|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2008 Иван Андреев © 2008 Чёрная смерть ... — Брехня всё это. Дерьмо. Ничего не стоит. — пьяно качал головой Сандермэн, подливая неверной рукой ещё халявного вискаря. — Всё брехня тупых крестьян.
— А зачем же ты сюда пришёл? — спросил Джим Беспредел, небрежно прислонившись к дощатой стене и внимательно оглядывая улицу через окно, держа наготове карабин.
— Да чтобы... Это... Твою мать... — прохрипел обиженно Сандермэн. — Будто это моя идея. Это всё Берт затеял. Жди меня через неделю в Грант-Сити, туда-сюда... Ну я и жду.
— Вот что, это точно брехня, — отозвался вернувшийся из кладовки с ещё одним ящиком выпивки О’Шоннеси. — Свалил бы давно, если б захотел, вот как. А сидишь — значит, неспроста. Значит, виски за бесплатно любишь, а жить — не особенно, вот что.
— Кончайте пить, ребята, — попросил Джим. — Мы здесь не так просто собрались, верно?
— Спокуха, — возразил спокойно О’Шоннеси. — Ещё город не эвакуировали, куда торопиться? Весь этот салун — наш! Давай-ка лучше с нами...
— Не, пусть уж сторожит, а нам больше достанется, — хрипло заявил Сандермэн.
Джим, не слушая перебранку новоприобретённых товарищей, ещё раз глянул в широкое окно на улицу. И правда. Городок ещё не эвакуировался...
Люди паниковали. Плотная завеса плохо скрываемого страха обволакивала жителей Грант-Сити. Страх был во всём. В скрипе плохо смазанных фургонов и телег. В плотной тишине в небе — там ни одной птицы. Как куполом накрыло город. Только перепуганный гвалт жителей, поднимающийся вместе с молитвами к ясной лазури. Страх и ужас, бегство, дисциплина, как в курятнике, когда туда лисицу подбросишь. Жалкое зрелище. Но ещё бы.
Ещё бы. Чёрная полоска у горизонта становилась всё ближе и ближе... Чёрная Смерть приближается.
Началось всё, по слухам, ещё в далёком 1572... Так, кажется. Именно тогда на острове Роанок, что где-то в штате Северная Каролина, исчезли люди из одного поселения. Полностью и целиком. Туда прибыл отряд солдат, и ни хрена они не нашли: ни крови, ни трупов, ни следов ушедших жителей. Пустые дома, пустые улицы. Буйно зеленел лес рядом с поселением, словно бы ничего и не произошло. Еда в тарелках ещё дымилась... А лес угрюмо молчал.
И Она вернулась. Да, сэр, именно Она, Чёрная Смерть! — авторитетно перешёптывались пьяницы по вечерам в салунах и барах захолустья Оклахомы. Слышали про Волчью Яму? Говорят, и там тоже... да-да, прошла Чёрная смерть — и ни одного живого... ни мёртвого... как лонгхорн слизнул... Именно так, дражайший мистер. А Индепенденс на юге?.. Да-да. Это Чёрная смерть... Наверняка магия индейцев. Ну что же ещё? Или это кара Небесная? Нет-нет, без шаманов-апачей тут не обошлось... Подлейте-ка, мистер, я вам ещё про городок Карпентер не рассказал...
Пересуды передавались из уст в уста, но несмотря на страшные глаза и хриплый шёпот, с которым все травили байки, никто в них особенно-то и не верил... Какие-то мелкие городишки на границе штата — такие превращаются в опустевшие руины и по другим причинам. Индейцы, бандиты, или просто шахта местная истощилась. Не то что Грант-Сити — довольно большой город у железно-дорожной ветки, с собственным отделением Федерального банка. Здесь даже есть дома с застеклёнными окнами! Это много значит. Никто не верил.
До того утреннего, сонного часа, когда сынишка бакалейщика из магазина Таунсенд и Ко — ну вы знаете, на углу, там ещё пучок зелени по три цента, охренеть же можно, — не заметил на горизонте с севера Её. Небольшую чёрную полоску, отчеркнувшую желтизну выжженной солнцем пустыни и ослепительно-сиятельную лазурь неба. Чёрная ленточка, даже нитка. Но через полчаса она была толщиной в дюйм...
Городу, подогретому слухами и необыкновенно жарким солнцем в этом сезоне солнцем, многого не потребовалось. Чёрная Смерть, Волчья Яма, апачи, которые на прошлой неделе вроде вышли на тропу войны — и город вспыхнул, как прерия при засухе. Люди в панике рванули в конюшни, покупали билеты на отходящий поезд, атаковали транспортного промышленника, общественные конюшни... Вон директор банка отчаянно матерится, подгоняя наёмников-работников: он только что нанял охранника и кучера, чтоб загрузить на дилижанс денежный запас. Однако ни того, ни другого в назначенное время не явилось. А деньги не потащишь на горбу. Значит, придётся оставить всё как есть. Ох, и попадёт ему от начальства — ведь здесь месячная зарплата железнодорожников на всём участке дороги отсюда до Оклахомы-Сити!
Жители уже почти покинули это место — загрузились в фургоны и покатили. Большинству подпоясаться кобурой — да и всё, собраны в дорогу. Кто побогаче, тот сейчас отъезжает: через широкую улицу, вздымая тучи жёлтой, сухой пыли, распугивая зазевавшихся, двигается колонна беженцев... Словно в прошлое окунулись, даже смешно. Всего с пару десятков лет назад они также везли сюда свои небогатые пожитки. Теперь так же и бегут, бегут с места, которое начали считать домом...
Самые обеспеченные горожане скупили билеты на поезд, только что, судя по грохоту, отбывший со станции. Хоть паника не достигла такого предела, чтобы поезд штурмовать... Да там и не поштурмуешь особенно. Рота солдат заняла полпоезда. Командируются в местный форт.
Жуткая неразбериха. Толпа бежала. Так, наверное, выглядит Апокалипсис.
