|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2008 Елена Жарова © 2008 Светлана – значит светлая Никогда не думал, что расскажу о том фантастическом случае, который произошел со мной в конце семидесятых годов. Я провел отпуск у себя на родине — у матери в гостях в Тамбовской области. Жила она в районном центре Пичаево — таком милом уголке, спрятанном в некотором удалении и от самого Тамбова и от более мелкого городка, Моршанска. Народ в селе обитает спокойный в мирное время, а во время мелких ЧП — оголтелый. Именно эта их внезапная буйность, а также превеликая самоуверенность и привели меня на небо. Как это произошло? Как сейчас помню, до конца отпуска оставалась всего одна неделя. И вот в полдень вбегает мать в сенцы с перекошенным лицом и кричит:
— Мишка! Беда!
Когда родная мать так кричит, у каждого может случиться инфаркт тут же на месте. Но, зная эту пичаевскую особенность, я отделался парой седых волос. А всего-то оказалось, что соседке, бабе Нюре, опять стало плохо.
— Лекарство надо! Срочно! В Тамбов надо! Срочно! — выкрикивала мать слова, точно выбивала азбуку Морзе.
— Зачем в Тамбов? — удивился я, тупо смотря на деньги и рецепт, чудом оказавшиеся в моих руках, — А купить в здешней аптеке сложно?
А вот и момент пичаевской самоуверенности:
— Ага! — руки в боки и смотрит на меня как на врага народа, — Купишь ты тут лекарство! Разбежался! Да тут аспирину и то не найдешь! Собирайся давай!
— Да поспею ли я? На автобусе только туда два часа езды! — возмущался я, но уже собирался в дорогу.
— Какой автобус, сына! На кукурузнике полетишь!
И я сел. Этого мне еще не хватало!
— Ма, а может баба Нюра валерьянкой иль валидолом каким обойдется? — тихо спросил я.
Что тут началось! И я изверг, и неблагодарная скотина, и мать свою, а заодно и бабу Нюру, хочу в гроб вогнать! И припомнили, как доблестная баба Нюра мне в младенчестве игрушки дарила, пеленки меняла, как сидела со мной по ночам, пока мать в больнице дежурила.
Вылетел я со двора быстрее побитой собаки. Вот только не скулил. Хорошо что как год из армии и работа не сидячая: добежал до колхозного взлетного поля за каких то пятнадцать минут. Взлетное поле состояло из поля и билетной будки, у которой, кстати, уже собрался народ. Человек шесть, не больше. Я как-то засомневался, что в кукурузник нас столько влезет. Но, все же, подошел к будке, попросил билетик и поинтересовался:
— Что это за кукурузник такой, в который столько народу может уместиться?
Кассирша смерила меня презрительным взглядом и процедила:
— АН-2М. На борт берет шестнадцать человек.
АН-2М? Настоящий прогресс! Это вам не какой-нибудь СХА-3, а настоящий самолет малых форм. Прямо гордость пробрала за собственное село. А ведь в мою юность только СХА и летали над полями.
— А вот и Василич летит, — воскликнул кто-то из будущих пассажиров.
И я увидел пичаевскую гордость, которая должна была доставить меня до Тамбова быстрее ветра. Но летел самолетик как-то странно, точно уклонялся от зенитного обстрела.
— Опять Василич пьян, — пожаловалась толстая тетка. Кстати, самая вредная сплетница на селе и звали ее Клавдия. Клавдия Ильинична, если быть точным.
— Пьян? А как же он летает? — удивился я.
Кассирша громко хмыкнула и ответила:
— А че тут такого? Там ведь, — и невозмутимо кивнула на небо, — гаишников нет.
Вопросы отпали сами собой.
