|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Другие Вячеслав Ледовский © 2009 Агент влияния Контора
— Все, значит, работать по нему отказываются? Непопулярной личностью, вижу, он у вас становится. — Отделив, таким образом, себя от подчиненных, полковник сцепил пальцы в замок, выгнул кисти, потянулся до хруста в суставах. Кожаное кресло заскрипело под тяжелым, дебелым, словно у много рожавшей деревенской женщины, телом.
Петр недоуменно развел руки. Виновато потупился.
Суровый руководитель всегда проблема. А умеющий читать мысли — проблема в квадрате.
— Ну, ты тут передо мной не швейкуй, — полюбовавшись на смущенно разглядывающего свои туфли подчиненного, смилостивился заместитель начальника управления. — Но что-то делать надо. Пятый специалист, курирующий Дедова, уже на больничный выбывает! Тенденция, однако.
Полковник умело пробарабанил по черной мраморной столешнице ритм сороковой симфонии Моцарта. Тяжело глянул Петру в глаза. — Ну, что предлагаешь?
Капитан обреченно вздохнул, показывая, что вопрос превышает его возможности, да и полномочия тоже. Он ведь так, исполнитель, бей-беги, а думать да принимать решения — не по Сеньке шапка.
Пауза затягивалась. Руководство хмурило брови и наливалось гневом.
Словно бросаясь в ледяную воду (была, не была, молчать — только хуже будет), офицер отчаянно выпалил, — Олег Иванович, может, это, пару грамм героина в карман, взять на горячем, и на нары его лет на пять? Ведь полдесятка сотрудников уже из-за этого гаденыша потеряли!
Затаил дыхание, глазами ел начальство, показывая — понимаю, конечно, что чушь несу, но я же так, от чистого сердца, в пределах своего соображения и по вашему приказу высказался.
— Добряк ты, однако же, — заколыхал щеки смехом полковник. Продолжил нравоучительно. — Кроме неверной политической позиции, в чем мы можем упрекнуть этого журналюгу? Да ни в чем! Ну, просто заблуждается товарищ. Это не причина, чтобы его зачищать. Запомни — с честными людьми мы не воюем. Мы противостоим врагам страны! А позицию Дедова надо просто поправить. Это можно сделать, я чувствую, человечек небезнадежный, влияемый, договороспособный. И с ДРУГИМИ способностями, как мы на себе поняли. Так пускай он лучше их на наших противниках и применяет, верно?
Начальник подмигнул Петру. — Так что давай. В качестве конфетки, авансом, заверни на его издание рекламные потоки Межгаза. Не много поначалу, но чтобы вкус настоящих денег почувствовал. Отдай для печати несколько эксклюзивных материалов. На тех персон, что все равно валить надо. И ему хорошо, и нам не лишнее. Пообещай поддержку на случай неприятностей. Если что, намекни, что про его шалости со школьницами нам известно. Пусть по согласию, и только под трамваями эти девки не лежали, но все же пока несовершеннолетние. Но это так, очень осторожненько и в случае крайней необходимости. Чтобы даже тени шантажа не почувствовал. Просто разговор двух умных, понимающих жизнь людей. Ну, этому тебя учить не надо.
Полковник извлек тучное тело из кресла, прошелся по прогибающимся, стонущим под его весом дубовым паркетинам к окну. Отдернул штору, с тоской посмотрел на унылое осеннее небо, затянутое нависающими над самой крышей тучами. Заключил. — Я уверен, он согласится. И даже барахтаться долго не будет. Ведь как Ходора посадили, с той стороны платить некому стало. А жить хочется всем. И жить хорошо. Так что давай, Петр. Общайся с клиентом.
— Нежно и вдумчиво? — Уточнил капитан. Зазудел, зачесался старый шрам под лопаткой. Верная примета, что добром этот проект не закончится.
— Да. И не вибрируй, все нормально будет. — Подтвердил Олег Иванович. Усмехнулся своим мыслям. — Пару грамм героина, надо же. Вам бы только сажать. Тоньше надо действовать. И так нация вымирает или по зонам да тюрьмам.
Выматерился, видно, имея в виду тех, кто довел государство до ручки. — Суки...
Тяжело выдохнул. — Ладно. Иди. Работай, боец.
Объект
Михаил Дедов верил в свою судьбу.
И эта вера его не подводила.
На самом излете существования Советского Союза, будучи еще старшекурсником, Миша объявил себя анархо-синдикалистом и активно влился в демтусовку. Нюансы политической ориентации новобранца, так же, как и его, почти болезненная тяга к нимфеткам, никого не интересовали, лишь бы неофит выступал против руководящей роли отдельно взятой партии да за рыночную экономику.
Потом пошло как по накатанной колее, все успешнее и успешнее. Организация газеты, журнала, радиостанции, постоянно обновляемого шлейфа сопутствующих фирмочек для обналички, позволяющих эффективно пилить немалые бабки, выделяемые на идущие одни за другими выборы.
Расширение деловых связей и вытеснение ставших ненужными компаньонов по бизнесу, которые весьма удачно для Михаила стали попадать в очень неприятные ситуации, а то и очень вовремя умирали.
«Мои друзья идут по жизни маршем, а враги в ад», — частенько думал Дедов, имея в виду главным образом себя и своих противников.
Постепенно он поднялся до лица, приближенного к богатейшему человеку страны.
Тому самому, что присматривался к самим высоким постам и ставил такие цели, что дух от открывающихся перспектив захватывало.
Потом, правда, близость к олигарху с политическими амбициями оказалась опасной.
