|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2008 Сергей Челяев © 2008 СЕРДЦЕ АРЛЕКИНА Сердце, сердце!
Ах, что случилось?
Как попало ты в беду?
Иоганн Вольфганг фон Гете
«Neue Liebe, neues Leben»
Арлекин прибежал к городским воротам, вынырнув из серого рассвета — звенящей пружинистой походкой, далеко отдававшейся в мерзлом лесу. Красный и тонкий, он совсем не походил на тусклую личность в мешковатом балахоне, сгорбившуюся на возу под защитой стен.
— Рассчитываешь попасть в город? — буркнула личность, когда арлекин с размаху ударил в ворота своим волшебным жезлом.
— Хочу, — кивнул арлекин, прислушиваясь к гулу стены. — Но особо не рассчитываю. В мире, где существует Бог, все расчеты — пустое дело, приятель. Ему же все равно видней.
Он весело глянул на свинцовый свод небес, царапавший купола городских башен. И вновь припечатал жезл к окованной сталью доске.
— Не советую, — покачал капюшоном возница. — В этом городе нет Бога. Ты стучишь в оплот бесов. Тут одни демоны...
Это известие, однако, ничуть не смутило человека в костюме, расшитом бубенцами и ромбами, а напротив, словно придало сил. От следующего удара двери сотряслись, а в смотровой прорези блеснули два мрачных красных огонька.
— Чего надо, смертный? — глухо отозвалась тьма за дверью. — Убирайся, пока цел.
— Пока цел? — задумчиво повторил пришелец. — Что ж, неплохая мысль.
И в следующее мгновение рассыпался на тысячу цветных осколков. В каждом из них, тем не менее, отражался свой арлекин — красный, желтый, зеленый... Возница смотрел на них, разинув рот. Стекляшки тут же подхватил ветер и, лениво поиграв искрящимися гранями, сложил в буквы. Вышло слово, смысл которого был страшен.
— Откуда ты знаешь мое имя? — прорычала тьма за дверью.
— Его мне подсказал ветер, — весело звякнули буквы. — Теперь откроешь?
Скрипнув, ворота отворились. За ними стояло существо, не имевшее формы. Его очертания находились в постоянном движении: колыхались, сжимались, переливались друг в друга. Больше всего это походило на связку серых винных бурдюков, а невидимые мехи постоянно качали и отсасывали воздух. К тому же внутри что-то неаппетитно хлюпало, а воздух вокруг быстро наполнялся смрадом застарелого сивушного перегара.
— У нас гость, брат Каннабис, — рыкнул зыбкий страж ворот. — И я не могу его остановить.
— Не можешь остановить — просто убей, брат Коголь, — совсем рядом заметил вкрадчивый голос. — Потому что теперь он знает и мое имя, дубина ты стоеросовая.
Бес Каннабис возник за его плечом неслышно, как тень. Учтивый молодой человек в белоснежных одеждах, в петлице бледная фиалка, нездоровый румянец на щеках.
— Чем обязаны, Веселый Парень?
Стекляшки немедленно взмыли вверх и в мгновение ока сложились опять в красное и черное.
— В вашем городе скрывается человек, который похитил мое сердце, — учтиво поклонился арлекин. — Я должен его отыскать.
И в подтверждение своих слов он трижды ударил себя в грудь. Раздался гулкий, пустой звук, обрамленный жалостным звоном множества бубенчиков, усыпавших костюм пришельца.
Стражи ворот переглянулись и дружно расхохотались.
— Вали отсюда, приятель!!! Ищи-свищи в другом... месте!! В Городе демонов... нет места смертному... — с трудом выдавил из себя Коголь, багровея от восторженного рева.
Арлекин вежливо дождался, когда отзвучит последний взрыв смеха, и шаркнул ногой.
— Зато в нем есть мое сердце. И я его отчетливо слышу.
Он на миг прикрыл глаза, несколько раз качнул головой в такт какому-то размеренному ритму и удовлетворенно кивнул.
— Бим-бом... бим-бом... бим-бом... Это оно, ошибки быть не может.
В ответ демоны угрожающе скрестили алебарды, в мгновение ока возникшие в их руках. У демонов это быстро: не успеешь моргнуть, как...
