|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Наши в космосе Светлана Кузнецова © 2009 На пути у чуда Их десять. В темных костюмах, белых рубашках и цветастых галстуках. Не могу запомнить лиц, они такие же серые, как этот кабинет, как тяжелая мебель, начищенный до зеркального блеска пол или портреты на стенах. Сидят полукругом, что-то пишут.
— Подойдите, — сухо говорит секретарь.
Расправляю плечи и вхожу в центр полукруга, стараясь выглядеть как можно спокойнее, непробиваемо.
Внизу отражается такой же кабинет, только перевернутый, передо мной комиссия, и сверху со стен — тоже смотрят. От лица портретов и будет выноситься решение: они авторитетны, к тому же с почившим не одно десятилетие назад премьером уже не поспоришь.
В перекрестье взглядов замирает время, и слишком громко звучат мысли...
— Новин Кирилл Викторович, — медленно, произносит секретарь, — капитан исследовательского судна «Кантар-1».
Кивнули.
— О, космонавт? Сколько вас погибшим считали: месяцев пять-шесть или восемь? — встречаемся взглядом. — Вроде бы разведчик, а обнаружили на орбите Марса...
Неприятный типчик, неуверенный в себе, потому всю сознательную жизнь старается поддерживать имидж деятельного человека... иногда удается, но отвечать ему не желаю, к тому же и вопрос больше похож на риторический.
Молчу, он первым отводит глаза, бледнеет, трет виски.
— Сколько людей входило в экипаж? — у этого странный акцент, слова произносит отрывисто, картавит, наверняка, в Столицу перебрался откуда-то с юга...
— Один.
Кажется удивлен, хотя... черта с два. На Земле, конечно, бардак, но не до такой же степени, чтобы не изучать рассматриваемые дела. К тому же, подробности миссии и спасения еще месяц назад смаковала пресса, причем в таких подробностях, что дознаватели руками разводили. До сих пор от журналистов отмахиваюсь, благо, ребята из конвоя помогают.
— В таком случае, не будете отрицать, что только ваши действия могли привести к гибели корабля?
— Я следовал инструкциям.
— Следуя инструкциям, очень странно оказались не в том месте и не в то время.
— Что вам инкриминируют? — другой, седой с усталым лицом, говорит сухо и приглушенно, но почти неуловимого для слуха оттенка неприязни, нет.
Ему хочется отвечать, причем обязательно правду.
— Терроризм.
Если бы год назад сказали, что меня станут подозревать в чем-то подобном, я бы рассмеялся. Космонавты всегда были привилегированной кастой, даже к гражданским, время от времени путешествующим в космосе, отношение у властей лучше, а дальняя разведка была неприкосновенна всегда. Потому что ни один космонавт не станет жертвовать звездолетом ради денег или политической химеры: зарабатываем достаточно, да и подчиняемся напрямую только объединенному совету президентов четырех миров.
— Мы хотели бы уточнить некоторые детали.
— Я должен был выйти за пределы Солнечной и обследовать звездную систему под общим кодом 29981-Плуто-Грег...
— Расскажите о том, как вы потеряли корабль.
— Проходил внешнее кольцо, компьютер доложил о неисправности в генераторе и потере сорока процентов энергии, потом... не помню, отключился.
— Амнезия, как это удобно, — хмыкнули слева.
Я молчал, стараясь сохранять хладнокровие. Но, черт возьми, почему?! Что могло произойти здесь такого, чтобы устраивать допросы с пристрастием? Ведь не по собственной же воле я угробил корабль, к тому же понятия не имею, что привело к сбою. А память... пролежите несколько месяцев в холоде при минимальной космической защите, и не то забудете.
Виски сдавило. На какую-то секунду все десятеро оторвались от своих столов и уставились на меня — пристально, не мигая.
Я же не виноват ни в чем, за что вы так со мной?!
— И все-таки, господа, — проронил седой, — космонавта-разведчика судить за терроризм... мы создаем очень нехороший прецедент, да и прямых доказательств вины капитана Новина у нас нет.
