом. Толпа на площади уже собралась, но не слышно было шума, криков или обычного гула. Все молчали и смотрели наверх. В голубом летнем небе засветился портал. Я с удивлением смотрел на огромные золотые ворота, которые начали открываться.
Александров шумно сглотнул и вцепился в рукав моего свитера.
— Началось! Высоко как, — выдохнул он. — Они оттуда прыгать будут, что ли?
— Нет, не будем, — прозвучал мягкий, сочный баритон.
Мэр резко обернулся, а я стоял неподвижно, всматриваясь в толпу. Я надеялся, что моя жена окажется там. Хотя, что я мог разглядеть в общей массе?
— Здрасьте, — слабым голосом произнес Александров.
Никто не ответил ему.
— Я пойду, — заторопился мэр, — у меня работы невпроворот... Рад был вас услышать, всего доброго! Речь! — прошипел он мне в ухо.
Дверь за ним закрылась.
— Чай, кофе? — поинтересовался дракон.
— Кофе, — ответил буднично баритон. — И прошу тебя, покрепче.
Они пришли. Сейчас мне нужно было обернуться и поздороваться с пришельцами. Как-никак, я представляю человечество. Так и не сумев отыскать жену, я медленно обернулся.
Пришельцы расположились за кухонным столом. Мужчина и женщина. Красивые люди. Мужчина читал речь, которую мне подсунул Александров. А женщина смотрела на меня пристально, словно изучая. Я вдруг вспомнил, что забыл сегодня побриться и машинально потер щетину.
— Это все... показуха, не так ли? — спросил он, решительно откладывая листки в сторону.
Я кивнул.
— Нас интересует, как вы живете, что чувствуете. Не официальные речи.
— Да, я понял, — пробормотал я. — А как живем? Не хуже других живем! Да! — с вызовом я поднял подбородок. — Может быть, нас не пускают в ваши сообщества, но мы не такие уж и отсталые — потихоньку-полегоньку стремимся к лучшему!
— И к чему же вы стремитесь? — мужчина смотрел на меня чуть насмешливо, что вывело меня из себя.
— Жить. Жить, занимаясь любимым делом, детей растить... — я кинулся в гостиную и нашел фотографии Ирки и близнецов.
— Вот! — я положил снимки на стол.
— Мы знаем, что упрямство — одна из отличительных черт жителей Земли, — буркнул он.
— Да, но может быть, это не такая уж и плохая черта? — возразил я.
— С удивительным упрямством здесь цепляются за свои пороки и страстишки, поэтому некоторым так нравится здесь жить.
— Да, но именно упрямство мне помогло стать тем, кем я хотел! Мне с младых ногтей твердили, что нужно идти проторенными тропами и стремиться походить на своих предков, а я хотел узнать — кто я.
— И как, узнал?
— Во всяком случае я узнал, что могу справиться сам, — пожал я плечами. — Ты постоянно мне вдалбливал, что без твоих знаний я ничтожество, что заниматься спортом — бессмыслица, и что быть инспектором в Галактическом совете — самое увлекательное занятие! Для тебя — может быть, но не все мечтают об этом...
Он посидел молча, обдумывая мои слова. Потом покосился на фотографии.
— Дай и мне на внуков посмотреть, — буркнул он.
Мама с неохотой отдала ему снимки.
— Я всегда тебе говорил, что из-за нашей работы сын растет без присмотра! — обернулся отец к матери.
— Это из-за того, что ты — сухарь! — возразила мама. — „Не балуй ребенка, он вырастет нюней!» А мальчик взял, и сбежал пять лет назад!
— Не „взял и сбежал», а напился, пробрался к порталу и с пьяну набрал код Земли! — вспылил отец. — Жить он захотел самостоятельно, видите ли!
Я втянул голову в плечи. Что было, то было. Пить мне нельзя совсем.
— Как ты тут? — тихо спросила мама. — Не жалеешь, что не дома?
Я решительно помотал головой.
— Нет. Мне здесь нравится.
— Я тут уборку небольшую сделала, — призналась мама.
— Ха! Небольшую! — воскликнул отец.
— Мальчик не может жить на складе ядерного оружия, это опасно, — возразила мама, не принимая возражений.
Я ухмыльнулся.
— А собак зачем петь научила? Знаешь сколько предрассудков у землян?
— Собаки поют красиво, — сказала мама, — к тому же, они будут учить людей терпимости. А Аргентина — это где? Надеюсь, близко до вас?
Я хмыкнул. Родители никогда еще не совершали таких ошибок, видимо, сильно волновались. А я-то думал, что про меня забыли...
— Я ведь даже не понял, что это вы. Во-первых, я был невменяем. А во-вторых, я не знал, что порталы стали видимы. Зачем с такой помпой все было делать? Ворота эти золотые...