Сначала неожиданно «замели» СамогО. Сняли с самолета, когда он летел в далекую Сибирь за назначением на пост сенатора и соответствующей депутатской неприкосновенностью.
По отношению к щедрой и рисковой креатуре власти не поскупились, дали огромный срок. Выпускать, несмотря на поднятый шум в СМИ и за рубежом, явно не собирались. Вдобавок по его клиентеле, союзникам да заступникам стали лупить всерьез, и не стесняясь в методах.
Пошел такой шлейф «посадок» и давления, что стало, не только неуютно, но даже и страшновато.
Дедов даже задумался об эмиграции. Благо кое-какие активы и связи за бугром уже имелись, к тому же издательский холдинг еще было кому, причем за вполне приличные деньги, продать.
Но тут вышли на контакт рассудительные, ценящие специалистов товарищи из набирающих все большую силу, представляющих укрепляющуюся вертикаль власти солидных структур.
Сами пришли, и с такими предложениями, от которых просто грех отказываться.
А для здравого журналиста политическая позиция подобна положению спортсмена.
Играешь за одну команду, забиваешь голы второй. Перешел на другую сторону — все зеркально изменилось. Главное — следование действующему договору.
Профессиональная честность, она ведь именно в этом.
Не в феодальном обществе живем, где ценится рабская преданность вассала сюзерену.
На дворе уж давно и надолго, если не навсегда, рыночная экономика.
Главное — контракт. Оплата и сроки. Сколько получаешь и что за это надо сделать.
Суверенная демократия и державные ценности тоже нуждались в пропаганде. А работа на новых нанимателей оказалась не менее выгодной и гораздо более безопасной, чем на прежних.
К сорока годам Дедов пришел к выводу, что жизнь удалось. Миллионер и депутат, член политсовета правящей и не имеющей серьезных конкурентов партии, лицо, вхожее к первым людям страны и необходимое им, как винтик в швейцарских часах — чего еще желать?
Сладким стыдом, скрываемым, от всех грехом была лишь неугасающая тяга к молоденьким девочкам. Но Михаил был очень осторожен, шифровался тщательнее Зорге и Штирлица, денег и простого, очень ценимого малолетними шлюшками внимания не жалел, потому все до сих пор проходило без неприятных последствий. Да и верилось Дедову, что Система своих не сдает, если не выпрягаться и не слишком зарываться. В чем он был совершенно прав.
Контора
— Сдать бы этого говнюка. А? — Мечтательно спросил Олег Иванович. — Ну, вот скажи, почему так, если вменяемый да полезный человечек, так обязательно с какой-то гнильцой? Или алкоголик, или шизофреник, или просто гей, прости господи. Или, как этот педофил. Тоже мне, неутомимый Гумберт в вечном поиске Лолит. А на какого-нибудь ублюдка, которому давно пора зону топтать, ищешь компромат, все, что и где можно копаешь, и ни черта? Будто того только что из химчистки вытащили. Почему такая несправедливость, а? Знаешь, как мне перед прокурором было стыдно, когда я твоего визави отмазывал?
— Догадываюсь, товарищ генерал-майор, — подал виноватую реплику Петр. Визави, положим, было не его, а начальника, но в таких ситуациях умные люди не дискутируют.
— Догадывается он, — буркнул начальник управления. — Знаю я, о чем ты догадываешься.
Резко сменил тему. — Женить подлеца давно надо. Да не вздрагивай испуганно, не тебя имею в виду, а Дедова. Вот и занялся бы этим вопросом, чтобы у него меньше времени блудить было. Пусть супруга за ним бы и следила. И нам глядишь, меньше забот. Кстати, что у него там сейчас? На личном фронте? Затык?
— Ну, как Савельев, он же Фотограф, под следствие попал, канал поступления малолеток к Дедову обрезало. Пометался он немного по старым адресам, но там тоже всех прибрали или напугали. Глухо и безнадежно для объекта в этом плане. Ну, так вот вроде он на Яву в отпуск сейчас собирается. Есть там, для отдельных клиентов ... специальные услуги.
— Раскосенького мясца захотелось? Думает, что у них там поперек? — Хмыкнул генерал. — Хотя не так глупо, возраст у азиаточек не разобрать, долго девочками смотрятся. Мелкая собака — до старости щенок.
Прислушался к мыслям собеседника. Переспросил озадаченно. — Подожди, он в какое время ехать намылился?
— Да в ЭТО самое, — подтвердил догадку начальника Петр. Мечтательно добавил. — Может, оно и к лучшему? Накроет его там волной, глядишь, и нам меньше забот.
— Ишь ты, какой умный, — разозлился толстяк, вытирая вспотевшее лицо огромным платком. — Дедов-то на нас лучше любого чистильщика работает. Подал на него в суд Аристапов — и где он? Автокатастрофа! Абсолютно левая машина, заметь, мы к этому никакого отношения не имеем! Начал волну гнать Джаридзе — сразу же отравился в японском ресторане! Причем в Лондоне. А нам всех забот то было, всего лишь, предварительно, подкинуть материальчик для статей! Клиенты потом сами на Дедова, как Титаник на айсберг, напоролись.
— Терять его нельзя. — Резюмировал генерал. — Потому, немедленно встречайся и отговаривай от поездки в Индонезию. Что хочешь ври, кроме правды, но он в России должен остаться! Или куда в другое место пусть едет. К примеру, закажи цикл статей по Крыму, флоту и Севастополю, скажи, срочно нужно. В плане борьбы с Ющенко. Что, кстати, так и есть. Большая игра идет. Он купится. Кстати, прошлый раз свидомый сдуру на Дедова обиделся, лишил въезда в Украину, и сразу получил проблемы на свою физиономию. Может, и в этот раз, что интересное получится? Так что давай, майор, работай.
