|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Наши в космосе Ирина Саулина © 2009 Аттестация Свет в рубке корабля был ярким и неприятно-казенным. Одна лампа стремительно издыхала: ее нутро вместо привычного мертвенно зеленого тона пульсировало розовым, словно под колпак вылили изрядно разбавленную марганцовку. Густо пахло пылью и дешевым кофейным напитком. Кружки, аккуратно расставленные на полке возле пульта, мерно постукивали носиками по обшивке — точно карандаши в руках нетерпеливых преподавателей.
Кирюха хлопнул по столу.
— Черт, опять проиграл! — он повернулся к напарнику. — Эй, ботан, кончай напрягаться. Давай поболтаем!
Названный «ботаном», откинув жесткую темную прядь со лба, пробурчал:
— Хочешь болтать — болтай. Мне не мешает.
От возмущения Кирилл поперхнулся:
— Я что, шизик или алкоголик какой — сам с собой разговаривать? Мне компания нужна.
— А Додон тебе чем не компания? — поднимая голову, вымученно улыбнулся «ботан». — Умный, вежливый, терпеливый. Не то, что я. Додончик, поговоришь с младшим курьером? — обратился парень к потолку.
— Как прикажете, командир, — отозвался робот сочным баритоном. Корабль ощутимо вздрогнул.
Кирилл проковылял к напарнику. Одним рывком выцепил из рук планшет, брезгливо швырнул на пол. Прибор, выключаясь, тревожно пискнул.
— Совсем ты, Федька, озверел со своей учебой. Надо ж такое придумать — «с Додиком поговори!» Может, мне вообще в машинный отсек убраться? Там движок гудит — точь-в-точь, моя теща, дай бог здоровья, впрочем, что этой гадюке сделается, — Кирилл сморщился, будто надкусил лимон.
Федор тоскливо глянул на валяющийся в углу планшет, на его безжизненно угольный экран, и из груди его вырвался тяжелый вздох.
— Хорошо тебе, Киря, а мне готовиться надо — диплом на носу.
Кирилл выпучил глаза:
— Тебе? Готовиться? Ой, насмешил слона морковкой! Что, не все запятые запомнил? Так скорми текст Додику, он и точки-тире с выражением зачитает. Ты посмотри на себя-то — лицо сизое, полупрозрачное, а глаза малиновые, будто в драке подбили.
Федор встал, подошел к стекляшке, криво приляпанной к бледно-коричневой стене. Картинка, честно показанная зеркалом, была так же далека от приятности, как царство Аида от божественного Олимпа.
— Ну и рожа, — протянул он, — Ты посылку один выноси, ладно? Мною сейчас только детей пугать.
Голубоглазая физиономия нависла над плечом командира:
— Плюнь, друже! Сам таким был, когда дочка болела, — Кирюхино отражение ехидно подмигнуло. — И клиенты перетопчутся — чай, не цацы какие. Поспать, погулять на свежем воздухе — будешь, как огурец. Что ты себя этим ученьем изводишь?
Федор отвернулся, безвольно проговорил в панель, с которой скалилась лошадиной улыбкой безвестная пышногрудая девица.
— Знал бы ты, как я этой защиты боюсь! Текст забыть, запнуться боюсь. Перед своими-то стесняюсь выступать, а тут прорва народу придет, академиков, как на шабаш ведьм, со всей страны собирают. Образцово показательный выпуск!
— И что с того? Не трясись — не холодильник, — Кирилл хлопнул командира по плечу, — без трояка не отпустят.
Легонько оттолкнув напарника, командир вернулся к засаленному, разукрашенному кофейными кляксами сиденью.
— Мне трояк никак нельзя, — заявил он, — с трояком меня в дальний космос не возьмут. Разве только на космодром — старшим черпальщиком.
— Ну, развел тоску по ностальгии, — захохотал Кирюха, и, прислонив ладонь к стене, сообщил. — Греется, чертова сковородка! Додон, разберись!
— Как прикажете, младший курьер, — отстраненно продекламировал робот.
За дверью утробно заурчало, словно вода в сливном бачке, которого на борту отродясь не было; зашлась истеричным воем автоматика, вразнобой запели зуммеры. Вентиляция, гулко вздохнув, плеснула едким духом аммиака, но быстро сменила амбре нечистот на тошнотворный аромат плесени. Замигали лампы. Было в этих хаотично возникающих звуках, запахах, пульсациях что-то стыдное, демонстративно-назойливое, оскорбительное.