— Посему дано было имя городу Вавилон; ибо там смешал Господь язык всей Земли, и рассеял оттуда народы по всей земле, — пробормотал из тёмного угла у барной стойки преподобный Уильям, глядя в окно.
Джим вздохнул. Не все сбежали. И это, наверное, к сожалению.
Да, всегда найдутся авантюристы, искатели приключений, смельчаки. Идиоты, в конце концов. И сейчас в салуне «Последняя стоянка», покинутом хозяином, благоразумно оставившем запасы на волю Господню, забаррикадировалась компания этих идиотов. И одним из них был сам Джим Стефен Манихол, в простонародье — Джимми Беспредел. Бывший дворянин-южанин, бывший солдат Конфедерации, бывший техасский рейнджер, давно забывший о своей работе. В жёлтом плаще рейнджеров (порядком затасканном), на шее повязан плотный чёрный платок, за спиной — чёрная шляпа. Всё было, но он ещё молод — вся жизнь ещё перед ним, все дороги открыты. Но кто ж виноват, что он — идиот?
... С улицы донеслись особенно визгливые крики и вопли, что тут же привлекло внимание Джима, занявшего удобную позицию у окна. Он пригляделся.
— Что там за шум? Уезжать передумали? — крикнул Сандермэн.
Люди, оставив с фургонов, с криками смешались в кучу. Колонна встала, и с задних мест тоже прибежали зрители. Выяснить причину пробки.
— Драка вроде, — ответил Джим.
— Идиоты, валить ведь надо, — хмыкнул Сандермэн, потеряв интерес к событиям на улице и возвращаясь к полупустой бутылке.
Джим прислонил винтовку к подоконнику большого стеклянного, но мутного и немытого окна, и вышел на крыльцо салуна. Крики стали ярче и оглушительней. Припекало солнце — полдень. Но хоть стало понятно, что у них там.
Били индейцев.
Толпа свалилась в кучу, яростно избивая двух краснокожих. Их почти не было видно из-за свалки. Молодой парнишка, в джинсах и красной в клетку рубахе, и глубокий старик, в таких же джинсах, но в голубой рубашке. Такие нынче пошли индейцы. Не тот нынче апач, не тот... Старик испуганно жался к молодому — видать, сыну. Его грязные спутанные седые лохмы прятали лицо. Но всё равно было видно — даже невозмутимого апача можно напугать. В глазах светился страх. Молодой крутился под ударами, что-то кричал на ломаном английском. Но в гаме не разберёшь.
А в глазах обезумевшей толпы — только пустота. Когда в человеке пусто, его легко наполняет ненависть.
— Сволочи! Это всё из-за этих красножопых ублюдков! — орал громила с бородой до пупа.
— Бей их! Вражье племя!
— Что, гадина, приятно? Убери эту свою Черную хрень, не то тебе что похуже устроим!
— Господи ты боже мой, всё хозяйство бросаем, всё хозяйство, дом, хлев, всё! — причитали женщины.
— Из-за тебя всего лишимся! Бей их!
Рядом с Джимом возникли ещё два человека. Ну конечно. Отец Уильям и этот... молоденький... как его там? Городской такой. По виду — клерк из банка, навроде бухгалтера. Прицепил пенсне, в ужасе побледнел — слабожильный.
— Что там такое?
— А индейцев бьют, — пояснил без эмоций Джим.
Паренёк даже задохнулся.
— Как... Как бьют? А что делать? За что их? Может, помочь надо?
— Без нас справятся. — Джим хмуро повернулся и ушёл в салун. Клерк растеряно подался за ним, но вернулся досматривать. Затем, нервничая от диких криков толпы, переспросил у преподобного:
— Может, помочь надо беднягам?
— Се не есть сыны церкви. Се есть языческие отродья, коих Бог презирает, и коих уничтожать надо без жалости и милосердия, аки зверей, — рявкнул жестоко в седую бороду священник и также скрылся в полумраке бара.
Клерк остался смотреть на озверевших обывателей Грант-Сити.
... — Сэм, там твоих бьют, — сумрачно бросил Джим, садясь за один из столиков у окна. Там приткнулся ещё один участник посиделок в салуне Грант-Сити. Тоже индеец. В джинсах, как и все современные индейцы, но торс голый — и видно на загорелом теле отчётливо все его побрякушки, бусы, католические чётки. А посреди всего этого — огромные чёрные горные очки-консервы. Для калифорнийских золотоискателей или, что более вероятно, для жителей Скалистых гор, где на перевалах снег слепит сильнее золота, это самая необходимая вещь. Но и Калифорния, и горы далеко — очки стали оригинальным украшением. Сэм был хорошим человеком — он был немым. И Джиму это нравилось. Хотя многих именно этот факт и раздражал — и быть индейцу убитым в какой-нибудь пьянке, если бы не Джим. С ним Сэм был в безопасности. Если вообще можно быть в безопасности в паре часов от Чёрной Смерти.
— А слышали что? — подал заплывший алкоголем голос Алекс Сандермэн.
Джим наконец отвлёкся от своих мыслей. Да, он тут не один. И даже не вдвоём.
Испытать свою судьбу решило ещё несколько человек. Взять тёплую компанию, методично уничтожавшую запасы виски. Вот матёрый, не мывшийся лет этак с пять бородатый тип — Алекс Сандермэн. На вид — обычный наёмный пастух, завзятый пьяница, это сразу видно. Таких по всему западу толпы шатаются — без цента в кармане, без патрона в барабане. Искатели счастья.
Но только этот ввалился минут десять назад в салун, зная, что идёт Чёрная смерть. Угрюмо бросив вдрызг надорванным голосом: «Алекс Сандермэн», он сразу направился к барной стойке. Там взял с полки пять бутылок виски, уселся за грубо сколоченный стол посреди бара и приступил к делу. После двух стопок разговорился.