Секунду подумав, добавил, — а в списки Ораловых мы его внесем. Нужный человек. Очень нужный. С ценными умениями. Весьма ценными. Хоть и дерьмо.
Объект
Михаил знал, что он не такой, как все.
Каждый из нас верит в подобное. Но чаще всего, это заблуждение.
Критерием истины является практика.
А Дедову сама жизнь доказала, что любой его недоброжелатель со временем неминуемо вляпывался в серьезные неприятности.
Словно высшая сила хранила Михаила и наказывала тех, кто становился на его пути.
Кто против такого дара стал бы возражать?
Враги Дедова попадали в больницы, тюрьмы, необъяснимо исчезали, просто погибали по вроде случайным причинам.
Михаил по этому поводу не комплексовал. Ему-то что переживать? Хочешь жить — не становись перед паровозом. Раздавит, и кто, кроме тебя, в этом виновен?
Но вот с опекуном из спецслужб все же нехорошо получилось.
Тяжелым оказался разговор. Уж очень сильно хотелось съездить в Индонезию. Знающие люди поделились парой адресов, из категории «не для всех». Со специальными, только для избранных, удовольствиями. Которых, так уж получилось, давненько у газетчика не случалось. А «разгрузиться» было нужно. Очень нужно.
Но, пусть и возжелал Михаил всех бед своему куратору, но все же сдался, отправился вместо долгожданного отдыха отрабатывать авансы и долги в Крым. По ходу, впрочем, получив перспективную наводку на девочку, которая отдыхала в Анапе, совмещая досуг с оказанием стареющим дяденькам особых услуг.
А сейчас, развалившись квашней на широком диване «люкса» в севастопольском отеле, журналист ошарашено разглядывал по телевизору картинку накатывающего на берег Явы цунами.
Огромная волна несла и разбивала о стволы пальмовой рощи и скалы обломки домов, деревья, машины, людей, еще живых. И тела уже мертвых.
На том самом берегу, где в это самое время мог оказаться и он.
Это получается, от возможной смерти спасли.
Пусть, возможно, и ненамеренно. Хотя, в такие совпадения Дедов, с его опытом и склонностью к «теории заговоров», не верил.
Скорее всего, это испытания геооружия. Нашими ли, американцами ли, какая разница?
Есть вещи, которые безопаснее не знать. Держаться от них подальше.
Воздать бы добра и всех благ советчикам да избавителям, но такого Михаил не умел.
Обеспечить болезни и смерть — это да, запросто, а вот что хорошего, не получалось,
Потому просто отзвонил Петру по мобильному телефону.
— Что-то голос хриплый, — заметил сразу.
— Воспаление легких, — прокашлял майор, — посреди лета, надо же. Твоя работа?
Посмеялись.
Журналист виновато, особист понимающе.
— Спасибо, кстати, — осторожно сказал Дедов.
— За что? — Как бы не понял Петр.
— Да ладно. Я ведь лишних вопросов не задаю. Но, если что понадобиться, обращайся. Не по службе, я имею в виду, а самому. Деньги там. Или еще что.
— Денег ты мне, до сих пор, еще не предлагал. — Удивился майор.
— Да, процесс пока был обратный. Хотя насчет комиссии, её ведь везде платят. И мне бы давно надо догадаться, кто заказы обеспечивает. Того же Межгаза. Ну ладно, ещё рассчитаюсь. А то как-то нехорошо получается, не по-человечески. В общем, ты понимаешь.
Помолчали.
— Когда назад?
— Да в Анапу заеду ... за знакомой. В Питер её отвезу, к родственникам. Двадцать третьего дома буду. Зайду с коньячком. Если подскажешь, куда. Тебе-то ко мне не стоит. Пока не выздоровеешь, отлеживаться надо.
— Подожди-ка, — неожиданно заволновался Петр, — у тебя билет не на двадцать второе случайно? Рейс Анапа-Питер?
— Да. Откуда знаешь? Впрочем, тебе положено.
— Сдай билет. — Решительно сказал майор. — Лети прямо на Москву. Или на Питер, но другим рейсом. В другой день.
— Почему? — Изогнуло недоумением брови журналиста.
— Я тебе один совет недавно дал. Ты послушался, сейчас не жалеешь?
— Нет. — Искренне выдохнул Михаил.
— Ну, и об этом, тем более, не пожалеешь. А если полетишь, как наметил, то я от тебя коньяка не увижу. Никогда. Понял?
— Да. — Ответил Дедов. Хотя чего тут было понимать? Рейс отменять собрались? Ну и в чем проблема? Загадками говорил офицер. Но опыт показывал — к его рекомендациям лучше прислушиваться.
— Ну, и ладушки. О нашем разговоре — никому. Даже во сне. Надеюсь, что я тебя об этом зря предупреждаю. Сам все понимаешь. И бутылкой коньяка ты тут не обойдешься. Но об этом мы позже переговорим. Пока?
— Пока. — Пожал плечами Михаил. Подумал — температура, видимо, кипятит мозги товарищу майору. Настолько, что тот заговариваться, бредить начал.
Потому закруглил разговор. — Ладно. Надеюсь, до встречи.
«Они чего, этот самолет сбить собираются, что ли?» — Мелькнула абсурдная мысль. Ни к месту вспомнились неприятные слухи о причастности спецслужб к взрывам домов.