— Вам не остановить меня, алый Коголь и белый Каннабис, — улыбнулся арлекин. — Ваша сила — в привычке, неотвязном желании, что сковывает волю. А привычка — вторая натура. Но не первая!
С этими словами арлекин подмигнул и просочился сквозь незадачливую парочку точно дымок в замочную скважину. Лишь беззаботный свист раздался вдалеке, на пробуждающихся от сна улицах Города демонов.
Правда, напоследок арлекин кое-что вспомнил и оглянулся. Но возницы за его спиною уже не было. И след заметно простыл.
— Шустрый, — с уважением пробасил Коголь. И медленно осел стремительно набухающей, остро пахнущей массой в холм белого порошка. Зашипело, взбурлило, и вот уже только две грязных лужи быстро впитываются в серый ноздреватый песок. Потому что, сколько ни пей и не колись, из тебя выйдет наружу лишь то, что в тебе уже сидит от веку. Например, зло с алебардой.
На темных улицах тем временем уже звенели хрустальные колокольчики:
— Herz, mein Herz, was soll das geben?
Was bedranget dich so sehr?
Следующий демон поджидал арлекина на площади. Там ветер лениво перекатывал палые листья, складывая в паззлы, наметая кучи и вихря их крохотными смерчами. Зубастый и когтистый, бес застыл фиолетовым изваянием на гранитном постаменте с лаконичным девизом
«БЕС ЛЕСТИ ПРЕДАН!»
и чуть не просверлил пришельца ледяным взором насквозь.
Тот попробовал непринужденно прошествовать мимо, беспечно насвистывая фривольный мотивчик, но бес сделал быстрый выпад и ловко ухватил арлекина за полу. Его рука была цепкая, с пластичными перепонками и двумя отростками у запястья.
— Куда спешишь, невежа? — прошипел он широким, почти безгубым ртом. — Здесь наши владения, а всякие ряженые могут убираться к чертям собачьим.
В следующее мгновение арлекин ткнул ему жезлом прямо в пасть. Чтобы заткнулся.
— У меня похитили сердце, а я все еще не отомстил, — важно изрек он. — И теперь я лишен сострадания, тем паче к бесу. Ты, вероятно, Гордон?
Демон крякнул, но промолчал. Обычай не позволял ему лгать в ответ на прямо поставленный вопрос, а правды говорить не хотелось из принципа.
— Знак согласия. Кстати, гордыня — худший из грехов, — назидательно молвил арлекин. И расхохотался. — Иногда мне кажется, что и единственный.
Он отсмеялся всласть, после чего назидательно поднял перст.
— Все прочие пороки — твои кровные детишки, папочка, от шести первых браков. Признайся, не зря ведь тебя заставили торчать тут у всех на виду? Поклоняются? Как первому из худших?
Демон опять промолчал. Может, побаивался жезла пришельца, а, может, просто еще не пробил час его смены на постаменте. Кто там сегодня по графику — Ревность? Чревоугодие?
Сразу захотелось есть, и бес жадно облизнулся.
— Ты прав, у меня тоже подвело брюхо, — кивнул человечек в черно-красном. — Неплохо бы сейчас кой-чего положить на зубок.
И он энергично покрутил головой в поисках чего-нибудь съедобного. После чего остановил заинтересованный взгляд на демоне.
— Тайна подобна любви, она занимает тебя полностью, — глухо проговорил демон с закрытыми глазами. И это были чужой голос и чужие слова.
— Кто кричит из темноты? — озадаченно спросил арлекин, приложив руку к уху. — Кто тут слушает меня? Ась?
— Не я, — сомнамбулически прошептал демон. — И вообще меня зовут Лесть. Иногда Леся. Можно Лесси.
— Ну, в таком случае, счастливо оставаться! Колли...
Арлекин сделал ручкой прощальный жест, пнул ногою постамент, хихикнул и проворно метнулся в один из переулков.
Бес яростно протер глаза, отгоняя наваждение, и мрачно поглядел вслед. Затем смачно харкнул путнику на добрую дорожку и угрюмо проворчал:
— Гордыня, гордыня... Читать не умеешь, прид-дурок!