— Слушай, а чего Додон тебя командиром зовет, а меня младшим курьером? — Кирилл, плюхнулся на место и насупился. Мрачное выражение подходило его красному, вечно ухмыляющемуся лицу не больше, чем зайцу цилиндр. — Я требую равноправия! В конце концов, мы оба курьеры. И оба пилоты «Квакши».
— Ну и кто ж тебе доктор? Требуешь, настраивай, — Федор поддел планшет ногой, но подкинуть в воздух не рискнул, потянулся руками. — В базе инструкция валяется. Давно пора Додона подправить, а то эмоций у него, как у чайника.
— И это называется друг? — комично продекламировал Кирюха, разводя руками перед чернильным пятном иллюминатора. Темнота за стеклом, разумеется, не ответила. — Он мне предлагает читать инструкцию, нет, вы слышали это? Да я еще в училище, если хочешь знать, перестал читать руководства ко всем приборам сразу, навсегда, и во веки веков, аминь.
— Не боишься, что дочка с тебя пример возьмет? — с сарказмом произнес старший курьер.
Кирилл хохотнул:
— Она сейчас берет пример с морской свинки: много кушает, писает, где приспичит, и издает непонятные звуки. Зато слушает так внимательно, как ни одна женщина в мире меня выслушает. О, придумал! А давай ты будешь здесь репетировать?
— Перед кем? — озадачился Федор. Напарник сжал было губы в куриную гузку, но махнул рукой и рассмеялся.
— А мы с Додоном тебе не компания? Додик умный, я внимательный. Обещаю не пускать слюну и вскрикивать только через раз.
Федор нарисовал в воздухе замысловатую, видимую и понятную только ему кривую. Что-то в этих воздушных кренделях ему не понравилось, и два перекрестных взмаха стилом довершили картину.
—Да ну вас, — махнув рукой, протянул он. — Ты будешь переспрашивать меня, Додон поправлять, затем ты начнешь переспрашивать Додона, и, в конце концов, наступит полная анархия.
—Прошу внимания! — произнес робот.
«Легок на помине!», — усмехнулся Федор и, придав лицу напускной серьезности, грубовато произнес:
— Валяй, Додон!
— В системах охлаждения поломка второй степени. Для ремонта требуется посадка.
— И что, ты не можешь... — начал было Кирилл, но командир не дал ему договорить.
— Где предлагаешь «спешиться»?
— Система «Феликс», вторая планета. Название в каталоге Титова-Парнева — Агер.
— Действуй! — кивнул Федор, считывая краткий текст с изгрызенного выгоревшими точками экрана. По всему выходило, что скафандры и оружие не понадобятся, если, конечно, младшему курьеру не вздумается бузить и задирать синеликих туземцев.
Корабль ощутимо затрясло, рубка наполнилась отвратительным химическим запахом. На полке застучали, забились в эпилептическом припадке кружки. Розовая лампа на мгновенье ярко вспыхнула и погасла, видимо, уже навсегда.
***
Привалившись к крапчатой скале, Федор мучительно старался сохранить бодрость. Глаза предательски слипались, тело зудело, мокрая рубаха липла к спине. Казалось бы, ну сорви ты надоевшие тряпки, прими душ, можешь даже искупаться в ближайшем пруду — справочник стыдливо сообщил, что ни одно животное на этой планете не способно причинить вред землянину — но будущий пилот о таких вещах и помыслить боялся. Стоит на минутку расслабиться — и дрема, как паук, плотно спеленает и не выпустит из своих объятий. А засыпать Федя категорически не желал. Достаточно кошмаров, сотканных из забытых формул, перевернутых графиков и язвительных лиц, мешаниной красок всплывающих в сознании — такие сны лучше смотреть дома, где проснувшись, быстро успокаиваешься.
— Я смотрю, тебе захорошело, — одобрительно пробурчал Кирилл, и добавил. — Пойду, прогуляюсь. Может, удастся найти что-нибудь приятное для души и пуза. Как же мне надоела каша, которую наш кораблик по недоразумению принимает за человеческую еду. Попадись мне изобретатель этого клейстера, я б его собственноручно придушил. Он, наверное, давно в психушке сидит — здоровый-то человек этакую мерзость не придумает.