Авиабилеты, конечно, поменял. На более поздний рейс. Как говорится, береженного Бог бережет, а небереженного, мало кто знает продолжение поговорки, конвой стережёт.
Позвонил в северную столицу супругам, сдающим малолетнюю приемную дочь в аренду любителям подобных удовольствий, договорился о продлении сеанса, сразу же перечислил им дополнительную тысячу баксов.
В Анапе убедился, что не продешевил. Девочка была хороша. Не хуже, чем на присланных фото и видео, поставщики не обманули. Золотокудрая, голубоглазая, с уже вполне развитым бюстом. Словно ожившая куколка Барби.
И забылся в сексуальных играх с уже умеющей все, но изображающей неопытную соплюху шестнадцатилетней куртизанкой.
Наслаждался жизнью ровно до того момента, пока не узнал о падении под Донецком рейса Анапа — Санкт-Петербург.
И тут скрутило журналиста. Засбоило сердце, да так, что неотложку пришлось вызывать.
Все понимал Дедов. Считал себя даже не понимающим жизнь реалистом, а отмороженным циником. Не до конца отмороженным, получается.
Крепко ударила по нему смерть полутора сотен пассажиров, из которых треть — дети. Взрослые-то, ладно. Многих, как справедливо думал Михаил, он уже и сам на тот свет спровадил. Но то по делу. И взрослых. А тут дети.
Их журналист, как истинный педофил, любил.
И устроили все это, получается, люди, на которых Дедов работал. А откуда бы еще они об авиакатастрофе заранее могли знать?
И понимал Михаил — если начал играть в определенные игры, то деваться некуда.
Тут за вход работой платишь, а за выход — жизнью.
Контора
— Так получается, что два раза его за месяц спасли? — озадаченно вскинул брови Олег Иванович. — Надо же!
— Не очевидно. Если бы он на Яву поехал, то на авиарейс бы точно не попал. А там накрыло бы его цунами или нет, это еще большой вопрос. Говорят, гавно не тонет. — Учел личное отношение начальника к подопечному Петр. — А вот с авиарейсом — стопроцентно, там шансов уцелеть не было.
— Да уж, накладочка, прокол по секретности получается. И как считаешь, что он после этого о нас думает?
— Ну, по Яве там возможен и закрытый прогноз геофизиков, о котором мы знали. А вот по самолету совсем плохо. Я бы на его месте решил, что это наша работа. Что мы его снесли.
— Нехорошо, — решил генерал-майор.
— Нехорошо, — согласился майор.
— Ладно, — решил начальник управления. — При первой же возможности расскажешь ему о списках Ораловых. Предупредишь, что топ-секрет, и все прочее. Лучше пусть всё знает, чем думает, что мы детоубийцы. Хотя и так в этом нашу вину может усмотреть. Но все же не прямая вина, а как бы в интересах государства. И его, кстати, тоже.
— Поверит он тебе? — Ритуально спросил Олег Иванович. Хотя ответ знал заранее. И не потому, что был телепатом.
— Поверит. — Кивнул Петр. Была и у него особенность. Дар судьбы. Предчувствовать грядущие неприятности. Иногда. И убеждать людей в искренности сказанного, при условии, что майор действительно говорил правду. Всегда.
Потому и держал его при себе начальник.
Зачастую от неоправданного недоверия руководства да партнеров больше вреда, чем любой враг может натворить.
А если под рукой человечек со способностями Петра, такие проблемы легко разрешаются.
Объект
— Как к вам обращаться? Товарищ Дедов или господин Дедов? — Улыбнулся ровным рядом перламутровых зубов Зо Лин.
— Зовите просто Михаил Игоревич. Скромно и со вкусом.
Кореец вежливо рассмеялся, показывая, что знаменитый сериал о разведчике он помнит.
— Михаил Игоревич, мы заинтересованы в объективной информации о КНДР. Наши многочисленные враги распускают лживые слухи о голоде и нищете нашего народа. Буржуазная пропаганда, к сожалению, влияет и на традиционно дружественную нам Россию. Уж слишком много у вас, к нашей печали, агентов влияния западных спецслужб. Потому мы очень надеемся на именно ваши честные репортажи о великих стройках и достижениях нашей страны.
Куратор поездки доверительно наклонился к журналисту. — Мы понимаем, что у вас тоже рынок, и любой труд должен быть компенсирован. Даром, как говорится, только сыр в мышеловке. Но с валютой у нас туго, ни нефти, ни газа у нас нет.
Кореец снова улыбнулся, на этот раз грустно, развел руки. — Но если вам нужны какие-то особые условия для вашей, очень нужной работы, мы их обеспечим.
— А айфон можно вернуть? Без него, как без рук?
— Будете выезжать, вернем. У нас все равно сетей нет. И тогда к чему он? — Чуть виновато снова развел руки Зо Лин. Намекнул. — И вдруг потеряете, неудобно будет. Вещь, видимо, дорогая?
— Две штуки. Это ладно, купить не проблема, но там же базы данных, адреса, статьи, фото, еще кое-что. Действительно, терять не хочется. Пусть лучше у вас хранится. — Понял намек гость. — Ладно, надеюсь, эта потеря будет мне хоть чем-то компенсирована.
— Напитки, сувениры, может быть, даже какие-то стимуляторы, если нуждаетесь, вопрос решаемый. Если это в наших силах, мы сделаем все. Назовите ваши условия.
— Да какие тут условия? — Развеселился Михаил, — разве что уступчивых переводчиц да понимающих горничных ... помоложе.