Приветливо помахивая крыльями, самолет приземлился и покатился по полю, подпрыгивая на кочках. Кассирша закрыла к тому времени кассу, выскочила на поле и потащила деревянную лестницу. Именно по ней из кукурузника вывалились зеленолицые пассажиры. Невольно я посмотрел на своих братьев по несчастью. Компания собралась довольно пестрая: ветеринар (имени не помню — новый он человек в нашем селе) — мужик высокий, весьма не красивый и с протезом вместо левого предплечья; сельская сплетница, Клавдия Ильинична, с тяжелыми авоськами в руках; молодая беременная женщина (а она что позабыла в кукурузнике?) на вид вся испуганная, нервная; дед Иван (я пожал руку соседу по улице) был единственным, кого я хорошо знал из собравшихся тут; Дмитрий Николаевич (бухгалтер из РайГаза) и (о Боже!) местная сумасшедшая. Вот о ней скажу пару слов. Пришла она в Пичаево пять лет назад босиком, в красивом шелковом платье. Народ сразу понял, что с ней не все в порядке, так как к тому времени хозяйничал месяц январь. Сердобольные бабы разом взяли над ней шефство: обули в валенки, натянули на голову шапку-ушанку, накинули на плечи старый тулуп и отвели в больницу. Туда же кликнули милицию. Девушку обследовали. Поняли, что она ничего не помнит, даже своего имени. Тут среди баб вихрем пронеслась идея оставить приблудную в селе и всем миром содержать. Дошло до небольшого стихийного митинга напротив здания районной администрации. Но бабы в своем порыве слегка перетрудились и напугали мужиков в кабинетах. Тем же днем районная администрация, недолго думая, выдала директиву отправить девушку в Мичуринский психоневрологический диспансер для дальнейшего обследования. Отправили. А через неделю она вернулась. Босиком и в казенном ситцевом халатике. И опять история повторилась. И опять девушку услали в психдиспансер. А она снова вернулась. На этот раз бабы поступили умнее — скрыли ее в избе одной вдовы, и созвали собрание, на котором решили заботиться о девушке по очереди. И что самое главное, никто не возражал! Может, все дело было в самой девушке? Она была сказочно красивой, спокойной, улыбчивой. И сердца сельчан таяли, когда находились рядом с ней, да и просто думали о ней. На том же собрании дали ей имя — Светлана. Потому что светлая. Милиция прознала про такой произвол, и стала ходит по домам, требовать выдачи беглянки. Бабы держались уверенно и крыли представителей власти черным и пятиэтажным матом. Те не оставались в долгу. Но и долг милиционеры выполняли с каждым днем все неохотнее, так как у многих из них были жены. А те, в свою очередь, были теми же зачинщицами по спасению и приюту Светланы. Круг сельского веселья начался на бедной девушке, на ней же и замкнулся. Она осталась жить в Пичаево.
И вот я вижу Светлану среди пассажиров на кукурузник. Куда это она? А жители села знают, что она решила улететь? Или она всегда летает в свободное от хождения по селу время? Хотя, если остальные молчат, значит так и надо. Но тут она стала подходить к нам и каждому говорить:
— Не надо лететь на этом самолете!
— А тебе, значит, можно? — взвилась толстая сплетница.
— Мне нужно лететь, а вам лучше останьтесь.
Тут ветеринар обратился к Светлане:
— И ты должна остаться. Куда ты спешишь? Сиди у кого-нибудь дома, пей чай, ешь пироги. Чего тебе неймется?
Светлана только головой замотала. А потом подал голос Дмитрий Николаевич, обращаясь к беременной женщине:
— Уж вам точно не стоит так рисковать.
— Да что вы! — только вздохнула та, — С радостью, но меня уже ждут в роддоме. Если не появлюсь там до трех часов, мое место займут.
— Чем же вам наша больница не нравится? — удивился ветеринар.
— Нравится, — и женщина махнула рукой, — да только там и мать рядом будет...
Женщина отвернулась, не желая продолжать разговора. Света подошла к ней погладила ее по руке и еще раз попросила:
— Останься!
— Не могу! — закричала женщина.
— Вот дура! Чего пристала? Женщина рожать летит, а ты ее страстями пугаешь! Отстань! — заорала сплетница, — Никогда ты мне не нравилась! Вот я и оказалась права — в психушке твое место!
Светлана сникла и отошла от нас.
— И не стыдно вам кричать на чистую душу? — укорил бабу бухгалтер.