Кирилл все говорил и говорил, голос становился все тише и тише, теплые камни грели спину; и Федор не успел заметить, как уютная темнота бережно выключила сознание, будто экономная старушка — свет.
***
Сон Федору приснился донельзя странный. Словно бы стоит он перед дверями зала, за которым слышны вскрики, громкий бубнеж, и вроде бы даже заунывные песни, как у жадно-раскосых народов, прозябающих в морозных краях. А перед входом стоит низенький безбородый старичок в красном байковом халате до самого пола. И цыкает так зубом, головой покачивает — нет, мол, не так все. А что все, захотелось спросить Федору, что не так-то? Вон у меня какой список литературы, и диплома ты такого отродясь не увидишь — сорок восторженных отзывов, рецензенты сами в очередь выстраивались...
— Вы, куда, юноша? — спросил старичок.
— Как куда — на защиту.
— На защиту, говорите. А позвольте вас спросить, кого это вы защищать собираетесь?
— Что вы дурачком прикидываетесь, дедушка. Диплом, разумеется,— грубо проговорил Федор.
—Ди-и-иплом защищать. В космолетчики метите? Что ж, похвально, похвально. Да ведь вы уже летаете в космос, молодой человек.
Федя дернул плечом.
— Ну уж и летаю. Старая курьерская «Квакша» без права управления, посылки по системам развозить — разве это полеты?
— А вас, значит, соседние галактики манят? И чтобы штурвал вам принадлежал, а не роботу? Понимаю, понимаю, — покачал головой старик и протянул руку. — Позвольте глянуть?
Федор протянул переплетенный в кожу ньяна диплом.
— Ого! — восхитился дедушка. — Тяжеленький! Мегабайт 700 будет.
— Старался, — потупился Федя. — Руководитель хороший, опять же, тема интересная.
Старик вернул работу и задумчиво почесал бок где-то в середине халата.
—Значит так, молодой человек, Федор Хавин, если не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь.
— Так вот, в зал я вас не пущу, и не надейтесь. Здесь не дипломы защищают, а людей. Космос — не Тимошка, его никаким раззолоченным дипломом не обманешь. Он сразу спросит — а можешь ли ты, мил человек, за другую жизнь ответ держать, причем спросит сразу, и атмосфера, уверяю вас, будет далека от приятности. А у вас, дорогой мой Федор, простите за стариковскую прямоту, нет в данной области никакого опыта. Помимо высшего образования, нужно иметь и среднее соображение, да. Так что я вас пропустить никак не могу, и не просите.
Старик отвернулся к двери, давая понять, что разговор окончен. Песнопения за стеной стали громче, в их удивительно гармоничный мотив из трех нот вплелись какие-то диссонансные звуки.
— Да ты что, дед, совсем умом тронулся? Как это так — не пустишь? — взревел Федя.
— А что это вы на меня шипите, молодой человек? — удивленно произнес старик.
***
Федор открыл глаза, и, отпрянув назад, ударился затылком о камни. К видавшему лучшие времена ботинку ползла толстая, пронзительно-салатовая змея. Тельце короткое, едва ли вполовину ноги будет, но щерившаяся пасть никаких добрых чувств не вызывала. Командир «Квакши», старший курьер Хавин, сгруппировался, перепрыгнул извивающуюся зеленую кишку, и лишь потом заорал.
— Чего шумишь-то? — Киря, ухмыляясь, обогнул дерево с короткими волосатыми листьями.
— Ох, ты ж подлюка, вона куда сбежала, — фальшиво протянул он, глядя на свернувшуюся в гигантский калач животину.
Федор дышал громко и часто, но его сердце казалось, двигалось еще чаще, и гремело, как литавры.
— Ты зачем эту дрянь приволок? — отчаянно киксуя, проговорил он.
— Жарить. Какое-никакое, а все же мясо. Шамо приполжло, — дурашливо протянул Кирилл, не решаясь, однако, поднять взгляд на командира.
— А мнением Додона, справочника Парнева, на худой конец, моим ты поинтересоваться не спешишь?
— Обижаешь, начальник. Додон утверждает, что змея эта условно-съедобная. Вообще-то, тут все такое полуедовое, только вода в реке сладкая.
— Ты еще и сырую воду пил? — схватился за голову командир.
Кирилл, наконец, оторвался от созерцания ботинок.
— Что я — идиот? Пока купался, в рот немного попало. Я, конечно, тщательно выплевывал, но язык-то не обманешь. Сладкая в реке вода, прямо сироп к чаю.