Еще бы они были!
— Вы идите, капитан, — внезапно смягчился тот, что слева, мы донесем до вас свое решение.
Я кивнул. Повернулся, на негнущихся ногах доковылял до двери и рухнул в коридоре.
***
Сознание вернулось не сразу. Некоторое время лежал с закрытыми глазами и слушал.
А вокруг ходили, шмыгали носами и ботинками, говорили...
— Я же предупреждал, — рычал кто-то очень знакомый, — с нашими так нельзя, у местных железобетонных головешек и то нервы не выдерживают, так чего же от космонавта хотите?
— Говорили: пожестче, пусть осознает, — оправдывался секретарь. — Думали, что на сотрудничество пойдет сразу же, как надавим...
— Дать осознать и добить — вещи разные. Космонавты — товар штучный, к тому же всему человечеству присягу давали, а не только вашим Земле и Марсу. Уконтропупите парня, кто окажется виноват? Правильно, генерал Рылодуб!
Точно. А я-то лежу и думаю: «Чей такой знакомый бас погромыхивает?»
— И не лыбься мне здесь, астронавт фигов, — рычит генерал, но уже спокойнее. — Пришел в себя, значит, встал по стойке смирно, упал-отжался.
Открываю глаза и пытаюсь унять головокружение. Секретарь смущенно улыбается и отползает к двери.
— У..., изверги, — бросает в его сторону Рылодуб. — Бюрократы, если бы раньше узнал, что нашли, вы бы с него былинки сдували!
Наконец-то свой. Сложно мне с «местными», особенно с теми, что даже на орбиту никогда не поднимались. У них отношение к Земле, себе, окружающим — чужое, неправильное какое-то.
— Но ты, надо сказать, в форме: видать, здорово подлечили. Против тебя десяток сенсов выставили, а ты — куда там молотку, как кувалдой им по мозгам.
Что-то опять в обморок потянуло при одном воспоминании: это не я их кувалдой, а они — ракетой земля-космос.
Странно, не марсиане же меня с орбиты снимали, а свои спасатели. Никогда не поверю, что Рылодуб ничего не знал. Скорее, что-то не учел, не отследил, не остановил, когда было нужно...
— Что опять ощетинился?
— Подумалось, что, возможно, вы знали...
— Ну, ты даешь, — обиделся генерал, — капитан, сопля на палочке. Ты хоть понимаешь, с кем говоришь?
— Само собой.
Я встал:
— Там, наверное, уже хотят решение огласить...
— Угу, не выпускать тебя даже на орбиту, но могут и полностью оправдать, кстати...
Я сосредоточился, и пусть не сказал, но представил все, что думаю о людях, позволяющих так измываться над подчиненными, впрочем, то ли Рылодуб решил не реагировать, то ли сил не осталось даже на четко оформленную мысль.
— Ну что, пошли, поедим, должна же здесь быть какая-нибудь столовка, где пиво дают?
***
В здании суда алкоголь был под запретом, зато за его стенами небольшие магазинчики ломились от изобилия: похоже, здесь не только мы так стресс сгоняли.
— Вот здесь и обоснуемся, — Рылодуб вернулся к зданию суда, сел на ступени. — Ура свободе! — провозгласил он и выпил.
— Ура Космосу, только там можно быть свободным, только там можно летать, — я опрокинул стакан и только потом опомнился. — А нас отсюда не попросят?
— Вот еще! Мы с тобой особы неприкосновенные, ни одна морда не посмеет даже замечание сделать, к тому же всю жизнь мечтал бухнуть у стоп Фемиды.
— Да уж, неприкосновенней некуда.
Обо мне будто забыли: никто не спешил останавливать, исчез конвой, и охрана у дверей старательно не замечала. Могучая фигура генерала вмиг перевела меня из подследственных сначала в подозреваемые, а потом — непричастные.
— А ты что думал? На Земле всегда так: пока есть тот, кто готов за тебя поручиться, ты человек.