И тогда к нему присоединился ещё один — здоровый ирландец Карл О’Шоннеси. За исключением имени, тот был типичным ирландцем — рыжим и по-деревенски серьёзный. Судя по давним шрамам на добродушном, круглом лице, и свёрнутому набок носу спорить он не умеет. Деловитый, каждое движение подобранное, просчитанное — как работник, мастер какой-то. Шахтёр, рельсоукладчик?.. Даже трубочку выбивает аккуратно и серьёзно. Даже виски глушит чётко. Зайдя в салун, ирландец сначала осмотрелся, обошёл два этажа салуна, — искал огневые точки. Сразу видно — человек по делу пришёл. Мол, посмотрим, что там за чёрная смерть, у нас своя найдётся, свинцовая такая, серая... Затем, решив, что ждать ещё долго, он смело уселся за столик к Алексу, где они и принялись наслаждаться плюсами эвакуации города.
Вон, в тёмном углу, уселся мрачный старикан. Нахохлился, как стервятник. Худой, встрёпанный, пыльная борода клоками выбивается в разные стороны — будто топором рубил, а седые волосы лежат беспорядочно. Чёрный костюм, чётки свешиваются с руки, словно дохлая гремучая змея. Отец Уильям. Вид у него был злобным и даже каким-то хищным — глаза так и сверкают. Лошадь его, что ль, лягнула? Зачем он сюда пришёл? Уж явно не поживиться халявной выпивкой. Он и не присоединился к пьяной компании — к своей фляге прикладывается. Ну, там явно не святая вода. Джим бы с лёгкостью сказал, что на такого парня в схватке можно положиться: настоящий убийца, только крест и белый накрахмаленный воротничок мешают. Стар, но сила ещё есть. Резок, быстр. И упёртый. Такому чёрт не брат. Только ангелы братья. Да, такого иметь в друзьях — дело хорошее и полезное. Особенно сейчас, когда никто не знает, что будет на месте Грант-Сити через пару часов.
— ... во, а они в ответ — стрелять. Отчаянные парни! — Джима вернули в реальность особенно громкий выкрик Сандермэна. — Вот придурки, чёрт их дери. Там же целая армия окопалась на станции. Полк — не шутки! А они — стрелять. Говорят, там убили одного, чёрт его возьми. И главное, едри в душу черти, что на нашей станции ошиваться по ночам? Ну какого чёрта там искать? Кассы пустые, всё в банке хранится. Поезд только один, и там, кроме солдат, ничего не накопаешь. Идиоты, а.
— Вот что, — рассудительно пробулькал ирландец. — Солдаты, допустим, не страшно, а про станцию прав. Только один поезд на путях, да тот ещё локомотив ржавый, что же там...
— Да чёрт возьми! Не страшно? Посмотрел бы, как ты солдат раскидаешь!
— ...искать? Нечего, верно... И раскидаю, вот как, что сложного? Там одни косые кулёмы.
— Придурок!
— Вот что! От придурка слышу!
— Я ж счас!..
Громко хлопнула дверка-половинка у входа. Пьяницы прервали спор, уставившись на вошедшего. Молоденький клерк, прислонившись спиной к стене, медленно сползал к засыпанному опилками полу. Судя по выпученным блестящим глазам и зелёной физиономии, он этот пол сейчас и загадит.
— Их... разорвали просто... — всхлипнул парнишка.
В салуне воцарилась тишина. Только снаружи скрипели отъезжавшие фургоны и во всю глотку матерились их владельцы.
— Никогда не бил индейцев, — выстрелом прозвучал голос Сандермэна в зависшей паузе. — Так вот, чёрт тебя дери, рота солдат — это не мишени! Это, черти их дери, бойцы! Ты не знаешь — я знаю... Видел, как они в резервациях индейцев в мелкую муку крошили? Ты не видел — я видел...
Джим с внутренним вздохом поднялся и подошёл к парню, который уже успел заблевать пол. О’Шоннеси что-то возмущённо доказывал. «По-твоему, они стаканами кровь пьют?!»
— Твою мать, — с отвращением пробормотал Джим, стараясь не глядеть на мальца. — Ну порвали и порвали... Всякое бывает... Давай-ка сюда.
Он рывком потянул за собой трясущегося пацана, изрядно уделавшего свой костюм. «Дорогой на вид, на заказ, наверное, шитый», — подумалось Джиму. Прошествовав мимо преподобного, который даже не удостоил сие мерзкое зрелище взором своим пламенным, ковбой вбросил парня в подсобку. Тот с хныканьем брякнулся на пол. Джимми поднял ведро с водой, которое хозяин любезно оставил здесь:
— На, умойся, бедолага...
Хлюпая, тот кое-как умылся, сделал пару мощных глотков, чуть не подавился, закашлялся. Снова весь затрясся. Такое жалкое зрелище, что Джим едва пересилил себя, чтоб не вмазать этому маменькину сыночку пару раз. Еле удержался. Пришлось энергию злости вложить в мощные шлепки по спине.
— Ох, ну и идиот... Пиджак-то свой сними, воняет же...
Затем Джим молча протянул пацану тёмную бутылку с полки. Всё равно что — главное, алкоголь, оклемается хоть. Но тот всё не решался пить. «Убогий... И что он сюда припёрся?»
— Как зовут?
— Клайвом зовут... Клайв Баккет.
— И что ты сюда припёрся?
— Так... ну, вы... вы не поймёте.
— Твою ж мать.
Клайв бросил зашуганный взгляд на сидящего перед ним грозного ковбоя и спешно приложился к горлышку. Глотнул хорошо — снова зашёлся в кашле. Больно горло ожгло.
— Дай сюда, недоносок! Кто ж так?.. Эх... — Джим вырвал из ослабевшей руки бутылку и принюхался. Чёрт возьми, чистый спирт. Ну ладно. Зато хоть в чувство придёт. Клайв долго кашлял, долго и безнадёжно. Наконец он пришёл в себя, на этот раз без посторонней помощи. Глотнул несколько раз чистого воздуха. И вдруг его прорвало.
— Меня девушка бросила! — выбросил в лицо Джима с каким-то отчаянием.
Джим убрал бутылку на место.