— Это новшество. Многое изменилось, с тех пор, как ты сбежал. Да погорячились мы с этими воротами, — с досадой признал отец. — Я как-то не подумал, что для нас контакт — очередной рабочий эпизод, а для жителей планеты — одно из важнейших исторических событий...
— Я к сыну в гости собралась! — голосом, не терпящим возражений отрезала мама. — Что же мне, как рептилии, тайком пробираться на эту планету? Нужно, чтобы красиво было!
— Вечно ты спешишь! По плану контакт с Землей должен осуществиться не раньше следующего столетия.
— О чем ты говоришь! — ужаснулась мама. — У нас внуки тогда состарятся! А я хочу успеть их побаловать!
— Выговор из-за тебя получим на Совете, — не унимался отец. — Заслуженные инспекторы, а поддались сентиментальным чувствам!
— Как ты можешь говорить о каких-то там выговорах? Мальчику грозила тюрьма! — прикрикнула мама.
Я сел и отпил кофе. Я был счастлив. Жалко, что Ирки нет дома. Хотя, неизвестно, как она примет то, что ее муж — инопланетянин.
Запищал таймер на руке отца.
— Нам пора, — тихо сказал папа. — Как у вас тут прощаются?
— Здесь говорят „до свидания», потому что мы еще увидимся.
Мама подошла и почесала мне подбородок, как маленькому. Я зажмурился — у меня предательски защипало нос.
В дверях отец обернулся и посмотрел на меня:
— И что мне им сказать?
Я пожал плечами:
— Не знаю, пап. Скажи что-нибудь пафосное. Все боятся, что наступит конец света, мне Александров сказал, так ты их успокой.
— Вырос мальчик, — прошептала мама.
— Только не хлюпай, — предупредил отец, — знаешь, что не люблю.
— Не буду, — прошептала мама и хлюпнула носом.
— А ты не пей больше, — погрозил пальцем отец, — позорище, совсем пить не умеешь!
— Не буду, — пообещал я, глядя, как закрывается дверь за родителями.
Я не хотел смотреть, как мама и отец пройдут по городской площади в полной тишине, как поднимутся в воздухе к порталу и отец эффектно и зычно объявит о том, что земная цивилизация готова к встрече с Галактическим союзом, но нужно еще многое сделать, например, учиться убирать агрессию и так далее...
Мне хотелось задержать воспоминание о том, что мама и папа были у меня в гостях. Хотелось помечтать, что через несколько лет мы опять встретимся — дети тогда подрастут, а человечество потихоньку свыкнется с мыслью, что оно не само во Вселенной.
Сегодня я получил права взрослого — мы с отцом, кажется, разрешили давний и неприятный спор.
Вдруг что-то посыпалось на пол — со звоном и треском. Гад, освободившись от своих аптечек, зубных щеток и прочей дребедени, уселся ко мне на плечо. У взрослых драконов Лаодики существует множество карманчиков. Они в них таскают сладости для детей. И выбирают себе людей, чтобы заботиться о них.
— Ты прости меня, — попросил я Гада. — Я думал, тебя Ирка купила, ты даже ее голосом мог разговаривать. И тебя не узнал — много времени прошло — ты был тогда маленькой ящерицей без крыльев. Я по тебе скучал. И как ты умудрялся носить все эти штуки?
— Тяжело, — немного невпопад сообщил мне мой приятель. — Тяжело притворяться роботом. Еще тяжелее было дождаться, когда же, наконец, твои родители решатся тебя посетить. Почеши меня за ушком, а?
Я с удовольствием почесал друга детства за ухом. Гад вытянул мордочку и притих. Кстати, „гад» на нашем языке означает „милый».
Все-таки я подошел к окну и увидел светловолосую женщину, которая пробиралась сквозь толпу и смотрела на окна нашей квартиры. Если Ирка что-то надумала — ее не точно ничто не остановит. Судя по тому, как она расталкивала тех, кто оказывался у нее на пути, она сейчас надумала вернуться ко мне. Меня затопила волна удовольствия.
— Близнецы тебя полюбят, — сказал я Гаду. — Вот только имя тебе придется новое придумать.
— Да уж, — хмыкнул дракон. — И легенду. Почему-то все могут поверить, что жители Лаодики выглядят, как обыкновенные люди. А если я признаюсь, что тоже отношусь к коренному населению — не поверят. Дискриминация...
— Это временно, — пообещал я ему. — Они привыкнут.
Дверь распахнулась наконец-то. Гости ушли, и можно было восстановить семейный уют.
Я обернулся, чтобы обнять жену, сказать, что конец света откладывается на неопределенное время и получить по шее за плохое поведение.
Лариса Турлакова © 2009
Обсудить на форуме |
|