Ну и ладно, два пьяных космонавта у входа во дворец правосудия — лучшая демонстрация отношения к власти и судебной системе. С удовольствием поколотил бы здесь окна, но пятнадцать суток отсиживать неохота, хватит с меня заточения.
— Ты просто все еще не врубился в происходящее. К тому же, из клиники сразу попал в следственный изолятор, а туда новости не долетают.
— Я бы этих сволочей, за упущенное время и убитые нервные клетки...
— Ничего ты им не сделаешь, и они тебе, кстати, тоже. Вот только, Кир, помочь надо...
Я едва пивом не подавился.
— Полгода назад ты исчез. Мы послали в сектор кучу аппаратов, те заткнулись сразу же по прибытии. Потом у Динары не выдержали нервы, она облазила все внешнее кольцо и не нашла даже кусочка обшивки. Погоревали, конечно, но в нашей профессии и не такое случалось. Решили, что угодил в звезду, напоролся на метеорит, в черную дыру провалился... тем более что на носу висела встреча четверочников: по всей Солнечной как сумасшедшие носились.
Четверочниками называли президентов объединенных миров Земли и Марса, а также спутников планет-гигантов, которые вот уже лет восемьдесят не могли договориться кто у кого в подчинении.
Номинально главенствовала, конечно, Земля и подчиненный ей Марс, но правительства Титана и Европы, давно хотели самостоятельности, а Калисто в прошлом году добилась статуса автономии. Пожалуй, если бы не общий космический флот и торговые связи, государство давно бы раскололось.
Флот подчинялся одновременно всем и никому. Мы были вне политики: добросовестно патрулировали границы, надзирали за гражданскими и грузовыми трассами, осуществляли дальнюю космическую разведку. В нас нуждались все и потому не ссорились, за исключением, конечно, произошедшей со мной истории.
— Понимаешь, Кир, это люди старой формации, они не просят, а заставляют. Сначала дают осознать, что могут в дугу согнуть, а потом предъявляют ультиматум. С тобой говорю я, потому что знаю: других пошлешь.
— Не понимаю...
— Показали, что с тобой могут сделать, если откажешься, — Рылодуб развел руками, видимо, мотивы «местных» и для него были до конца не ясны.
— Что же такого должно было произойти, чтобы Земля наехала на космофлот с обвинениями в терроре?
— Личное. Незадолго до твоего появления на орбите Марса в том же секторе исчез экскурсионный звездолет.
— Детей было много?
— Всего один.
— Президентский сынок?
Рылодуб развел руками:
— Земля тогда встала на уши. Предполагали похищение, зеленых человечков, локальную черную дыру... да, все что угодно, даже искателей! Они до смерти напуганы, а, учитывая многочисленные байки, что про нас ходят...
— Я теперь ради этой планеты ... и плевать, что о нас на ней думают.
— Герой, — хмыкнул Рылодуб. — А ты не ради, Кир, это же ребенок, в Солнечной при всем нашем разгильдяйстве лет пятьдесят не исчезали дети.
— Еще бы, с этими электронными игрушками не потеряешься, даже если очень захочешь.
Каждому человеку при рождении под кожу вводился идентификационный чип, код доступа к которому знали родители или близкие родственники и, наверняка, еще две-три конторы. Даже на покойнике маяк не замолкал, пока не был деактивирован специальной похоронной службой, а на раненом — сам сигнализировал спасателям. Естественно, что с такими электронными помощниками родители расслаблялись, а отпрыски шатались по планетам, предоставленные сами себе.
— Чип Тима замолчал внезапно и точно так же как у тебя. Спасатели вместо мальчишки обнаружили полгода назад исчезнувшего разведчика с амнезией, доставили на Землю, начали следствие.
— И ведь не боялись, что не довезут.
— А у них на Марсе в следственных органах обычные люди работают, да и оборудование подкачало, до «Царя» далековато...
— Ох, — я схватился за сердце.
— Вот-вот, к тому же, как ни крути, связь между тобой и мальчиком прослеживается четкая.