— Я же говорил, не поймёте... А там... — Клайв нервно привстал. — Там, Конан-Дойл... читали? Я прочёл, а там есть персонаж один, ему девушка говорит — мне только герои нужны... И он уехал, на Амазонку, ну там не важно... И вот... я тоже подумал... Может, она поймёт? Но ведь тут негде героем стать... Вот, Чёрная смерть, говорят, смельчаки и герои собрались в салуне «Последняя стоянка», ждать будут Смерти. И я сразу вот подумал — там надо, вот, чтобы героем... А эти их разорвали... представляете? Не убили, не из... избили, не зарезали. А прямо так — за руки, за ноги...
Речь постепенно сменялась всхлипами. Джим рассматривал, как в солнечном луче, проникающем сквозь щелку меж досками, плавает пыль. В солнечном свете. А говорят, Чёрная Смерть забирает солнце. Черно, страшно, как в аду. Но испугаться не успеешь. Всё будет быстро. Кто рассказывает? Никого там не было, никто не пробовал. А кому-то лучше и не пробовать. Конан-Дойл... Он резко схватил парня за подбородок, уставился ему страшно в глаза.
— Убирайся отсюда. Там ещё не все уехали, догонишь. Пшёл быстро.
Клайв ошарашено приоткрыл рот, но Джим уже схватил его за шиворот, вытянул из чулана, потащил к дверям. Тот что-то пытался сказать, причём даже отбивался со всех сил, но не помогало. В баре Сандермэн довольно ржал над чем-то, ирландец Карл кипел, пытаясь что-то доказать, пыхтел трубкой. При виде Джима они заткнулись, с пьяным интересом наблюдая за забавным процессом. Беспредел распахнул ударом половинки дверей и швырнул паренька на горячий песок перед крыльцом. Прямо перед ногами шерифа Саммерли.
Упитанный, улыбающийся, чем-то похожий на сытого моржа, блистая на солнышке гордой звездой, шериф с интересом взглянул на копошащегося в пыли у его ног человека. Затем поднял свой взгляд и воткнулся острым, как сабля кавалериста, взором в лицо Джиму. Клайв всхлипнул. Джим смотрел на шерифа.
— Ну что, ребята. Буяним? — добродушно спросил шериф.
Джим покачал головой.
— Нет? — удивлённо переспросил Саммерли. — А что?
— Этого с собой заберите. — не шевельнувшись, сказал Джим.
Шериф всё не отводил взгляда, только сыто моргал. Из дома напротив подтянулись ещё с пару молодчиков с карабинами — помощники. Улица уже опустела, последний фургон неспешно дымил вдали, только у последнего дома на улице бродила чёрная курица. Клевала что-то, раскапывала утрамбованный дорожный песок.
— Заберу. А вы что?
— Мы остаёмся. — объяснил Джим с любезностью стреляющего кольта.
— Серьёзно?
— Вполне.
— А я знаю.
Воцарилась пауза. Один из помощников с тщательным чавканьем жевал табак. Сплюнул. Снова тщательно прожевал. Поднялся обессиленный Клайв, тихо матерясь.
— Ладно. Сидите. Мы тут проверяем, остался кто...
— И кто остался?
— Все свалили. Как крысы. С корабля. Я раньше матросом был. На Серебряной Стреле. По Миссисипи ходили. Там крысы всегда убегали, чуть что.
— А люди?
— А люди не убегали. Тонули. В прериях плавать не научишься.
— Ясно.
Солнце, однако, припекало. Трудно поверить, что при Чёрной смерти оно совсем скроется. Но скроется же.
— Ну, господа... — наконец отвёл взгляд шериф. Не потому, что проиграл дуэль в гляделки. Просто заторопился. Пора бы, и правда засиделись... — Счастливо оставаться... Потом расскажете, как оно что.
— Расскажем.
— Или нет.
— Или нет.
— В любом случае, удачи вам, — вдруг тепло улыбнулся Саммерли. — Джим...
Вот те номер. Шериф его знает. Хреново. Джим не любил известности, особенно среди шерифов — к добру такое не приводит.
— Если хочешь знать... — Снова взглянул шериф прямо ему в глаза. — Если что, я тебя, старик, уважаю.
В глазах Саммерли виднелась мудрость веков и хитрость поколений — что, думал, не знаю я тебя?! Испугался? А ты не боись... Не меня тебе бояться... По крайней мере, ближайшие часы.
Наконец он шутливо отдал честь, хмыкнул.
— Адьос, амигос...
Джим кивнул. Клайв, однако, испортил торжественный момент.
— К чёрту! Я остаюсь здесь, в этом грёбанном салуне, в этом грёбанном городишке, и ни одно дерьмо меня отсюда не сдвинет! — завопил он, пыльный, но словно одухотворённый внезапно подступившей злостью; Клайв уставился на мерзкого злодея Джима. — Ясно? Хрена вам, я останусь!
Шериф удивлённо воззрился вывалянное в песке существо, затем поймал взглядом чёрную курицу, тщательно расковыривавшую земные недра. Спросил у неё:
— Нужен вам парень?
Джиму всё это порядком надоело. Он взмахнул рукой, что могло значить что угодно, развернулся и нырнул в накуренную и пропитую глубину салуна. Шериф пожал плечами и отправился к коновязи, где его ждал последний транспорт в этом городе. За ним последовали и ребята с карабинами.
Скоро Клайв остался один на залитой солнцем улице. Курица что-то недовольно проквохтала. В мёртвой тишине города, только что кипевшего криками, паникой, этот последний крик цивилизации звучал жутковато. Бросил взгляд на горизонт — тёмная полоска была уже шириной в три пальца.
... — Эй, Джимми, давай к нам! — зазывно махнул рукой хриплый Сандермэн, приглашая вошедшего Беспредела к столу. Ирландца О’Шоннеси не было — видимо, отошёл по нужде. Джим пожал плечами и уселся за стол. В конце концов, им тут вместе предстоит отстреливаться от Чёрной смерти. Можно и отдохнуть напоследок. И с бойцами познакомиться.