Нагнувшись, тщательно, до блеска оттер лапой льстивый девиз на постаменте. Полюбовался на результат и удовлетворенно хмыкнул:
— А Гордыня тебе еще встретится. Точней, он сам тебя встретит. Аккурат в том переулочке. И кто же это давеча так запросто залез в мою башку?
Бес сдавленно гоготнул, после чего принял соответствующее монументу положение и застыл, считая про себя минутки. До конца его смены оставалось злых полтора часа.
— Опять двадцать шесть! И этот туда же!
Здоровенная образина, что неожиданно вынырнула из-за угла, очевидно, вознамерилась с налету ударить арлекина могучим плечом. Она походила на тяжелую обезьяну и обладала аналогичными повадками. Поэтому, когда арлекин высоко подпрыгнул и заплясал над головою монстра, тот гулко ударил себя в грудь могучими лапами и проревел:
— Горди! Я Го-о-о-рди!!
— Гордиться нечем, — бесстрашно выкрикнул сверху арлекин, раскачиваясь на шелковом шнуре, очень кстати упавшем прямо перед его носом. Шнур свисал откуда-то с небес, был отлично натянут, неплохо пружинил, и арлекину вовсе не хотелось думать о том, кто его завязывает там, наверху. Зато с каждым прыжком он ударял ногами в лохматую грудь разъяренного Горди и тут же взмывал вверх, как китайский мячик на резинке. Бес ревел, шнур свистел, а колокольчики весело звенели в такт задорной песенке арлекина:
Ах, спасите, ах, спасите,
Я сегодня сам не свой!
На чудесной тонкой нити
Я пляшу едва живой!
— Бах! — это лопнул шнур. И арлекин обрушился сверху прямо на голову Горди. Тот зарылся носом в придорожную пыль. Затем вскочил, страшно вытаращил желтые глазищи и оглушительно чихнул.
Арлекин, целый и невредимый, с веселым изумлением взирал на обезьяна. Он еще раз убедился, насколько люди и арлекины далеко ушли от приматов: обезьян чихнул, даже не моргнув глазом! Попробуйте, если сможете. Если получилось — вы обезьян!
— Будь здоров, — от души посоветовал арлекин.
Судя по разившему сивушному запаху, выдававшему безмерное пристрастие Горди к дарам демона Коголя с головой, это было отнюдь не лишним.
— Да будет тебе известно, добрый Горди, что в римско-католической церкви — да снизойдут на нее всякие блага без меры! — высшие епископы тоже называются «приматами»! А я-то столько лет ломал голову, мой неученый друг, почему первая классификация животного мира Карла Линнея была предана анафеме!
— Чево-о-о??
Обезьян тупо замотал башкой и двинулся на противника, собираясь разорвать его на куски.
— Вот теперь мне, пожалуй, пора.
Арлекин резко развернулся и помчался вприпрыжку дальше. Он даже без помех добрался до площади. Но там невидимая нить ухватила его за ноги, и арлекин мешком свалился наземь.
— Ох... — только и выговорил он, с кряхтеньем поднимаясь с булыжной мостовой.
— А я, признаться, думал, ты ловчее, — раздался над ним насмешливый голос.
Арлекин отряхнул колени и с сожалением раздавил острым носком туфли оторвавшийся колокольчик. Чтобы не достался врагу!
Лишь потом поднял голову и озадаченно присвистнул.
На роскошном венском кресле-троне, утопающем резными ножками в пыли, развалился демон среднего роста в грачьем костюме. И подобно клюву пернатого двойника, на длинном и злом носу черного демона белесо отсвечивали круглые стекляшки очков в модной роговой оправе.
— Вот, — развел руками бес и потряс подлокотники кресла. — Привязалось, никак не отстанет. Только надумаю присесть, как оно тут же, подставляет сиденье.
— Это ты меня... за ноги? — хмуро спросил арлекин.
— Зови меня Мефистоклюс. Мефистоклюс Пападминистрациос, — махнул рукою демон. — Запросто, без чинов.
— Ты тут главный? — уточнил арлекин.