— Ага, как же — чистая! Все-то вы мужики так ее защищаете, что блудите с ней!
— Заткнись, — это уже не выдержал я сам. Сплетница заткнулась. Ну, все, подумал я, теперь ославит на всю Тамбовскую область. Сам же подошел к Свете и спросил:
— Почему нам не надо лететь?
— Не надо, — прошептала девушка.
Настаивать на обоснованном ответе не имело смысла. Но интуиция подсказывала мне, что надо держаться ближе Светланы.
К тому времени пьяный летчик с помощью кассирши дозаправил кукурузник, взобрался в кабину и сел за штурвал. Кассирша встала у лестницы, исполняя теперь роль билетерши. Мы подошли к нашему летному транспорту, предъявили купленные только что у нее билеты и взобрались в узкую пассажирскую кабину. Уселись на боковые сидения, привязались старыми ремнями безопасности без замков. Я огляделся и не увидел бухгалтера. А снаружи послышался насмешливый голос кассирши:
— А вы, Дмитрий Николаевич, что же? Не летите?
— Передумал. Думаю, автобусом поеду, — крикнул в ответ бухгалтер.
Кассирша пожала плечами, отодвинула лесенку и захлопнула дверь. Василич запустил двигатель и на малых оборотах мы стронулись с места. Плавной поездкой это нельзя было назвать. Вырулив на начало поля, мы пошли на взлет. Все примолкли. Только беременная женщина охала, когда нас трясло на кочках. Но очень скоро мы, все же, взлетели. Никогда не летал, потому прилип к иллюминатору — было интересно наблюдать, как село остается внизу. От созерцания местных красот с высоты птичьего полета меня отвлек разговор ветеринара с беременной женщиной.
— Вам бы еще закрепиться на уровне груди.
— Зачем? — не поняла женщина.
— В воздухе, порой, трясет. А вам это вредно.
Женщина огляделась и развела руками:
— Нечем тут привязываться, да и не к чему.
— Как вас зовут? — поинтересовался ветеринар.
— Нина. Я из Бондарей, а здесь у подруги гостила.
Тут подала голос сплетница:
— Ага! Знаем мы этих подруг. Дурочки у таких подруг, сперва, гостят, а потом в Тамбов летят рожать.
Все это она высказала по-будничному спокойно, как само разумеющееся, копаясь, при этом в своих необъятных авоськах, переустанавливая поудобнее пятилитровую банку с молоком.
Нина ахнула и залилась слезами. Моему же возмущению не было предела. Так и хотелось услать тетку лететь другим рейсом до земли. Вместе с авоськами.
— Че зенки вылупил, — не осталась сплетница в долгу моему грозному взору.
— Да угомонишься ты, языкатая! Не то устрою тебе кирдык! — прикрикнул на бабу молчавший доселе дед Иван.
— Не обращайте на невежество внимания, — утешал Нину ветеринар.
Я отвернулся к иллюминатору. Село осталось далеко внизу, а под нами расстилались поля и непроходимые леса. Тут Светлана толкнула меня за плечо и завопила:
— Надо держаться!! Держитесь!
Я тут же вцепился в сидение. Еще успел заметить, как ветеринар зло посмотрел на Светлану. И все закрутилось перед глазами. Крики страха, вой самолета — все смешалось и провалилось в темноту...
Я очнулся от того, что меня трясли и хлопали по щекам.
— Ага, очухался, — услышал я. С трудом разлепил веки и увидел перед собой двух дедов Иванов. Сморгнул, и соседа стало в два раза меньше. Повернулся на бок и с трудом сел. А раз сел, то отделался только обмороком. Это радовало. Потом я увидел Светлану. Она сидела рядом с Ниной и гладила ее большой живот.
— Дыши, — тихо приговаривала она, — И все будет хорошо.
— Я боюсь, — захныкала женщина в ответ.
— Не стоит. Главное ровно дыши.
Ветеринар в это время подкладывал Нине под голову свою рубашку.
Надо мной раздался стук. Это дед Иван пытался наладить связь с нашим летчиком:
— Эй, Василич! Ты живой али как?