— Всё равно помирать вместе будем, — пьяно хрипел Сандермэн, пододвинув к новоприбывшему початую бутылку какой-то гремучей смеси. Было время, когда с настоящим виски был напряг, и торгаши прямо с фургона распродавали ящиками вот такое пойло. Потом народ попривык, и многие считают эту отраву лучше любой выпивки. Джим к таким не относился, а вот Алексу было всё равно.
— Эй, святой отец, присоединяйтесь! — продолжал Сандермэн, расщедрившись. — Хватит на всех!
Однако преподобный и внимания не обратил на приглашение. Алекс осмотрел помещение, однако подходящих собутыльников больше не заметил — индеец куда-то скрылся, а молокосос, что скромно примостился у двери, его не заинтересовал.
— Как хотите... Так о чём я... — мутными глазами уставился Алекс на Джима. — Что думаешь про всё это? Про Чёрную смерть?
— А ничего, — подробно ответил Джим.
— Ну как?! Что, чёрт возьми, это такое?
Джим пожал плечами. Он вообще был немногословен.
— А вы, святой отец?
— Гхм, — злобно кашлянул священник, глядя из-под косматых седых бровей на богохульника. Но после паузы счёл лучшим ответить.
— Это кара Господня, — уверенно проскрипел он. — И только настоящий католик может пережить её. Господь карает язычников и греховодников, прислав Чёрную смерть подобно потопу. Я здесь, чтобы доказать могущество Господа, Его справедливость и отеческую любовь Его к истинно верующим. Подобно пастырю, ведёт Он...
— Потоп? А себя вы за Ноя считаете? — с серьёзным видом поинтересовался Джим. Отец Уильям яростно сверкнул взглядом истинно верующего и отвернулся. Продолжать спор он явно не хотел.
— Вот брехня, — неожиданно серьёзно пробормотал Сандермэн. — Мда... Кара Господня... Дерьмо... — глотнул порядочно. — Если ж это кара, то как от неё отстреливаться? — Затем взглянул на собутыльника. — Ну, а зачем ты здесь? Только честно, ведь вместе помирать, чёрт тебя дери!
— Я... — Джим посмотрел, сколько ещё было в бутылке. Полно ещё. Он не особенно налегал на спиртное. Спиртным страх не заглушишь. Страхом тут пахло отовсюду. — Знаешь... А мне просто интересно.
— Чего?! — Сандермэн был явно шокирован. Чуть не протрезвел. — Интересного тут что?! Это же Чёрная смерть, приятель! Чёрт возьми! Сама смерть вырвалась из своего ада грёбанного и косит всех направо-налево!
— Ну, в том-то и дело, — улыбнулся дружелюбно Джим. — Сам ведь спрашивал, что это такое — Чёрная смерть. Кто скажет, индейцы нашаманили, преподобный наш — кара Господня. Кто-то — ещё сказок придумает. А мне интересно — ну и что это? А? И как оно живёт? И как с ним бороться? Вот и все дела, партнёр...
— Партнёр? — покачивая головой, пробормотал Алекс. — Ну уж, знаешь ли... Грёбанный партнёр! Псих, чёрт возьми!
— Да? Так?! — разозлился Джим. — А ты сюда зачем припёрся? Ну?
— Так... Джек сказал, и я его жду...
— Хватит нести чушь! — Стукнул Джим по столу. — Это дерьмо похуже речей нашего священника! Он же у тебя Бертом был? Ну зачем ты здесь?! То-то и оно, партнёр! И кончай напиваться, нам ещё стрелять надо.
Сандермэн молча выдернул из кобуры старый Кольт .38, с лёгкостью отвёл курок и, не целясь, выстрелил в сторону двери. Бедная курица даже квохнуть не успела, как превратилась в фонтан чёрных перьев.
Джим молча кивнул. И подлил ещё Сандермэну.
...Священник неодобрительно покачивал головой, взирая на грешников и из своего тёмного угла. Приложился к фляге.
— Что, преподобный? Нервничаете? — гулко раздалось рядом.
Отец Уильям даже подпрыгнул от неожиданности. Резко повернулся, рванув рукой за пазуху. Но это был лишь вернувшийся ирландец. По его удивлённо сверкнувшим глазам, священник догадался, что смысл жеста поняли.
— Вот как. Нынче и святые люди носят Ремингтон 22 калибра, — усмехнувшись, здоровяк плеснул себе виски в самую чистую из представленных стопок. Затем повернулся в сторону выпивающих Джима и Алекса и стал наблюдать.
— Суровые времена ныне пришли на землю. И даже служители церкви должны уметь защищаться от посланцев Искусителя.
— Вот как? — снова повторил ирландец. Изучил внимательно стопку, полную до края, рассудительно выдохнул и проглотил в миг содержимое. Крякнул, выдохнул, занюхал рукавом. И всё с таким серьёзным, увлечённым видом, словно совершал некий таинственный и древний ритуал — языческое поклонение Зелёному Змию.
— Вот что. Преподобный, а я никогда не верил, — вдруг заявил Карл. Священник замер, ожидая продолжения. Внимательно изучал этого гиганта — рядом с ним священник выглядел мелким и тщедушным.
— Вот что... — наконец продолжил ирландец, подливая себе ещё. Священнику он и не предлагал. — Теперь страшно мне, честно сказать. Вам, наверное, проще. Вас Бог бережёт. А мне страшно — один я. Сам по себе.
— В веру истинную никогда не поздно обратиться, — неуверенно ответил отец Уильям.
— Ну, то-то и оно, пастор. Я ж что. Я бы запросто. Но душа вот не лежит. Ведь, говорят, там надо верить. Бога любить. Ближнего своего. И всё это искренне, вот что. А я себя заставить не смогу — знаю, что не смогу. Ну и зачем врать? Господь ведь таким не помогает? Тем, кто только притворяется? — Карл махнул ещё стопку.
Священник молчал, колюче осматривая собеседника. Но ирландец ответа и не ждал.