— Рот прополоскал? Иньекцию сделал? — металлическим тоном произнес Федор.
— Федь, не строй из себя строгую маменьку, не похож ни разу. Конечно, все сделал по инструкции, чтоб она в аду сгорела. Одна из немногих, что я в жизни читал, и ее идиотизма мне на остаток жизни хватит. Ты посмотри, как здесь красиво-то! Было б чего пугаться.
Кирилл занялся костром. Притащив из корабля кучу пустых коробок, топливных брикетов, какие-то старые и грязные тряпки, сложил жуткое подобие шалаша и чиркнул зажигалкой. Тряпки зашипели, защелкали, и тонкими струйками потек из щелей едко пахнущий дымок. Младший курьер бросился свежевать жаркое.
— Киря, ты уверен, что знаешь, как готовить условно-съедобную пищу?
— Конечно. Нужна качественная и продолжительная термообработка. Лихо я завернул? — подмигнул Кирилл, приглаживая мокрые рыжие вихры.
— Ничего так, — вдумчиво подтвердил командир. — Только вот Додон молчит, а это дурной признак.
— Завидует, железяка нудная. Ничего, сейчас мы мяско хорошенько поджарим, просушим до почти угольков. Ничего, не трясись. Грибов бояться — в лес не ходить.
Кирилл нанизал куски толстые, истекающие жиром кольца змеиного мяса на веточку, и закрепил над костром. Язычки огня жадно кинулись лизать подношение, потрескивая и выбрасывая оранжевые искры.
— Ух, сейчас покушаем, — потер пухлые ладони Кирюха.
— Я пас. Не буду эту штуку есть.
Младший курьер обиженно поджал губы.
— Брезгуешь, значит? Свежатиной гнушаешься?
— Не брезгую, а опасаюсь.
Кирилл вяло отмахнулся.
— Ну и черт с тобой, мне больше достанется. Лазил, как макак, по дереву, ловил подлюку — а тут на тебе — их величество нос воротит.
Федор не стал спорить. Спустился по каменистой дорожке к небольшой рощице, на ходу забрасывая в рот несколько капсул желудевого концентрата, невесть как завалявшихся в кармане. Хоть и поспал немного, но все равно не помешает. Тело ныло, обманутое кратким сном, тянуло мышцы, а голова была пустая-пустая: мысли, сунувшись в эту гулкую пустоту, пугались и бежали прочь, в прохладный эфир.
Место и в самом деле впечатляло. Всюду, куда не кинешь взгляд — сочные краски, чистые и пронзительно яркие цвета, и при этом в самых гармоничных сочетаниях. Никакого клоунства и крикливой назойливости в окружающем Федора пространстве не было. Непривычные, разной высоты, формы кроны и листьев деревья напоминали сказочный фруктовый сад. Сад, где тяжелые, гнущие ветки плоды соседствовали с распускающимися цветами.
— Ансапоя емзяа нчолбя.
— Чего-чего? — произнес Федор и обернулся на голос. Среди стволов пряталась полуобнаженная девушка с васильковой кожей.
— Ансапоя емзяа нчолбя. Тсе одан ен.
«Додон», — позвал Федор робота, — «перевести можешь?»
«Конечно», — откликнулся тот, — «она говорит, яблочный змей опасен, не надо его есть».
«Как на местном языке будет «спасибо»?»
«Обисапс», — шепнул Додон.
— Обисапс, — произнес командир вслух, вежливо поклонившись девушке. И поспешно рванул к костру.
.— Что, жратиньки захотелось? — поинтересовался Кирюха. Он уже вооружился пластиковой тарелкой и живо наполнял ее кусками подгоревшего мяса.
— Отставить. Обедать будем стандартной пайкой, это приказ.
— Да ты в своем уме? Совсем двинулся от своей науки? Ты смотри, это ж почти уголь. Знаешь, как он полезен для желудка?
— Я сказал — нет. Выбрось сию же минуту.
Кирилл с сожалением перевернул тарелку над костром, поднял глаза на командира.
— Сейчас принесу контейнеры, и вместе поедим, — Федор смягчился.
Он вбежал в нутро корабля, сунул руку в шкаф и нащупал царапающие пальцы банки. Прихватив для верности пять цилиндров грубого пластика, выскочил на воздух. И остолбенел.