— Самый что ни на есть, — подтвердил Мефистоклюс. — По-вашему, навроде главы здешней администрации.
— Главарь, значит, — кивнул арлекин. — То-то я сразу проникся к тебе уважением.
— Вот как?
И он снял очки.
Всякое волшебство рано или поздно малость выветривается. Неизменными всегда остаются лишь старые обиды и злобные проклятия. К тому же они подобны хорошему вину — со временем лишь крепчают, и вкус приобретает остроту.
Так и очки Мефистоклюса явно скрывали его истинную сущность. Черты лица, ярко выраженные и глубоко обозначенные на бледной коже, были неприятны. Демон-главарь здорово походил на отставного палача или на худой конец профессионала-военного, специалиста по тайным операциям и разрушительным диверсиям. Людей этих профессий роднят холод в глазах и общность взглядов на мироустройство, в котором им однажды вдруг не находится места.
Тогда многие из них подаются в демоны. Кто-то назовет это ненавистью и жаждой форы, мы же скажем — эксцентричность. И, разумеется, не угадает никто!
— Тогда давай сразу договоримся по-хорошему, — предложил демон-главарь. — Либо ты знаешь какой-то секрет, из-за которого его обладатель может преспокойно расхаживать по моему городу без опаски быть растерзанным в клочья, проглоченным заживо или на худой конец прирезанным длинной алебардой Коголя...
Он усмехнулась почти сочувственно.
— Либо? — в нетерпении сжал кулаки арлекин, как и полагается в таких случаях — до боли в побелевших костяшках.
— Либо тебе придется узнать меня получше. В самом скором времени, — ответил он. И теперь взгляд демона не предвещал ничего хорошего. Так смотрит гробовщик — с ленцой и прикидкой. Точно заранее снимает с тебя мерку для соснового пиджака без карманцев.
— Кто ты? — в упор спросил Мефисто. — Маг, колдун, председатель партии? Ты ведь не родился арлекином, верно?
— Ни в коем случае, — покачал головой его собеседник. — Я обычный человек. Мелкий клерк. И ничем не отличался от других. Ну... почти ничем.
Глаза арлекина на мгновение приобрели мечтательное выражение — потеплели, подернулись туманной дымкой. И улыбались.
— Понимаешь, Мефисто...
Он осекся, виновато глянул на хозяина Города бесов. Но демон лишь махнул рукой: валяй, мол, сказано же, без чинов.
Арлекин учтиво поклонился в ответ и продолжил.
— Все было как всегда, и жизнь шла своим чередом. Пока в один прекрасный день я вдруг не обнаружил, что у меня больше нет сердца.
— В каком смысле? — ухмыльнулся бес.
— Во всех без исключения, — рубанул ребром ладони воздух бывший клерк. — На месте сердца я почувствовал весьма ощутимый — и крайне неприятный! — сквознячок. Отныне там зияла пустота. А кому приятно жить без сердца, дружище?
Бес согласно закивал: чего-чего, а без сердца он себе жизни никак не представлял! Поскольку поначалу пришлось бы сравнивать ее с жизнью при наличии этого жизненно важного органа. А Мефисто, да и все его бесовские поданные, в силу своей природы традиционно гордились стопроцентной сердечной недостаточностью. И вовсе не страдали от этого!
— В общем, я понял: мое сердце похитили, — с жаром продолжил арлекин. — Тогда я, понятное дело, обратился в полицию. Найдите сердце, и весь сказ!
— Ишь ты, в полицию, — восхищенно проворчал демон. — Ловкач!
— Но не тут-то было, — печально вздохнул тот. — Они отмахнулись от меня как от сумасшедшего. И вдобавок пригрозили упрятать в сумасшедший дом. Представляешь?
Мефисто кивнул. Он неплохо разбирался в нравах этого ведомства и периодически направлял туда самых юных поданных на стажировку.
— Добра от них не жди, это уж точно, — поддакнул демон, похожий на палача в отставке, в меру сентиментального, но всегда реально смотрящего на жизнь.