— Чем моложе, тем лучше, сами понимаете. — Полушутливо подчеркнул он. Чем чёрт не шутит? Если прокатит, то почему бы не воспользоваться ситуацией? Тем более в стране послушных, чистеньких и наверняка неискушенных девочек. — И я, весь ваш.
— Это исполнимо, — расцвел улыбкой кореец. Лишь глаза построжели, мелькнула, да сразу растаяла в них льдинка отчуждения. — Удачи и успехов вам в вашем нелегком труде.
Это была лучшая неделя в жизни Дедова.
Днями он метался по дорогам страны, плохим, но зато пустынным, от самой большой в мире киностудии до Дворца боулинга, опять же, с наибольшим в мире количеством дорожек.
От заводских цехов до самых протяженных в мире пещер.
В огромном музее дружбы народов, рассматривая подаренные великим Кимам вагоны и целые поезда, знакомился с эволюцией железнодорожного движения.
И постепенно дурел от бесконечных повторений имен Ким Ер Сена и Ким Чен Ира.
Удивлялся количеству звучащих на корейском языке русских песен из репертуара Пугачевой и Бабкиной. Ел не отличимую от баранины собачатину, запивая её ледяной водкой. Любовался симпатичными девушками на перекрестках, очень хореографично регулировавшими хилое движение.
А вечером наступала пора наслаждений. Ожившей восточной сказки.
Ему привозили стройных симпатичных девочек. Всяких раз — других. Объединяло их то, что все они были явно напуганы, зажаты, и не знали ни слова на английском, не говоря даже о русском языке. Некоторые, похоже, были девственницами.
Гостьи послушно исполняли все прихоти Михаила. Потом, отвернувшись к стенке, иногда беззвучно плакали, и Дедов чувствовал себя порядочной скотиной.
Но слезы непонятным образом возбуждали. И он пристраивался сзади, под глухие всхлипы раздвигал смуглые ноги, и наслаждался своей почти абсолютной властью над покорными жертвами.
К утру, они исчезали, и начиналась репортерская работа.
Михаил честно исполнил свои обязательства. Подчеркнул все позитивное и то, что можно было считать завидным — чистоту страны, отсутствие преступности, монолитное единение народа, спартанский, основанный на отказе от излишеств, быт, пуританскую нравственность, заботу о детях, монументальность архитектурных сооружений и подземных городов.
На недостатки не обращал внимания или выставлял их естественным продолжением достоинств.
Потому неприятно удивился, когда в последний день Зо Лин попробовал его шантажировать видеозаписями сексуальных приключений. Хотя, поначалу, даже немного развеселился. Объяснил корейцу.
— Да бросьте вы, господа-товарищи. Я не женат, и парткомов у нас давно нет. Кого, вообще, интересует моя личная жизнь? С кем хочу, с тем и сплю. У нас, как вы знаете, свобода давно. Даже для геев. Потому, — разозлился Дедов, — не пошли бы вы на хрен. А записи можете мне оставить. С удовольствием буду пересматривать.
— Не все так просто, Михаил Игоревич, — Зо Лин улыбался, но в его глазах стыл лед. — С одной стороны, вы еще на нашей территории, потому грубить вам я очень не советую.
— С другой стороны, вот эти девушки, — он выбрал три фото, — несовершеннолетние. Пятнадцать, четырнадцать и тринадцать лет. Что мы без труда подтвердим документами. А секс с детьми — очень серьезное преступление в любой стране. Даже в России. Не говоря уже о последствиях для вашей репутации.
«Выбираться отсюда надо», — понял журналист. — «Дома с этим делом контора Петра разберется. Не бросят, помогут».
— Ладно, — быстро согласился он. — Чего вы хотите? Только учтите, я же не носитель секретов. К науке или армии отношения не имею.
— Подпишите эту бумагу, — шантажист подвинул текст с иероглифами. — Если хотите, я её вам переведу. Будите два раза в месяц передавать нашим людям в посольстве информацию — с кем встречались, чего нового интересного узнали. Ну, может быть, иногда выполнять наши отдельные просьбы. А когда устанете и захотите отдохнуть, милости просим. Всегда будем рады видеть вас в Пхеньяне.
Он язвительно улыбнулся.
«Сдохнешь, тварь, скоро», — мстительно подумал Дедов. Но в указанном месте подписался.
Контора
— Значит, не до нашего друга стало корейским товарищам? — Переспросил генерал-лейтенант. Вроде улыбнулся. Но натужно. Словно через силу растягивая губы. Лицо его было бледным. Руки слегка тряслись.
— Ага, — подтвердил Петр. — Говорят, у них во внешней разведке череда смертей. Чуть ли не десяток. Вообще мрут все, кто с Дедовым работал. Но там никто не понимает, что происходит. Считают, что кто-то, по неизвестной причине проводит зачистку, которая неизвестно когда и чем кончится. Масса спасающих жизнь перебежчиков. Даже к нам просятся. Единственное, что толку от них никакого. Вот такое кино.
— Не буди лихо, пока тихо. — Хмыкнул Олег Иванович. — А заметь, возможности нашего друга то растут. Скоро на целые страны его натравлять можно будет. Не считаешь?
— Ну, не уверен. Где десяток, а где миллионы? Причем мне непонятно, как это Дедова может обидеть целая страна. Это же не отдельные люди.
— Не скажи. Знаешь, иногда меня пугают ... возможности отдельных наших подопечных. Ну, да ладно. Жаль коллег из ГРУ. Только они обрадовались новому каналу сброса дезы, как он обрубился. Вдобавок, к новым оппонентам в КНДР теперь притираться. Коньяк выпьешь?