— Грешно это, наверное? Да? Я не знаю. Но я вообще грешен. Людей убивал. Видите, что с собой таскаю — Карл ткнул грязным пальцем в дробовик, прислонённый к стойке. — Чтоб убивать, ношу. Пистолеты — это всё шутки. Можно ранить, можно даже в упор промахнуться. А эта штука только убивает. А ещё ближнего не люблю. Ну, если ближний напрашивается, что ж я ему, по башке не настучу? Настучу. У нас, среди шахтёров, только так и можно было. Я же в шахте работал. На компанию горнорудную. А вы?.. Там тяжело. Там и киркой, и лопатой, и телеги многотонные, вагонетки... Суровый мир. Слава богу, меня ещё и с динамитом научили обращаться. Подрывники — они и зарабатывают больше, и уважают их. А то пришлось бы ещё немало головушек раскроить. Где-то в Аризоне шахта, у Дедстона. Вот как. Грешен я.
Он замолчал. Священник тоже молчал, выжидая.
— Потому и сюда пришёл. Вот как.
О’Шоннеси покачал головой. Затем повернулся к преподобному и впрямую спросил:
— А вы зачем здесь?
Священник был вконец озадачен прямотой ирландца.
— Я... Потому что... Верный слуга Господа, я не могу не доказать, что это Дьявол искушает, ибо...
— Вот что. — О’Шоннеси поднялся. — Вы на меня, как на таракана, смотрите. Не уважаете. Ну зачем сказки рассказывать? Вы ведь здесь затем же, зачем и я.
Он тяжело поднялся со стула, подхватил дробовик, стопку аккуратно поставил на место. И отправился вон от стойки, бросив назад:
— И все мы здесь за этим.
Священник замер с открытым ртом. Шум у пьяного столика поднялся ещё громче.
... — Вернулся? — Сандермэн грустно уставился на ирландца. — Садись... Это Джим, ну да ты знаешь... Вместе погибать будем!
— Я тут слышал, ты в шахтах работал? — поинтересовался Джим.
Карл внимательней пригляделся к ковбою. Блондинчик такой, но взгляд жёсткий, прямой. И черты лица как выточены. Видно, что парень — палец в рот не клади. Сидит расслабленно, расползся на стуле, но понятно — дёрнешься к кобуре, моргнуть не успеешь, как шестью дырками светиться будешь. О’Шоннеси таких любил. Таких сегодня побольше бы.
— Работал, — подробно ответил ирландец.
Сандермэн глухо хрипнул и допил остатки виски. Ирландец грустно улыбнулся.
— С динамитом работал? И опасно?
— Ну, киркой-то много не подорвёшь. А динамит — штука сильная. Правда, там и без рук можно остаться. Или бывает, если схалтурничаешь, по всей шахте месяца два собирают.
— Забавная история, — усмехнулся Джим. — Ты сейчас наверх собираешься, на точки огневые? Давай-ка я с тобой поднимусь, посмотрим, как там Чёрная смерть наша... Дорасскажешь.
Сандермэн, оставшись в одиночестве, неожиданно заскучал. Или это оттого, что кончилась выпивка?..
... Клайв скромно сидел у дверей салуна. Он как можно тише прокрался внутрь, и теперь не знал, что делать. В компанию его не примут, это ясно. А на улице сидеть — страшно. Правда, была мысль — отправиться в церковь и устроить себе временный лагерь там, под защитой Бога. Но, представив себе пустынные, шелестящие ветерком улицы и гулкую тишину церкви, он передумал. И вот сидел здесь. Некуда податься! Да и куда податься от Чёрной смерти. Он видел. Она всё приближалась. Словно чёрная волна, шла бесшумно, жадно. Она пройдёт по городу, и даже его не заметит. И по нему, по Клайву, она пройдёт. И что тогда будет?..
— Пацан! — Он даже вздрогнул от неожиданности. Это кричал бородатый пьянчуга, которого называли Сандермэном. — Слышь-ка, ты... поди сюда...
Клайв напугано приподнялся и медленно подошёл к столу. Оттуда на него пялилось в доску пьяное существо — неопрятный, ужасный человек, таких он с детства избегал.
— Слушай... — прохрипел он. Голос у него был, будто горло разорвало — страшный, грубый. Клайву стало страшно. — Слушай... там в кладовке — вискарь непочатый... притащи-ка сюда? Благодарным буду...
Клайв облегчённо рванулся к чулану, попытавшись проскочить мимо оборванца. Но тот вдруг резко встал и рванул парня за шиворот.
— Слушай... — оборванец поставил его перед собой лицом к лицу. Тяжело и больно опирался на плечи — трудно было устоять, качало. Обдавая парами перегара, почти прижавшись своим мясистым носом к его лицу, глядя в упор в глаза, тот захрипел шёпотом. — Одному интерес... Другой бога ищет... Третий грехи замаливает... Ну а ты зачем... А ты зачем здесь?!
Клайв лишился дара речи. С ужасом он смотрел в мутные глаза. Он же его разорвёт. Просто так. Ведь там, в глазах — только пустота. Как у толпы, рвавшей индейцев...
— Зачем?! Не знаешь!! — зашептал горячо прямо в лицо. — А я почему?... Я знаю. Я здесь... Я здесь чтоб знали люди... Чтоб знали, что был такой — Алекс Сандермэн... Главное, чтоб я знал, что есть такой — Алекс Сандермэн... Ты понимаешь? А я не понимаю... Есть я... Нет меня... до-ка-зать я пришёл... Да провались ты к чертям, молокосос!
Он отшвырнул мальчишку, и его мутный взгляд сфокусировался на дальнем столике — и он увидел причину всех бед. Туда незаметно вернулся с улицы индеец Сэм.
— Вот они... краснокожие... вражье племя, — Сандермэн попёр, словно бешеный бизон, качаясь и расшвыривая стулья. — Из-за них эта хрень чёрная летит... выродки... Шаманы... Был такой — Сандермэн... А тебе — трындец, красная гнида...