— Правда, потом ко мне подошли какие-то типы, — сказал арлекин. — Бритые затылки, бандитские рожи... Предлагали все устроить, обещали свести с нужными людьми, хорошей клиникой. Кажется, они думали, что мне нужна подпольная пересадка. Ну, когда орган получен... незаконным путем.
— А что, хороший бизнес, — возразил демон. — Не хуже и не лучше других.
Арлекин покачал головой.
— Но мне ведь и нужно было всего-то: отыскать того, кто нахально завладел моим сердцем. Я столько ходил, просил, уговаривал, что почувствовал, как перерождаюсь. Из веселого и смелого оптимиста я превратился в просителя, постоянно клянчащего невесть что у других. Слезливый, жалкий Пьеро, проливающий горькие слезы... В итоге послал всех подальше. Абсолютно всех!
Он взмахнул воображаемыми рукавами. Помолчал немного.
— Что случилось потом, я не помню. Очнулся только у высоких врат, над которыми в вышине парили крылатые, белоснежные ангелы. Позади ущелье, вокруг сверкающие ледяные пики, чистое голубое небо, и тропинка, уходящая прямо в...
— Да, я знаю куда, — поморщился бес. И сухо добавил. — Что дальше?
— В Городе ангелов меня окружили заботой, — ответил арлекин. — Все жалели, наперебой угощали чем-то, вкуса чего я не чувствовал. Но там тоже не было того, кто похитил мое сердце. Они, по-моему...
Арлекин понизил голос.
— Они, кажется, вообще не знают, что это такое — сердце...
Он произнес это последнее слово с таким выражением, и глаза его в тот миг так сияли, что демон поневоле сглотнул слюну. Но не в гастрономическом смысле. Просто у демонов так выражаются кое-какие эмоции, которые они предпочитают прятать поглубже. В силу своей сердечной недостаточности.
— И я понял: нужно решаться. В Городе людей меня обокрали, в Городе ангелов не поняли. Оставался твой город, Мефисто...
— Пр-р-равильно, — горячо поддержал его главарь-демон. — И что же?
— Я очень опасался демонов, — признался арлекин. — С детства боялся всякой чертовщины, в темных углах мне постоянно чудились рога, хвосты, горящие глаза.
— Вполне резонно, — одобрил Мефисто. — Где нам еще и быть, как не в этих... темных углах.
— Я решил, что страх можно победить только смехом. И веселым нравом, — извиняющимся тоном сказал арлекин. — Сам дошел, между прочим!
Глаза демона при этих словах опасно сузились и зажглись холодным синеватым огнем. Но он промолчал.
— Тогда я поскорей сбросил с себя личину Пьеро и помчался обратно по горной тропинке. У меня оставалась последняя надежда — Город демонов. Твой город... И чем быстрей я приближался, тем явственней слышал стук моего сердца. И понимал: теперь я на верной дороге!
— Кстати, а как ты узнал дорогу? — невинным тоном уточнил бес. — В мой Город?
Арлекин посмотрел на беса с удивлением.
— Ну, это же так просто! Если ты уже побывал у ангелов, значит, нужно просто отправиться в противоположную сторону. И очень скоро отыщешь беса. Как же иначе?
— Гм... — хмыкнул бес. И промолчал вдругорядь.
— Пока я бежал сюда, то преисполнялся отвагой, весельем и уверенностью в своих силах. А поскольку сердца у меня нет, то все это переполнило меня до краев. Как переполняет тайной, вроде того. Так я и стал Арлекином, — улыбнулся арлекин. И вдруг хитро подмигнул демону.
— Я не знаю, как это у меня выходит, правда. Просто лезу напролом. Здесь я постоянно чувствую какое-то опьянение. Но не Коголем и не Каннабисом, — поспешно прибавил он. — В Городе людей принято говорить: пьяным море по колено. Вот поэтому, наверное, я твоих людей... эээ... бесов... и того...
Он умолк. Молчал и бес.
Так продлилось некоторое время, течение которого в этом месте особенно обманчиво. Наконец Мефисто вздохнул и вяло махнул рукой.
— Ступай. Ищи свое сердце, дурак. И пусть тебе завидуют умные. Но впредь...
Он погрозил острым пальцем.
— Не попадайся мне на глаза. И на зуб — тоже.