— С вами конечно, Олег Иванович. А причина?
— Не слышал еще? В Перми самолет упал. Много людей погибло. Хороших людей. Я уже ТАМ, — генерал ткнул пальцем-сарделькой в потолок, — объяснялся, что это плата за спасенный президентский лайнер. Отменив тот рейс, мы смяли ткань событий. И теперь до получения следующего списка катастроф может произойти что угодно. И где угодно. Ладно, недолго до осеннего равноденствия осталось.
Помолчали.
— Друг у меня там летел, — с горечью сказал Олег Иванович, — лучший друг. Можно сказать, единственный, из тех, что остались. Последний. Выпьем за его память. Достойный человек был. Этот твой Дедов его мизинца не стоит. Реальный мужик. Настоящий. Теперь, таких почти и не осталось.
Объект
Чего не ждал Дедов, так именно этого.
Что в Париже всплывет забывшаяся, почти в прямом смысле похороненная дальневосточная неприятная история.
— Вы знаете, если бы это не было так грустно, это было бы очень смешно, — сказал Михаил, отодвигая фотографии. — Ну ладно, понимаю, северокорейские коммунисты мне их предъявляли, но вы-то с чего? Вроде цивилизованная страна ....
И он укоризненно посмотрел на Жоржа.
— Все не так просто, — грустно ответил натовец. — Эта девушка попросила убежище во Франции. И получила его. Как и новых, приемных родителей. Ей, кстати, шестнадцать лет. И это означает, что вы вступили в сексуальную связь с несовершеннолетней гражданкой Евросоюза. Как вы правильно заметили, у нас цивилизованная страна. И это означает, что я должен немедленно передать вас полиции. Поверьте, меньше дюжины лет по этому делу вы никак не получите. Сколько вам сейчас? Сорок пять? Ну, где-то к шестидесяти выйдите. В лучшем случае.
Лоб Дедова покрылся холодной испариной. В горле запершило.
— Но ... как же так? Это же была провокация! Явная! Меня подставили! А фотографии, кстати, у вас откуда? — Спохватился он.
— Перебежчик, — пренебрежительно отмахнулся Жорж. — У них там очередные зачистки. Борьба за власть. Десятками бегут. Этот, кстати, заодно и девушку вывез. Она его родственница. Племянница, что ли, неважно.
— Итак, что скажите, Мишель? — Прокурорским взглядом уставился разведчик на собеседника.
«Только вырваться отсюда», — мелькнула мысль, — «А потом еще неизвестно, что от вас останется. Как от Зо Лина».
— Чего вы хотите? — Спросил хрипло Дедов. Трясущейся рукой набулькал в высокий стакан минералки. Жадно, роняя капли на подбородок, рубашку, выпил.
— Немного. Нам нужен адрес Ораловых. Мы знаем, вы в курсе этого проекта. Включены, так сказать, в соответствующие списки.
Михаил спорить не стал.
— И учтите, что я вам предлагаю не просто сделку, а лучшую долю в жизни. — Продолжил Жорж. — Отдаете нам координаты провидцев, и мы вас здесь с честью и достойно принимаем. Не как извращенца и уголовника, а как политического диссидента и борца за свободу. У вас же есть дома в Испании и на Кипре? Около двух миллионов евро в Кредит Сьисс? Видите, мы обо всем знаем. Гарантирую, все это у вас останется, как и то, что еще успеете вытащить.
Доверительно наклонился к журналисту.
— Но вздумаете обмануть, все пути в нормальные страны вам будут закрыты. Как Луговому. Будете немедленно арестованы на трапе. И поверьте, срок вам гарантирован. Солидный срок. Так что выбор у вас — либо весь мир и свобода, либо ... шестая часть земли, как говорил ваш поэт. Даже уже седьмая. И на все ваши активы здесь будет наложен арест. Честно скажу, вы их потеряете.
— А если я не смогу узнать адрес, где держат Ораловых?
— Тогда нам достаточно, если вы с кем-то из них просто встретитесь. В целях просто поговорить о жизни. Ну, повод вы придумаете. Вы влиятельный человек, думаю, это у вас получится. Если вы этого захотите. Дальше — наша проблема. И еще...
Прижав платок ко рту, натовец откашлялся. Отнял от лица ткань. С недоумением уставился на капельки крови. Вскинул округлившиеся глаза на Дедова. Заспешил, затараторил, стремясь успеть, убедить, заговорить опасного собеседника.
— Не надо этого со мной делать. Не делайте недоуменный вид, мы в курсе ваших способностей. Убедительно прошу, не обижайтесь на меня. Это всего лишь работа. Поверьте, я сторонник наиболее мягкого варианта работы с вами. Было предложение — немедленно задержать и подвергнуть жесткому воздействию, чтоб вы знали. Я выступил против. Заметьте, мы вам предлагаем встать на сторону свободы, где вы сможете помочь вашей несчастной родине. Ведь, согласитесь, чем быстрее она откажется от имперской политики, вернется в лоно европейской цивилизации, тем лучше для неё. Я вам предлагаю место в армии добра, фигурально выражаясь. Здесь у вас будет все. Там — тупик, в который ведут страну её руководители.
Натовец откинулся на спинку кресла, стремясь отстраниться от тяжелого взгляда Дедова. — Поверьте, контакт с Ораловыми, который мы просим, это очень малая цена. Нам нужна всего лишь ваша встреча с одним из них. Неважно, с какой целью, о чем вы будете говорить. Просто — встретьтесь. Дальше мы справимся сами. А после этого — ликвидируйте свои дела там, и приезжайте. Как очень, нужный, и дорогой гость.