В ответ — молчание. Похоже, пострадал только один Василич. Хотя, нет. Кого-то не хватало. Да, в хвосте кукурузника лежала сплетница. Я пополз было к ней, но меня остановила Светлана:
— Не надо. Пусть отдыхает.
Интересно, но Светлана дала дельный совет. Я сел на место и спросил:
— А куда мы упали?
Я был спокоен, хотя, сейчас думаю, что это был обыкновенный шок. И не только у меня. Все были неестественно смирны, задумчивы. Но это было затишье перед бурей.
— А ты посмотри в иллюминатор, — посоветовал дед Иван, почесывая бороду.
Я посмотрел и охнул от удивления: не было ни деревьев, ни полей и озер. Ничего, только белая мгла окутала нас и наш кукурузник.
— Туман? — предположил я.
— Слишком плотный и слишком яркий, — возразил ветеринар.
— Может мы на тот свет попали? — предположил я.
— Да уж. После такого кирдыка только туда и попадают, — усмехнулся дед Иван.
Нина тихо заскулила, забыв о дыхании. Ветеринар похлопал ее по плечу, и бросил в нашу сторону укоризненный взгляд. Я пробормотал извинения, а сосед только плечами пожал и вновь попытался достучаться до летчика. А меня заинтересовала реакция Светланы: она точно пыталась что-то вспомнить, а потом помотала головой, будто отгоняя наваждение, и занялась беременной. А у меня возникло ощущение, что я что-то упустил, не приметил. Но вот только что именно?
— Ну, вообще, надо бы Василичу помочь, — предложил дед Иван.
— Я с вами, — откликнулся я.
— И я. Прежде чем его тащить из пилотной кабины, надо посмотреть его общее состояние, — поддержал ветеринар.
— А если он мертв? — задал я вопрос, который у всех вертелся на языке. Но все посмотрели на меня так, точно я сам только что пристукнул летчика.
— Типун тебе на язык, — обругал меня сосед и стал бороться с дверью.
Я, молча, стал помогать ему. После совместного вышибания плечами, дверь, наконец, поддалась. Но стоило только чуть ее приоткрыть, как мгла ворвалась внутрь и заполнила всю кабину. А еще она залезла к нам в одежду, взъерошила волосы. Ощущение было премерзкое, точно тебя лапали, изучали, нюхали. Первой не выдержала Нина: ее визг заглушил все чувства и оставил один страх.
— Что за ... — начал было ругаться дед, но поперхнулся и закашлялся.
— Прочь!! — раздался приказ. Голос был властный, спокойный. И принадлежал уверенному в себе человеку. Мгла забурлила и выползла из кукурузника.
— Что это было? — охрипшим от испуга голосом спросила Нина.
Дед Иван ринулся к двери, чтобы закрыть ее, но остановился и стал ругаться так, что мне мужику, стало не по себе. Ветеринар встал рядом с ним, посмотрел за дверь и тут же сел обратно со словами:
— Этого еще не хватало.
Я выглянул через плечо деда и чуть сам не стал ругаться: не было ни полей тамбовских, ни лесов, с озерами, а вздыбились перед нами горы. С предгорьями, с гладкими каменными выступами, со снежными макушками — все, как и положено. Но было и отличие, которое делало знакомые очертания абсолютно фантастическими. Вокруг каждой горы возвышалось по несколько каменных наростов, напоминающих цилиндры. И все это великолепие было совсем иного цвета: золотого и розового тонов. И что-то еще. Да, не хватало деревьев, любых растений. Вокруг одни камни.
— Где это мы? — спросил я.
— Что там? — спросила Нина, изворачиваясь к двери.
— Горы там, — ответил я женщине, а заодно и себе.
— Горы? — воскликнула Нина, — А как же Тамбов? Я не могу рожать в горах!! — и слезы полились ливнем по щекам Нины.
Ноги у меня уже дрожали. В животе все встало на дыбы, и завтрак полез обратно. Нервно сглатывая, я старался удержать рвотные спазмы и всем своим видом показывал, что мне и море по щиколотку. Да и вообще, я и не в таких передрягах бывал. Хотя, на самом деле, мне было очень худо.