Он захохотал, а человек в черно-красных одеждах сдержанно поклонился ему, подхватил полы куртки и помчался по безлюдным улицам. Ему не нужен был след, потому что арлекин бежал на стук собственного сердца. А притягательней и верней этого зова нет в целом свете и во всех его Городах.
Дом своего сердца он увидел еще издали. Там колотилось так, что странно еще, что стены не ходили ходуном. Правда, теперь казалось, что стучат уже не одно, а два сердца.
— Посмотрим, — многозначительно сказал себе арлекин. В этом городе он был готов ко всему. Хотя больше ни одного беса так и не встретилось. Да и какой нормальный демон согласится жить на такой захудалой окраине?
Однако препятствие имелось. Дворик перед крыльцом надежно охраняла громадная лужа, глубокая на вид и заросшая по краям отвратительными катышками старой бархатной тины, совсем неуместной в юном октябре.
Необходимо было форсировать, благо дверь дома была притворена, и совсем неплотно. А на противоположном краю лужи в мелкое дно плотно впечатался след каблука, и его еще не успела затянуть серая вода.
— Туда мне и надо, — воскликнул арлекин и закачался на одной ноге, примериваясь половчей перепрыгнуть лужу. Затем он совершил поистине антилопий скачок и перемахнул опасную зону.
— Так-то, — снисходительно сказал он следу, оставленному его неизвестным предшественником. Поднялся на крыльцо и открыл дверь.
Разгадка ждала его уже в прихожей. Там, на вешалке, рядом с какой-то замызганной, удручающе серой, как и все в этом городе, хламидой, показавшейся арлекину смутно знакомой, висел голубой плащик.
Голубенький плащик.
Голубусенький...
И знакомый отнюдь не смутно.
— Люси... — прошептал арлекин. — Милая Люси!
Все встало на свои места.
Мир дрогнул, но устоял. И теперь все будет еще лучше, чем прежде.
С сердцем.
— Любимая... Это ты похитила мое сердце. Как же я сразу не догадался, — прошептал он, чувствуя, как на лице расцветает идиотская, дурацкая, дебильная улыбка. И он решительно ничего не может поделать с этим.
Арлекин открыл вторую дверь и вошел.
В комнате царил полумрак.
Слышались редкие вздохи, учащенное дыхание, изредка — поцелуи. На широком ложе с нависшим тюлевым пологом распростерлась его Люси. А рядом с ней...
Арлекин судорожно сглотнул.
— ... даже не мужчина, — прошептал он. — Вот ты и сел. В лужу!
Мир качнулся вновь, но почему-то опять устоял. Хотя, может, и не стоило.
Каштановые волосы спутались на подушке с косами цвета вороньего крыла. Две пары женских рук переплелись как ветви причудливого дерева, а ноги, свившись точно корни, белели в полумраке под неверным светом ночничка.
Арлекин потянул шнуры, осторожно опуская полог на ложе влюбленных, всецело увлеченных друг другом даже во сне. А сам на цыпочках прокрался к окну и заглянул во двор.
Там бесились ветры, нещадно хлеща куцыми ветками по жестяным подоконникам. Птицы бросались с крыш вниз с отрешенностью самоубийц, как заведенные, тревожно метались у самой земли. А с запада, беззвучно разрывая свинцовые декорации небосвода, надвигалась, ползла раскаленной лавой рыжая полоса. Обрывки туч походили на хлопья разведенного эрзац-молока, но больше — на клочки разорванной судьбы.
Арлекин поцокал языком, прошелся по комнате, косясь на силуэты тел любовниц, застывшие под пологом.
— Мда-а-а... Жизнь пошла трещинами, — пробормотал он, загибая пальцы. — Или лучше «трещала по швам»? А как насчет «покрывалась язвами»? Лезла лохмотьями?! И лопалась пузырями!! — заключил он с восторгом.
После чего решительно направился к постели и сдернул полог.
И проворно заткнул уши от двойного свербящего взвизга!
— Всегда считал, что однополая любовь — верный шаг к Смерти, — заметил арлекин, в то время как две очаровательные девушки, шатенка и брюнетка, все еще сжимали друг друга в объятиях на смятых простынях. Но теперь обе ошеломленно моргали, таращась на незваного гостя.