Пригляделся к Михаилу. Прислушался к чему-то внутри себя. Облегченно вздохнул — Вижу, вы, в целом, уже согласны.
— А про это, — он пренебрежительно за уголки поднял фотографии. Вытащил зажигалку. Поджег. — Про это можете забыть. Навсегда.
Поднялся. Акцентировал последнюю фразу. — Спасибо. И доверьтесь мне, я ваш лучший друг.
Дедов поверил. Что не удивительно. Жоржу верили все.
Контора
— Странное желание. — Олег Иванович стал отстукивать пальцами ритм любимой симфонии. Пристально взглянул в лицо Петра.
Подполковник расслабился. Раскрылся, показывая, что чист, и задних мыслей не таит. — Он на нем настаивает. Даже готов за организацию встречи деньги заплатить. Очень немалые.
— Сколько?
— Триста тысяч евро.
— Не хило. Чем аргументирует? — Мясистый подбородок предвкушающе отвалился. Генерал облизнул губы, словно пес при виде куска печёнки.
— Говорит, очень хочет пообщаться с настоящими пророками. Чтобы понять, есть ли судьба, бог. Много нагрешил, пора пересматривать жизнь. Платить по долгам. Просто каприз, но как императивная необходимость. В общем, объяснения достаточно сумбурные.
— Тоже мне пророки, — пренебрежительно хмыкнул Олег Иванович. — Предсказания максимум на полгода. Причем, если мы их активно используем, отменяющие последующие события.
Помрачнел, видимо, вспомнив гибель друга в пермской катастрофе.
— Ладно. Устрой встречу с ним в одном из наших кабаков. А я за зеркалом посижу. Посмотрю на него. Послушаю, о чем он думает. Рандеву со старшим Ораловым, в принципе, ему организовать в наших силах. Думаю, мы ничем здесь не рискуем.
Поглядел испытывающе на подполковника, — Да и триста тысяч евро не лишние. Как делить думаешь?
— Двести тысяч вам, сто тысяч себе, — честно ответил Петр.
— Годится. — Резюмировал Олег Иванович, — вот так наша жизнь и идет. Сначала ты вкладываешься в людей. Потом они — в тебя.
Объект
Маленький номер с диванчиками вдоль стен и щедро накрытым столом.
Но двое больше заняты разговором, чем напитками и яствами.
Третий сидит в соседней комнате. За односторонним стеклом-зеркалом. Двигает кадыком. Сглатывает слюну. Он бы с наслаждением отдал должное пиршеству. Но вместе этого вглядывается в невысокого, нервно дергающего руками журналиста. Прислушивается. Не столько к тому, что говорится, сколько к тому, что думают, не видящие его собеседники...
— Именно так? — Недоверчиво вскинув брови, переспросил журналист.
— Да. Если предсказано две тысячи, именно столько и погибнет. Если мы эвакуируем людей, просто расширяется зона поражения, и умирает то же количество, что было определено. Мы можем только заменить одни жертвы на другие. Ты не поехал на Яву — значит, вместо тебя погиб кто-то другой. Жизнь за жизнь. Ну, еще успеваем подготовить МЧС. Лучшая в мире служба она у нас еще и по этой причине. Поскольку заранее предупреждена, к чему готовится.
— А авиакатастрофы? Можно ведь просто отменить полет!
— Можно. Иногда так и делаем. Но такое решение перешивает ткань событий. Вот в прошлом году отменили июньский рейс одного самолета. Это было необходимое решение. Но в результате мы потеряли все предсказанные инциденты до сентябрьского равноденствия. И получили новые, о которых ничего не было сказано. Ту же Пермь. Где погибло больше ста человек. Вместо дюжины на президентском рейсе. Вопрос — насколько это было оправданно? Позволили бы упасть первому самолету — не было бы второй катастрофы. Такие дела. Спасаешь одних ради других. Это очень тяжелые решения, Миша.
— Понимаю. — Запомнить оговорку собеседника о президентском самолете, может, пригодится. — А судьбы отдельных людей они предсказывают?
— Не более одного раза в жизни. Ведь если человек использует прогноз, он искажает судьбу. К примеру, тебе скажут, что ты потеряешь руку, а через год станешь миллионером. Так вот, если предотвратишь первое, то второе тоже, скорее всего, отменится. Ткань событий становится другой. И повторный прогноз сделать невозможно. Человек словно выпрягается из предназначенной ему доли, реки, в которую нельзя вернуться. Потому, если у тебя удачное пророчество, то лучше плыви по течению. Если нет, то дождись самого неприятного происшествия и отмени его. И потом над тобой предсказание не властно. В любую сторону. Примерно так.
— Я хочу с ними встретиться. — Теперь Дедов этого действительно желал. Ради того, чтобы узнать свое будущее.
— Это можно сделать. Про деньги ты не шутил? — Нарочито незаинтересованно спросил Петр.
— Вот, — протянул журналист три пачки в банковской упаковке, — как обещал, триста тысяч. А за предсказание отдельно нужно платить?
— Это как ты с Ораловыми договоришься. Часто они отказывают, не называя причин. Иногда работают бесплатно. А иногда требуют таких денег, каких ни я, ни ты в жизни никогда не видели. Но им лучше заплатить. Вот твой бывший друг Ходор поскупился, и где он сейчас?