Кирюха одной рукой держал ветку, разгребая в костре головешки, другой поспешно запихивая в рот нечто совершенно серое, попутно отирая жир и пепел с щек.
— Ах, ты ж падла! — Федор побросал банки и размахнулся.
Пережеванная кашица вместе со слюной вылетела изо рта младшего курьера. Он взревел:
— Уй, дурак. Озверел, командир? Уйди, зашибу! — и, сощурив глаза, он медленно отвел руку назад.
Второй удар свалил Кирилла с ног. Ударившись спиной о пятнистые булыжники, он позорно заскулил.
— Еще добавить? — спокойно поинтересовался командир.
— Спасибо, хватит. И здоров ты драться, начальник! — постепенно к Кирюхе возвращался румянец.
— А с виду и не скажешь, так, бледная немочь. Где учился?
— Это важно? — с иронией заметил Федор, потирая кулак. — Пять лет боксировал.
— Предупреждать надо.
Кирилл поднялся, кряхтя и потирая скулу.
— Нет, ты, можешь сказать, что произошло? Жарил себе мясо, никому не мешал, в рот тебе куски не засовывал. Какой гэц тебя укусил?
Федор помолчал, затем медленно произнес:
— Ты где эту тварь поймал?
— Внизу, дерево такое, на яблоню немного похоже. Я, кстати, не знал, что эта ядюка вроде питона, думал, кусается. Хотел тебя попугать.
Командир кивнул.
— Очень смешно. Когда ловил, видел кого-нибудь рядом?
Кирюха поскреб затылок, с сожалением покрутил головой.
— Не-а. Я ж за гадиной следил, чтоб не тяпнула. А, постой, что-то синее внизу мелькало.
***
Пообедав, напарники, не сговариваясь, разошлись по каютам. Не от холода — вне корабля температура не снизилась ни на градус, и нет от любви к привычной постели, а скорее, демонстративно.
Федор не спешил вернуться к конспектам. Он углубился в чтение тех скудных данных, которые мог предоставить справочник о планете Агер, изредка переспрашивая Додона, уточняя детали.
— Прошу внимания, — заявил робот.
— Слушаю.
— Младший курьер ведет себя нестандартно.
— Он вообще парень нетиповой, — усмехнулся командир.
— Его лицо бесконтрольно улыбается, глаза остекленели, наблюдается обильное слюноотделение.
Федор пулей вылетел из дверей.
Состояние, в котором пребывал Кирилл, было весьма плачевным. Зонд уже суетился, выпрыскивая один препарат за другим, из стены отпочковалась капельница, однако, выражение лица младшего курьера не торопилось смениться более осмысленным. Пенная слюна, заботливо отираемая автоматом, появлялась снова и снова.
— Что с Кирюхой, Додон? — закричал Федор в потолок, и, устыдившись тона, произнес тише.
— Что с ним?
— Наркотическое отравление. Токсины из употребленного мяса успели попасть в кровь. Странно. У меня нет подтвержденных данных о токсинах. Очевидно, они довольно быстро распадаются, но обжаривание их законсервировало. Вдвойне странно. Образцы для анализа тоже консервируются.
— Да черт сними, с этими токсинами, и с консервами, и со странностями. Кирилл когда поправится? — воскликнул командир.
— Нет точных данных. Благоприятный прогноз — послезавтра, неблагоприятный — не раньше, чем через два дня.
— То есть, при любом раскладе на лечение уйдет пара суток? — заметил Федор.
— Если курьер не впадет в кому.
— Что? — заорал Федор.
Коматозников ему видеть доводилось. Румяный, здоровый, как бык, однокурсник у всех на глазах прислонился к силовому щитку и затих. После полугода молчания Федора позвали на похороны.
***
Поселение обнаружилось в полукилометре от места посадки. Конические домики, обклеенные белым и пушистым — как клочья ваты — материалом, скучились вокруг пятна бурого мха, обнесенного низенькой изгородью. Пахло прогорклым жиром и еще чем-то резким и неприятным, как хлорка. Туземцы, с лицами разных оттенков синего, сновали между построек. Старый абориген, с бледно-голубой кожей и совершенно бесцветными волосами занимался фокусами — тыкал палкой в воздух, отчего перед ним то возникали, то исчезали разные фрукты из садика.
Появление Федора не прошло незамеченным. Как по команде, жители нырнули в свои ватные шалаши, и даже старик, забыв убрать обратно в ничто желтые плоды, юркнул в ближайший конус. Фрукты без фокусника левитировали не дольше минуты, а затем сочно шмякнулись на подстилку изо мха.