— Нужно было закрывать квадрат, гнать туда военных и заставлять прочесывать поверхность планеты, ученых из всех областей поднапрячь.
— Ты думаешь, земной президент идиот? При всей нелюбви, организатор он толковый и стратег неплохой. Предпринятые действия не дали результатов.
— И тогда вспомнили обо мне?
— О тебе и не забывали, просто хотели, чтобы прочувствовал всю полноту их власти, а-то еще отказался бы сотрудничать и улетел к какой-нибудь очередной Кассиопее.
Если бы ни упущенное время, если б сразу из госпиталя выдернули, можно было смотаться на место и попытаться «взять след». Мальчишка ведь не мог просто так исчезнуть: удивление, страх, непонимание. Впрочем, я провалялся месяц, так и так момент был упущен. Не удивлюсь, если сына президент уже похоронил, просто использует последнюю возможность оправдаться: перед собой, женой, родственниками, электоратом...
— Кир, он родной только по крови, живет с матерью на Калисто, отца только раз в год видит, но в тот злополучный рейс именно к нему и летел... через Марс — захотелось на планету вблизи глянуть.
Я прикрыл глаза. Очень хотелось спать: сказывалось нервное напряжение, в котором меня намеренно держали несколько недель.
— Скажи, какая недоумь наплела всем «местным», что нас космос меняет, что дальние разведчики уже не совсем люди?
— Думаю, после сегодняшнего допроса, у них оставшиеся сомнения развеялись.
— Так что же мне перед ними на пузе ползать надо было?
— Думаю, приблизительно этого от тебя и добивались.
Сплюнул. Задавать вопросы расхотелось, как и вообще вспоминать.
— Мне необходимо пообщаться с родственниками мальчика. Кроме отца. Он его давно не видел, потому нужной информации не даст.
— И мне спокойней будет, а то учудишь чего.
— Ага, обреку земного президента на половую дисфункцию... временную, я ж не изверг.
— Там и без твоих мщений все в порядке, — ухмыльнулся Рылодуб.
***
— Здравствуйте.
Она симпатичная. В наш век такие редкость, преобладают либо красивые до неприличия — деланные, либо феминизированные существа, больше смахивающие на мужчин. Женщины любят впадать в крайности, тяжко становится, когда пластическая хирургия им в этом способствует.
— Лора?
Чуть ниже среднего, полновата, но это ее нисколько не портит. Придерживается калистианского стиля в одежде, что в ее отношении, скорее вызов, чем слепая дань моде:
она хотела переродиться, убить в себе землянку.
— А вы Кирилл.
Ей очень идут серебристо-зеленоватые волосы, особенно в сочетании с глубокими стальными глазами. И лицо вовсе не кукольное — живое.
— Вам сообщили обо мне?
— Да-да, проходите.
Панельный домик, внутри столь же аккуратный и ухоженный, как и снаружи. Впрочем, это ни о чем не говорит: электронные домуборщики станут поддерживать порядок и без участия хозяйки.
Что-то здесь мне не нравится.
На столе — пузатый антикварный чайник, три чашки, сахарница...
Лора разливает чай, жестом приглашает присесть.
— Так как же вы рассчитываете найти моего сына?
Три чашки... три. Когда входил, чуть не зацепил какую-то игрушку. Будет ли женщина, у которой сравнительно давно пропал ребенок, оставлять игрушки на проходе притом, что какой-нибудь пылесос ее может засосать, а домуборщик положит на место?
Странно, что я не наткнулся на малоразмерные вещи, недопитый сок, остатки бутербродов или что там еще разбрасывают дети? Она создает видимость присутствия ребенка в доме, наверняка воображаемый фантом сейчас в комнате.
В дверь постучали.
— Извините, — улыбнулась Лора, — я не предупредила, что нас будет трое.
Кивнул, впрочем, моего согласия не требовали: просто ставили перед фактом.
— Мистер Ди прекрасно знал Тима и, думаю, тоже мог бы помочь.