Индеец проворно подскочил, прижался к стене, между пальцев сверкнуло змейкой лезвие. Гремучей змейкой. Клайв отполз под стол, от стойки послышался резкий щелчок — в полумраке сверкнул ремингтон преподобного... Но Сандермэн этого не видел. Он ковырялся у кобуры рукой, пытаясь нащупать револьвер, бормоча — ну всё, гнида, щас нашаманю тебе... Застыла пауза.
Тут же разразившаяся криком.
— Джентльмены, готовьтесь, сейчас начнётся! — крикнул сверху Джим.
Чёрная смерть была уже близко, буквально в десяти милях от города. Неслась, словно табун чёрных мустангов. И можно было рассмотреть её внутренности во всех подробностях. Она кишела, переливалась, словно что-то переваривалось внутри. Изредка в ней вспыхивали объедки кустов, вырванные стволы деревьев. Живая тьма. Алчащая, злобная. Она неслась, словно желая скорее пожрать жалкий городок, и людишек, решившихся бросить вызов самой Смерти. Она пришла. Что ж, встречайте...
О’Шоннеси стоял у окна, до боли вцепившись в деревянный подоконник. Занозил ладонь — но он не обращал внимания на боль. Другая рука бессмысленно искала трубку и кисет, тыкаясь машинально по карманам. Трубка с деревянным стуком выпала на пол. Но его взгляд был прикован к приближавшейся смерти. Она кишела, словно клубок змей, словно муравьи, облепившие скорпиона — он так развлекался с друзьями в детстве. Подбрасывал здоровенного скорпиона к муравьям и смотрел на его агонию, на его исчезновение под слоем мелких чёрных тел. О’Шоннеси трясло.
— Вот что. К чёрту всё... — Карл бросился вниз по лестнице. — К чёрту.
Джим удобней перехватил винтовку и тут же бросился за ним. Чёртов сброд, только и успел подумать.
Джим быстро догнал и ухватил здорового ирландца за плечо, резко рванул — тот чуть не свалился с лестницы. Он попытался вырваться — молча, без звука, но страх и алкоголь свою партию сыграли.
— Не рыпайся, — зло рявкнул Джим, тряхнув парня. — Ты что это? Куда?
— К чёрту! К чёрту, мы все здесь сдохнем, — О’Шоннеси временно успокоился, замер и уставился прямо в глаза Джима. У него изменился голос. Перед ним стоял уже не О’Шоннеси. Неприятное ощущение, и Беспредел опустил взгляд, вроде как случайно. А ирландец заговорил тише и спокойней. — Да если б здесь была целая банда мексиканцев с самим Кровавым Андерсеном во главе, я бы не струсил. Сейчас не то, вот как. Ты понимаешь?
— Заткнись. Если сейчас уйдёшь, то далеко не убежишь! А так у нас есть шанс! — Джим продолжал крепко держать его за плечо, разглядывая носок сапога.
— Нет шансов, — серьёзно покачал головой О’Шоннеси. Он уже решил. — Там призраки. А я не верю. Я верю только в то, что может убить мой дробовик.
— Значит, ты веришь в меня. — Джим сумел наконец поднять взгляд.
На улице поднимался ветер, мотавший по тускневшей улице перекати-поле. А от горизонта поднималась Чёрная волна. Она была уже здесь. Десять минут, и им всем конец.
— Вот что... посмотрим, — бесшумно шепча что-то про себя, О’Шоннеси, спотыкаясь, поднялся по лестнице и снова пристроился у окна — но так, чтобы не видеть растущую Чёрную волну. Он шептал молитву. Джим мгновение наблюдал за ним и бросился вниз.
Внизу не всё было в порядке. Окрик Джима взорвал, как динамит, накопившийся страх. Осколки пронзили каждого. Сандермэн опустил револьвер. Священник бросился к забаррикадированному окну. Индеец метнулся к кладовке, прикрывать второй выход. Клайв всхлипнул и выполз из-под стола. Когда на лестнице показался Джим, Алекс резко рванул кольт в его сторону: чуть — и выстрел.
— Что тут с вами? — с насмешкой обозрел он поле потенциальной битвы. Но больше вопросов не задавал. — Так, Сэм, на позиции? Здорово. Алекс, грози пушкой не мне, а Чёрной смерти. Вставай у окна. Преподобный, отлично. — На того правда можно положиться. — Ты, мелкий — оружие есть? — Едва взглянув на двуствольный Дерринджер, он кивнул и продолжил. — На подкрепление Алексу. Я держу дверь.
Все рванулись по местам. Только Сандермэн колебался, стоя посреди салуна и пьяно качаясь. Бессмысленный взгляд блуждал по пространству, губы что-то шептали — «Я никогда не бил индейца...». Джим замер, готовясь к любому повороту дел.
Сандермэн сыто отрыгнул, небрежным движением взвёл курок и легко приставил к виску.
— Не было такого Алекса Сандермэна! — одновременно с этим грянул выстрел.
... Джим деловито разложил винтовку, патронташ, свой Миротворец, — полностью готовый к сражению.
— Исповедуете нас, святой отец? — с усмешкой обратился он к священнику.
Преподобный Уильям словно оглох. И ослеп. Он гулял в себе, как по неизведанному миру. О да, там было, на что посмотреть — кровавые воспоминания, смерти, гроздьями висящие на совести. Попытки замолить, покаяться пред этим, попытка уверовать. Но ничего никогда не получалось. Потому что он врал себе снова и снова — поверив, что верит. Когда Уильям совсем отчаялся, он узнал о Ней. Чёрной смерти. Это был шанс. И вот он здесь, ожидает испытание Его. Он должен перебороть себя, и да одолеет он тогда саму Смерть. Истинный верующий... Господи, не убоюсь я зла, если пойду Долиной смертной тени, ибо со мной жезл твой... Ты опора мне.