— Добрый день, я хотел попросить, — робко начал с помощью словаря Федор, но осекся.
Просить и в самом деле было некого.
Командир зарычал. Он бегал от домика к домику, стучал в меховые стенки, пинал то, что попадалось под ноги, орал проклятия, выл как животное, принимался хлопать в ладоши...
Затем, уселся в центре небольшой площадки и заговорил. Замолчал он лишь в ту минуту, когда из домика выглянула знакомая полуодетая девушка.
***
Свет в рубке изменился — стал оранжевым, как небо над Агером. Но Федору это понравилось, отчего — он и сам не понял. «Уютнее как-то», — отметил командир про себя, а вслух произнес:
— Как Кирилл?
— В порядке. Как и должно быть, — откликнулся робот.
— Лекарство помогло?
— Препарат, очевидно, снимает последствия отравления.
— Угу, — кивнул Федор, и вскинулся. — То есть, как «очевидно»? Ты накормил человека лекарством, в котором не уверен? Да тебя по возвращении к конвейеру «Воронежского шинного» приставят, кнопку «выкл» нажимать.
Лампы мигнули, раздалось тихое перешептывание автоматики.
— Кирилл не человек, — протянул робот.
— Что-о?
— Настоящий Кирилл Ведерников уже пять лет, как не работает курьером. Но матрица, с его разрешения, осталась в компании — для таких вот ситуаций. Кстати, проверку оплатила компания-перевозчик. Считай это премиальными за отличную работу.
Федор затих. Молчал он долго — экран пульта обновил тексты многократно, высветил крупно «Пункт прибытия — Воронеж-гражд.» и поблек, прежде чем старший курьер снова подал голос.
— А это вообще нормально — такие подставы делать?
— Рад, что кроме графиков и запятых в дипломе, тебя заинтересовали вопросы этики, — заметил Додон. — Но не имею возможности ответить на вопрос. Если захочешь, можешь обсудить с начальством на месте. Смею заметить — слово «подстава» неудачное, и я списываю его на эмоциональное возбуждение.
— А что так хиленько-то с фантазией? На кровавую бойню деньжат не хватило? — запальчиво воскликнул командир.
— Возражаю. Произошедшее, согласно статистики, встречается чаще, чем упомянутая «кровавая бойня». К тому же, экстремальные случаи подробно разбирают в академии пилотов, а подобные мелкие недоразумения опускаются.
« Ничего себе — недоразумение! Человек овощем мог остаться. А то и помереть...» — подумал Федор, — «если бы, конечно, он был человеком».
***
И снова стоит Хавин перед дверями, за которыми и гудят, и поют, и вещают что-то. Знакомый старичок обзавелся мягким креслом, ноги на пуфик закинул — отчего халат слегка распахнулся, обнажая сухонькие лодыжки. А в уголке предбанника стоит диковинное оружие — деревянная палка с насаженным длинным лезвием. Металл старый, неухоженный — весь в бледных пятнах ржавчины.
— Наслышан, наслышан, молодой человек,— произнес старик. — Не могу одарить высокой оценкой — сами понимаете, не лучшим образом вы себя вели, мямлили вначале, время теряли. Да и опыт какой-то несерьезный. Раньше, бывало, обстоятельнее, да... Но на правах слушателя в зал, пожалуй, впущу. Осмотритесь, обвыкнетесь, а там, глядишь, и ума-разума наберетесь, — старик благожелательно покивал, поджимая губы.
— Спасибо. А можно... — Федор замялся. Хотелось спросить, что же там, ждет его в глубине, но вместо этого, он выдохнул:
— Можно узнать ваше имя, дедушка? Неудобно — вы меня знаете, я вас — нет.
— Рано вам такое знать, молодой человек. Как-нибудь представлюсь, но советую не спешить со знакомством. Вы не стойте, проходите, проходите. С краю там местечко занимайте.
Федор вежливо обогнул кресло и поспешил в ежевичную тьму распахнувшихся дверей.
***
Густо пахнет пылью и пролитым кофе. Щелкают приборы, где-то в утробе корабля позвякивает, мерцают лампы. Кружки на полке выстукивают апрельской капелью: так-так, так-так-так, так, так-так.
Ирина Саулина © 2009
Обсудить на форуме |
|