Высокий, худой, уверенный, в очках и шляпе, в сером пальто, скорее всего, преподаватель.
— Директор Психоакадемии на Титане, Дмитрий Николаевич Орин, — представился он, — на Калисте читал курс лекций и принимал вступительные экзамены.
Я не без удовольствия пожал ему руку. Академик сразу понравился, а первое впечатление с некоторых пор меня не подводит.
— Вы сказали Психоакадемия? — уточнил я.
— Мы занимаемся исследованиями в области изучения мозгодеятельности, расширения сознания, если вам угодно. Человечеству, предположительно, ни один миллион лет, но мозг за столь продолжительное время существенно не изменился. Более того, подобно первобытным хомо, мы используем его возможности менее чем на десять процентов...
Лора кашлянула, академик смутился и улыбнулся:
— Извините, снова оседлал болид, ничего не могу с собой поделать — это профессиональное.
— Вы летали? — в свою очередь улыбнулся я.
— Только от планеты к планете, вас что-то смутило?
— Выражение... оно распространено у нас, но «местные» им почти не пользуются.
— Ну, не такой уж я и «местный», — подмигнул академик, — к тому же, среди ваших у меня есть несколько хороших знакомых.
С ним было комфортно, без сомнения, мистер Ди прикладывал для этого некоторые усилия, но ведь и человеком был неплохим. На подобных людей мне в последний год не слишком везло, и теперь я отдыхал, наслаждаясь непринужденностью беседы.
— И как Тим, прошел испытания?
— Еще в прошлом году, но, к сожалению, пришлось ждать, пока мальчик окончит среднюю школу.
— Выдающиеся способности по вашей части, — кивнул я.
— И не говорите, уникальный, я бы не побоялся этого слова, гениальнейший ребенок.
Я мельком взглянул на Лору. Внешне она казалась спокойной, а в эмоциональном плане — абсолютно закрытой. Пробиваться через защиту я не собирался, по крайней мере, пока, к тому же, менее всего на свете хотел бы вызвать неприязнь этой женщины.
— Гениальный?
— Мы предполагали у мальчика сильнейшие психократические способности. Чувствительность вообще зашкаливала: единожды взглянув на человека, он мог рассказать о нем все!
— Психократ..., насколько помню, в Солнечной такого еще не было.
Удивительно, что Рылодуб упустил этот факт. Не знал или лишний раз перестраховался, помня, как я не люблю общаться с «местными» сенсами?
— Все случаи запротоколированы и изучаются, — кивнул профессор, — но раньше мы сталкивались только с наведенным умением, впервые способности проявились у человека, не покидающего границ системы.
Я поморщился.
— Ну, вы и так прекрасно знаете... — профессор осекся, — простите, я не хотел вас обидеть.
— Не люблю, когда наши способности обзывают «наведенным умением». Сразу мысли неприятные в голову лезут и вопросы. Потому что, если «наведенное», то кем-то, и очень хотелось бы понять, с какой целью.
Лора подлила мне чаю и как-то странно улыбнулась.
— Действительно, нехорошая формулировка, извините, — произнес академик.
— Не обращайте внимания, у нас просто свои заморочки.
— Да-да, — кивнул мистер Ди.
Меня все сильнее беспокоила Лора. Она поддерживала беседу, была любезна со мной, но действовала отрешенно. Движения с каждой минутой становились резче, автоматичнее. А когда она начала улыбаться...
— Ой, — удивился я.
Ложка выскользнула из пальцев, грянулась об пол. Звук получился отрывистым и неприятным, слишком громким для реальности. Хорошо, что не додумался грохнуть чашку.
У академика ожил интерком. Я думал, пройдёт вечность, пока он закончит говорить.
— Прошу извинить, — развел руками мистер Ди, — должен идти. Рад знакомству, надеюсь, капитан Новин, мы еще поболтаем.
— Когда-нибудь.
Мы снова пожали руки, и я успел отметить, что благожелательность академика никуда не исчезла.