Контора
— Эта скотина нас сдала натовцам. Подчистую. — Генерал тяжело смотрел на Петра. — Продал, как дрова, ради сохранения своих бабок в Швейцарии и домика у теплого моря. Всегда говорил, тем, у кого за бугром деньги или имущество, доверять нельзя.
— И что теперь? — Напрягся подполковник. Покатились буграми желваки над скулами. Мог бы, сам пристрелил предателя. Ведь предчувствовал же он, что будут от журналиста неприятности. Но именно таких — не ожидал.
— Теперь эти суки уверены, что нас переиграли. Еврочеловеки хреновы. Ишь, умники! — Взорвался начальник управления. — Хотят получить двух паранормалов по цене одного. Да вообще бесплатно! Наколку на Ораловых на будущее и Дедова сейчас и целиком.
Помрачнел. Упал огромным лицом на подушки кулаков. — Что делать то будем, Петя? Отдавать-то никого нельзя. Не для того мы здесь поставлены.
— Уговорить не получится? На основании того, что мы все знаем? Попугать? — А что еще можно предложить в такой ситуации?
— Попугаешь его, как же. Тут же коньки отбросишь. Как корейские коммунисты. Да и решил он уже все. Я в самую его подлую глубинную изнанку посмотрел. В самую его ублюдочную, иудину суть. Все там определено. Бесповоротно и окончательно. Противодействовать — только себя губить.
— Значит? — переспросил Петр, заранее догадываясь, что ему придется услышать.
— Значит, эту игру мы с тобой отыграли. Так что передавай материалы по нему в пятое управление. Определи срок принятия решения и исполнения не более чем в сутки. Больше времени ему давать нельзя. Догадается о чем — кончит нас, не вставая с унитаза.
— Да, — спохватился Олег Иванович, — сразу же отзвонись Дедову, предупреди, чтобы в среду был готов лететь на встречу, скажем, в Самару. Приедешь домой — никуда не выходи. Даже электричество отключи на всякий случай. Я, пожалуй, здесь останусь. До тех пор, пока не узнаю, что вопрос ... решен. Давай, работай, полковник, время не ждет.
— Подполковник, — поправил Петр, с жалостью рассматривая обрюзгшее лицо начальника. Подумал. — «Постарел-то он как. Всего лишь за один последний год». И сразу задавил внутри себя эту несвоевременную мыслишку.
— Может винтить дырочку для третьей звездочки. Приказ уже подписан. — Уточнил генерал. Посмотрел насмешливо. Взвесил в руке упаковки евро. Вслед за приятной новостью, тут же огорошил. — А денежки пускай в моем сейфе полежат. Пока с ситуацией окончательно не разберемся.
Петр проводил печальным взглядом банкноты. Подавил сожаление и все возникающие по поводу дальнейшей судьбы евро предположения. Козырнул.
И настроился на неприятное общение с чистильщиками.
В пятом управлении работали наиболее примитивные и скучные сотрудники Конторы. Интеллектуальный уровень ниже плинтуса, способностей — никаких, интересы и увлечения — соответствующие. При этом пренебрежительное, высокомерное отношение к коллегам.
Объясняемое мнением, что все прочие производят дерьмо, которое бойцам пятерки приходится за остальными разгребать.
Петру ни разу не удалось убедить коллег из пятого управления ни в чем. Даже в том, что дважды два четыре, пока и если, они сами это не решались проверить.
Олег Иванович не слышал их мыслей. На чистильщиков также не действовали телекинез, проклятия, заговоры, предсказания и все прочее, что выходило за пределы обыденной человеческой жизни.
Видимо, именно за эту неуязвимость и приходилось платить уплощенными эмоциями, отсутствием воображения, проблемами с интеллектом.
Но именно такие люди наиболее эффективно решали проблемы с паранормалами.
Им даже Дедов не страшен. В отношении же своей безопасности Петр уверен не был.
Даже если чистильщики сумеют обеспечить мгновенную смерть, кто знает, что может успеть в последнюю минуту Михаил? Рисковать совсем не хотелось.
Потому и разговаривал напоследок полковник с журналистом нежно и ласково, как с любимой женщиной. Сообщил, что встреча согласована в Самаре вечером в среду. Сделать индивидуальный прогноз судьбы Ораловы, вроде, согласны. Обойдется это не более чем в десятку. И вообще, «все хорошо, прекрасная маркиза, и хороши у нас дела».
Похоже, Дедов решил, что на Петра так благотворно повлияли полученные деньги, и ничего для себя плохого не заподозрил...
ЭПИЛОГ
Все трое: Дедов, Олег Иванович и Петр, были похоронены в один день. Михаил в последнее мгновение жизни всё же успел дотянуться до тех, кого заподозрил в своих неприятностях.
В те же минуты погибли несколько натовских разведчиков, включая Жоржа. Двое старших Ораловых. Около полутора сотен не имеющих никакого отношения к этому делу людей в прилегающих кварталах, которых вместе с собой сумел затянуть в воронку смерти журналист.
А исполнитель-ликвидатор поскользнулся, потянул мышцу и получил быстро развивающуюся язву желудка, позже перешедшую в рак.
Умер он в госпитале через семь месяцев.
Возможности Дедова явно и очень сильно выросли.
К сорока пяти годам он научился убивать людей, о которых ничего не знал, даже ни разу в жизни не видел.
Чего можно было ожидать от него еще лет через десять?
Потому, убили Михаила очень вовремя.
Хотя, в отношении некоторых людей думаешь, что лучше бы они вообще не рождались.
Вячеслав Ледовский © 2009
Обсудить на форуме |
|