Остальные же своих эмоций не скрывали: дед Иван продолжал забористо ругаться; Нина обливалась слезами; ветеринар бросал на нас всех исподлобья злые взгляды. Но удивила меня реакция Светланы. Она отодвинула меня и деда в сторону, высунулась из кукурузника и вздохнула. Даже зажмурилась от удовольствия.
— Какая красота!
— Не выходи! — вдруг заорал ветеринар и, ухватив девушку за руку, впихнул обратно в кабину. Всегда такой правильный, культурный, сейчас он просто был переполнен гнева. Но это его странное состояние длилось всего несколько секунд. Он быстро взял себя в руки и попытался объяснить свое поведение:
— Опасно выходить туда! Разве этот странный липкий туман ни чему вас не научил? А вдруг он не уполз далеко, а пристроился рядом и ждет, когда же мы все выйдем. А дикие звери? Что мы знаем о них?
Ветеринар, конечно, еще тот паникер, но эта его сцена «Заботы» как-то заставила думать о совершенно других проблемах: где мы? Опасно ли тут? Выберемся ли мы отсюда?
— Предлагаешь помереть в этом кукурузнике от старости? — съязвил дед Иван и добавил тут же, — Но вещи умные толкуешь. Я готов разведать обстановку.
Я же усадил Свету на сидение и настоятельно попросил не высовываться, пока мы не поймем, где находимся и насколько опасно это незнакомое нам место.
— Да пойми ты, — стала возражать девушка, — там ни сколечко не опасно! Я это чувствую.
— А этот противный туман?
— Но он же не сожрал нас!
В наш разговор вклинился ветеринар:
— Да не слушай ты ее! Она добрая душа и все такое, но это наша Светлана! Разве не понимаешь?
Да все я прекрасно понимал. И в первую очередь то, что хлопот с неадекватной девушкой не оберемся. А еще обозленный ветеринар на мозги капал. Под боком Нина постанывала от начинающих схваток. Как неприятно было сознаваться, но паника захватывала меня с каждой секундой все больше и больше. Только дед Иван стал вести себя с присущей для него деловитостью и проявил дюжую выдержку характера. Фронтовик как ни как. Вид того, как он осматривал фюзеляж в поисках хоть чего-нибудь подходящего на роль первобытного оружия, придавал уверенности в своей собственной силе. И, слава Богу, сплетница не путалась под ногами.
Светлана тронула меня за плечо и прошептала:
— Со мной все в порядке — разве ты не видишь?
— Я вижу и рад за тебя, но для всеобщего спокойствия посиди тут и не высовывайся. Хорошо? — настаивал я.
Света обреченно согласилась.
— Я за ней присмотрю, — опять встрял в чужой разговор ветеринар. Лучше бы подумал, как роды будет принимать.
Тут и Нина подала голос. Видно, полегчало.
— А я вот все хочу спросить: кто прогнал этот туман? Я, сперва подумала, что это Света, то ведь это не могла быть она? Правда? — просила она почему-то у меня, — Тогда кто?
— Хороший вопрос, — согласился дед Иван, обрывая и скручивая вместе ремни безопасности.
— А разве это теперь важно? — пробурчал ветеринар.
— Важно, — ответил дед, — Если этого человека послушался тот мерзкий туман, то может и все остальное тут ему подвластно?
— Почему вы говорите: «ему»? — удивился я, — Мне показалось, что голос был вполне женским. А женщин на борту всего три. Нина визжала, Клавдия Ильинична лежит без сознания. Остается Света.
И мы все посмотрели на девушку. Она пожала плечами и хотела что-то сказать, но ветеринар опередил ее:
— Отстаньте от нее! Нашли крайнюю! И не стыдно?
Бывает так, что в экстремальной ситуации людей тянет на подвиги, а кого-то пробивает медвежья болезнь. Ветеринара же перекосило на злость. Он на всех тамбовским волком глядел. Мне абсолютно все перестало нравится в этом человеке.