Дмитрий Николаевич улыбнулся Лоре, женщина ответила сдержанным кивком, заперла дверь и обернулась:
— Так как же вы намерены искать моего ребенка?!
У нее были огромные серые глаза, и боль, которую можно было не замечать или пропустить через себя.
Она терпеть не могла бывшего мужа. Как порою случается, страстная, на грани безумия, любовь медленно угасла и превратилась в расчетливое неприятие, ненависть не столько к партнеру, сколько к себе, несколько лет любившей не человека, а выдуманный образ. С самого начала не стоило надеяться на сотрудничество: посланцам бывших мужей никто и никогда не доверяет, а обо мне еще и по всем новостным каналам наплели чёрт-те что.
Все эти игрушки, чашки — уловки для меня, в надежде, что испугаюсь и уйду, не стану лезть в голову к полубезумной женщине.
— Пока я могу сказать только то, что стану его искать, — полузадушено прохрипел я.
Первый психократ Солнечной, гений... вы бы на маму посмотрели, академики, блин! Да она всех вас в бараний рог согнет, что там Рылодуб рассказывал о сексуальных проблемах земного президента?
Конечно, если постараюсь, смогу пробиться. Лора на взводе, к тому же ее дар спонтанен, она не умеет должным образом им управлять. Но тогда как человек я перестану для нее существовать, в эмоциональном плане она закроется.
Хочу ли я этого? Черта с два...
— Искать?! — у Лоры начинается истерика. — Прошло больше месяца! Никто в системе не верит, что Тим жив, а теперь заявляетесь вы и пытаетесь играть на моих чувствах. Что этот урод вам приказал: заставить поверить в гибель сына?!
Нужно быть полным кретином и совершенно себя не любить, чтобы воздействовать на женщину в таком состоянии. Ну, или хотя бы необходимо дожить до момента, когда терять уже нечего.
Я кинулся вперед, ухватил Лору за плечи, но вместо того, чтобы просканировать, раскрылся сам...
***
Она убеждена в том, что ребенок жив — неосознанно, все еще сомневаясь. Но теперь, уверен и я, ведь никому, кроме Тима, воздействовать на мать не нужно. К тому же, чем сильнее пытаюсь до него докричаться, тем ярче воспоминания, ощущение присутствия существа, убившего «Кантар».
Полчаса назад я оставил планету и взял курс на Марс. Не думаю, что правильно выбрал направление: Тим и то, что его держит, может находиться в любой точке Вселенной.
— Кир, — трещит связь голосом Рылодуба, — как успехи? Я не стал беспокоить тебя внизу...
— Правильно.
— Ты напал на след?
Я летел на смутном ощущении, на едва уловимом желании оказаться подальше от населенных планет и звездолетных трасс, затеряться где-нибудь в астероидном поясе.
— Я по нему иду. Почему вы не сообщили истинную причину расследования? Я ведь, действительно, поверил в то, что спасаю ребенка.
— А ты этим и занимаешься, — хмыкнул генерал, — я обозначил две проблемы, за какую ухватился, та и стала приоритетной.
— Для меня.
— Но именно это главное! Кир, давай начистоту, если бы ты с самого начала искал инопланетное нечто, то, скорее всего, ничего бы не нашел.
Наверно.
— И совсем другое, если бы искал ребенка женщины, в которую влюблен...
Я вздрогнул.
— Генерал, вам нужно меньше летать на Землю, слишком уж легко вы научились манипулировать чужими судьбами.
— Может быть, Кирилл, но это ничего не меняет. Я не имею права выпускать людей даже на орбиту, если знаю, что по системе бродит черт знает что, вырубает космонавтов и похищает детей. Да я бы вообще всех «местных» по домам запер до прояснения ситуации!
— Знаете, оно ведь не только по Солнечной гуляет.
— А мне от этого легче?! — кричит Рылодуб.
Он сам на нервах, уже давно, пожалуй, с тех пор, как впервые почувствовал что-то неладное. Мне бы пожалеть старика: сердечко не выдержит, что делать будем?