Клайв тоже нырнул в себя. Но юная душа не успела обрасти грехом. Он был так молод. Но уже видел, как люди, сдавшись страху, перестают быть людьми. И выхода два — либо пустота, либо смерть. Горожане выбрали пустоту. Сандермэн выбрал смерть. И все здесь выбрали смерть. Но ему ещё рано умирать...
Он поднял глаза. И увидел приближающуюся к городу Чёрную смерть. И это было слишком.
— Поздно, поздно, уж опоздал, дурак! — вскрикнул он и рванул мимо Джима в дверь, перескочив через баррикады. Не оглядываясь на оклики, он скрылся в переулке. Исчез в лабиринте пыльных улиц, окрашенных в оранжевый тускнеющим солнцем. Слышался злобный гул.
Священник поднял голову и взглянул в глаза Чёрной смерти.
— Господи Боже. Прости и сохрани... — закончил он.
А потом пришла Чёрная смерть. И погасло солнце.
С ужаснейшей силой вдарило по деревянным стенам, что-то хрустнуло. Мощнейшая энергия, в крошку разбив стекло окна, ворвалась в салун. Отец Уильям успел выстрелить, но звука не было слышно, пуля ушла в потолок. Пастора бросило на спину, вдавило в пол. Но он ещё мог бороться, мог подняться... Он докажет... истинный верующий...
Джим был готов. Он вцепился в косяк двери, торопливо натягивая чёрный платок до носа. На глаза — чёрные очки-консервы, как у его приятеля-индейца, на голову — крепко обвязанный под подбородком стетсон. Запахнул жёлтый плащ рейнджера. Он был готов. Даже в чёрных очках ни хрена не разглядеть в этой круговерти. Затем выстрелил в поднимающегося пастора. Тот откинулся и скрылся в чёрном месиве. Жаль его, но слишком тот был опасен, нельзя оставлять в живых. Рядом возник тёмный силуэт — Сэм, так же хитро запечатанный. Тащит за собой кого-то — ирландца. Скорый парень, успел на второй этаж сбегать... Перекричать жуткий шум Джим не мог, поэтому просто ухватил силуэт за плечо и толкнул к выходу.
Снаружи бушевала буря. Мощнейшая песчаная буря, возникшая на сгоревшей от засухи прерии, буря, взметнувшая в небо тонны чёрного, горького песка и гари, украв солнце, сожрав жизнь на своём пути — оставив только сильнейший гул, словно тысячи иерихонских труб, и этот бесконечный, сильнейший вихрь...
Найдя привязанную Сэмом к крыльцу верёвку, Джим с трудом брёл сквозь озлобленную, жадную стихию, которая и была Чёрной смертью. Натянувшийся канат вёл к одному месту — там не было ни виски, ни жратвы, но были тяжёлые стены, которые так просто не свалить, и один запертый сейф...
Договорив молитву, О’Шоннеси попал в ад. Однако вернулся из него. Да, он определённо был жив... Страшно болела голова — словно вдарили прикладом по голове... Глаза не открывались, уши не слышали, горло забито...
— Поднимайся, ублюдок, — услышал он издали. В следующую секунду его поставили на ноги. Господи, он ослеп?
— Ты у нас подрывник знатный? Нашего на станции солдаты убили. Так что ты — просто дар небесный!
Зрение возвращается — мучительно, в глазах песок, они слезятся, всё видно, как через туман... Вот так. Перед ним — динамит, детонатор, провода. В затылок упёрлось что-то холодно-знакомое — револьвер...
— Рви сейф, и поскорей. Шериф не дурак, меня узнал — значит, всё поймёт, если уже не понял. Надо быстрей, а то после бури у нас будут гости...
Голос... знаком, но он так далеко, что непонятно, что происходит... Но — вот динамит, вот сейф, надо рвануть. Он такое проделает и с закрытыми глазами. И через пару минут где-то рядом жестоко тряхануло — ирландец снова стал терять сознание.
— Слышишь? Спасибо, друг. — удаляющийся голос из реальности... Да это же Джим Беспредел, тот блондинчик, что расспрашивал о шахте! — Куда бы мы без тебя? Живи тогда. И, это, знаешь... если тебе надо — я тебя уважаю.
Голос растаял в небытии, и ирландец окончательно растворился во тьме Чёрной смерти.
... — Заводись, скотина... ну же! — Джим мучался над циферблатами, рычагами, переплетениями трубок, пытаясь раскочегарить поезд.
— Сэм, больше угля швыряй! Так... снимаем с тормоза...
Среди общего гула и грохота не было слышно лязга старого локомотива. Но, судя по толчку и чёткому ощущению, поезд двигался...
— Сэм, мать твою! Мы сделали это! И ангелы завидуют нам! — возликовал Беспредел, глядя сквозь хаос чёрного песка в воздухе на силуэт индейца, бросавшего уголь в топку. На нём тоже виднелись огромные чёрные глаза-очки, и такой ж плотный чёрный платок. Эх, Сэм! Именно он предсказал приход песчаной бури, как исконный местный житель. Именно он вязал канаты для передвижения меж салуном, банком и станцией. Этот безмолвный, незаметный индеец. Который никому ничего не хотел доказать.
Только на тяжёлом локомотиве можно было уйти от голодной бури, не ожидая её завершения. По её завершении в город вернутся люди, шериф, полк солдат... Только локомотив. Его они и приводили в порядок прошлой ночью — когда ещё был жив подрывник Томми ля Бэнг. Но там, на полотне у поезда, он и остался. Если бы не счастливая встреча с Карлом, то план был бы безнадёжно провален. А так — золото железнодорожников у них в руках... Какая, чёрт подери, красота! Джим хотел рассмеяться, да платок мешал.
Главное — прорвать Чёрную смерть, выжить в её сердце, плюнуть ей в лицо. А там... А там — их уже ждут верные кони, зелёные пастбища... да, там песчаная буря не страшна. Там не будет песка. Там не будет Чёрной смерти. Только счастливая, жёлтая, как солнце, или как золото, жизнь...
Иван Андреев © 2008
Обсудить на форуме |
|