— Женщине лучше всего на свете все-таки быть с мужчиной. И желательно одним, на всю жизнь. Запомни это, милая Люси.
— Это... ты?
Шатенка вскрикнула. В ее глазах промелькнули искорки узнавания. Но вместо того, чтобы залиться положенной в таких случаях краской, девушка стала стремительно бледнеть.
— Не мудрено, — сказал арлекин. — С кем поведешься, от той и наберешься!
И он протянул к брюнетке жезл, впервые вспыхнувший мрачным, синеватым огнем.
Люси с визгом вскочила с постели и тут же очутилась в объятиях арлекина. А на ложе, поджав ноги, прямая как палка, осталась восседать Смерть.
И когда она только успела сбегать за своим плащи... тьфу ты!... балахоном?
— Следила? — с укором сказал арлекин.
— Курировала, — возразила Смерть. — Чтобы помнили. Надеюсь, ко мне ты не ревнуешь, красавчик?
— Это не измена, — покачал головой арлекин. — Это просто сон. Но чем скорее он растает, тем лучше.
С минуту они со Смертью пристально смотрели друг другу в глаза. Первым отвел взор, разумеется, арлекин.
Он обернулся к возлюбленной, однако в качестве маленькой мести выдержал шекспировскую паузу.
— И еще я хотел спросить, милая Люси... Не завалялось ли у тебя, часом, моего сердца?
А поскольку девушка молчала, напряженно кусая губы, арлекин пришел ей на помощь.
— Может, в ридикюле?
Та молча покачала головой.
— Или за корсетом?
— Ну, я, пожалуй, пойду, — обиженно поджала губы Смерть, превратив их в некое подобие куриной гузки — очень натурально вышло. И бочком-бочком ретировалась, по своим смертельным делам.
Но влюбленным, к счастью, было уже не до нее. Увлеченные поиском мужского сердца, они обратились за подмогой к женскому. И к тому времени, когда первое было найдено, а второе отогрелось после смертельного соседства, оба сердца уже замечательно бились в такт. И можно было собираться в дорогу.
— А в какой город мы отправимся на этот раз? — лукаво спросила девушка.
— Думаю, самое время нам отправиться куда-нибудь в деревню, — заключил арлекин. — От городов я в последнее время что-то стал уставать, любимая.
— В деревню? А что мы станем делать? — удивленно спросила она, беря его, однако, под руку.
— Как что? — воскликнул арлекин. — Разумеется, станем ходить по дворам, играть и петь. Можно еще показывать фокусы. И все будут нам за это кидать деньги. Что еще в наше время остается приличным людям?
Но вдруг он сделал страшные глаза и с ужасом воззрился на подругу:
— А, может быть, ты хочешь, чтобы я взял кредит в банке? Вложился в латиноамериканские инвестиции?? Стал Эффективным Менеджером??? Или Реги...
У него не хватило дыхания, и он продолжил уже сиплым шепотом:
— ...ональным Представителем?
Девушка ласково погладила его по щеке, оставив на ней три тонких кровоточащих царапины.
— Дурачок, — произнесла она неподражаемым тоном, который бесполезно и описывать. — С тобой — хоть на край света. Может быть, в следующий раз, если он нам надоест, мы вообще уничтожим этот мир. И построим себе какой-нибудь другой, — проворковала она, обвивая шею своего кавалера заботливой и уверенной рукой.
Он в свою очередь нежно обнял Люси и убежденно сказал:
— Уверен, двух сердец для этого хватит с лихвой.
И они весело зашагали вдаль. Туда, где по жестяному пологу пряного осеннего неба уже растекались золотистые, медовые и прочие струйки все еще нарождавшегося и никак не способного разрешиться рассвета.
Оба на ходу распевали во все горло старинную веселую песенку, звуки которой понемногу стихали вдали:
Ах, как молодость прекрасна!
Но она мгновенье длится.
Будем Нынче веселиться,
А до Завтра ждать опасно!
А потом уже был слышен только смех.
Сергей Челяев © 2008
Обсудить на форуме |
|