— Сейчас я тебя в ответ так пожалею, что мало не покажется! Да, я просчитал, что Лора тебе понравится, но влюблялся и раскрывался перед ней ты сам, по собственной инициативе, если тебя это так волнует.
— Спасибо.
Что должно было случиться, чтобы взор Искателя обернулся к людям? Что мы знаем об этих существах?
Да ничего!
Жили они себе и жили, мотались по всей Вселенной, иногда заинтересовывались очередной сверхновой или черной дырой. Когда проходили рядом, кружилась голова и сны всю неделю какие-то дурацкие снились, но людей не трогали. Да и мы их избегали: с непознанным лучше заключить пакт о ненападении, и никогда не становиться на пути у чуда.
Чем мог заинтересовать Искателя неприметный одинокий «Контар», и почему он забрал мальчика: только ли из-за необычных способностей?
— Я не представляю, как уберечься от того, кого не понимаю, — вздыхает генерал.
— А если научиться с ним жить?
Мне не нужно лететь на Марс или в поле астероидов, я мог не покидать планету вообще, но в корабле всегда легче. В Космосе я свободен и, наверное, поэтому привлекаю «братьев по разуму».
— Кир, твой чип глохнет! Я не вижу показаний жизнедеятельности...
— Как и две-три секретных службы, а родителей у меня нет, я же не десятилетний пацан, чтобы не заботиться об их чувствах...
— Не отключайся!
Я сосредотачиваюсь, окончательно глушу маяк, и закрываю глаза.
Темнота сменяется красками, вспыхивают звезды, проплывают лица. Падаю в мир, не обнаруживающийся ни одним прибором. Зову, все силы вкладываю в беззвучный крик. Наверное, большинство пилотов сегодня будут мучиться головными болями, особенно те, которых занесет на трассу Сатурн-Юпитер.
То, что в каждом человеке живет Вселенная, еще древние говорили, но вряд ли догадывались, что она одна и та же: внутри и вне нас.
В реальности где-то очень далеко взорвалась сверхновая, одновременно яркая вспышка осветила и мою внутреннюю Вселенную. Свет нарожденной звезды достигнет Солнечной, когда меня уже не будет, но здесь и сейчас я мог до него дотянуться.
Возможно, в этот миг где-то родился мой Искатель. Если захочу, он тоже прилетит сюда, правда, кто знает, не спутает ли с кем-нибудь по дороге? И, может быть, тогда я все-таки надеру безответственному мальчишке уши — за то, что едва не довел до нервного срыва мать, за то, что больше не любит Солнечную.
Голову наполняет задорный детский смех. Тим не имеет никакого представления о такте и транслирует эмоции напрямую.
Ты бы хоть с мамой пообщался, эгоист несчастный!
А он и общался, только не так, как нужно. Ну, ничего, я это исправлю.
Всем нам единожды дается право на выбор: остаться с людьми или уйти. Я выбрал первое, несмотря на то, как со мной обошлись земляне, не обращая внимания на то, что «местные» не считают космонавтов людьми. И, наверное, поэтому никогда не стал бы неволить Тима. Пусть летит.
А Лора... она поймет, я приложу все усилия.
***
Ухоженный небольшой домик, антикварный звонок. Пластиковая дверь открывается, не дожидаясь, пока поднимусь на крыльцо. Немного растерянная Лора на пороге.
— Здравствуйте, Кирилл, я думала, что, если выйду, то непременно встречу вас.
— Я тоже размышлял о чем-то подобном.
— Сегодня по новостному каналу транслировали репортаж о встрече четверочников, меня там фраза зацепила: «Все мы вышли из Земли».
— Небо в старину называли пятым океаном, а моряки всегда ходили, а не плавали.
— Знаю, просто покоробило почему-то. А вы, Кирилл, тоже ходите?
— Нет, только летаю, хотите со мной, Лора?
Светлана Кузнецова © 2009
Обсудить на форуме |
|