— Ну, я пошел, — сообщил дед Иван, — Заодно осмотрюсь по сторонам.
— Я с вами, — засобирался я.
— А я присмотрю за женщинами, — деловито сообщил ветеринар.
Сосед приоткрыл дверь, выглянул, осмотрелся по-шустрому, и, махнув мне рукой, выпрыгнул из кабины. Я последовал за ним. Оглядываясь, мы дошли до кабины летчика. Тут, дед указал на камни, в десяти метрах от нас.
— Вона, где он засел, поганец.
Приглядевшись внимательнее, я различил между камнями белесую туманность. Пока я ее разглядывал, дед заглянул в кабину и опять стал ругаться.
— Что там? — спросил я и подтянулся к фонарю. Летчика там я не увидел, — Где же он? Может при падении выпал?
Загадка века — куда подевался летчик? Взлетали с ним, а приземлились, точнее — упали, без него. Но для падения мы лишком хорошо сохранились. Кабина водителя, крылья, фюзеляж и хвост — все на месте. Ни царапинки, ни одной вмятины. Чудеса!
Дед Иван недовольно цыкнул и постучал по фонарю.
— Не видишь — кабина закрыта изнутри!
— А может он выпрыгнул с парашютом, а перед этим захлопнул кабину?
Сосед уставился на меня как на последнего идиота.
— Ну-ну, — пробурчал он, — И чему теперь в институтах и в армии обучают?
Я уже хотел объяснить фронтовику, что в мирное время нас многому чему не учат, а точнее, мы сами не учимся, как краем глаза заметил движение. Обернулся и замер. В том месте, где прятался «туман» стоял второй дед Иван. Я толкнул соседа в бок, но по его ругани понял, что он уже увидел себя.
— Похоже, я был прав: мы попали на тот свет. А Василич выжил, потому его и нет с нами, — прошептал я, — Ведь такого нет в нашем мире.
— Интересно, теперь этому стали учить в школах? — съязвил дед Иван, плюнул в сторону своего двойника и направился к двери пассажирской кабины. Расстроившись от такого пренебрежительного отношения, двойник деда дернулся, всколыхнулся, и я увидел себя. Честное слово, я, комсомолец, отличник, чуть было не перекрестился. Набрался решимости, так же плюнул в сторону своего двойника и последовал за соседом. Но зря я так легкомысленно отнесся к «туману»: стоило мне отвернуться, как он напал на меня со спины. Я и пикнуть не успел, как оказался во власти парообразной массы. Я хотел было вырваться, но «туман» оказался зыбким и прозрачным только на вид. Он крепко держал меня, а потом поволок в сторону от кукурузника. И я заорал. Не знаю, чего было больше: собственного испуга или желания напугать. Если и хотел напугать противника, то от моего крика больше напугались мои собратья по несчастью. Дед Иван охнул, потом стал ругаться и, выпрыгнув из кабины, помчался мне на выручку, размахивая сделанным из ремней оружием, слабо напоминающим пращу. Но как-то все ушло в сторону при виде Светы. Она хотела было выпрыгнуть из кабины, но ветеринар перехватил ее. Они стали бороться. Она кричала, что надо мне помочь, что дед Иван один не справится. Ветеринар орал, что ни куда ее не пустит, что она останется внутри, а я сам виноват, что попался, ведь он всех нас предупреждал. Она кричала в ответ, что не будет сидеть и трусливо ждать, когда все кончится. А он... он влепил ей пощечину. Света не удержалась на ногах и упала на землю. Все замерли: дед Иван, соображая кому бежать на помощь; ветеринар, гневно сверкая на девушку глазами; «туман», перестав тащить меня. Пользуясь заминкой врага, я вырвался из его плена и побежал к Свете. Она лежала с открытыми глазами. И в первое мгновение у меня внутри все похолодело от страха, что она погибла. Но сев рядом с ней, и посмотрев ей в глаза, я понял, что она жива. И именно ее глаза открыли мне то, что не давало покоя: Света не была, как прежде, по-детски наивно-радостной. Вспомнил ее после аварии и понял, что девушка уже тогда изменилась. Она стала совсем другой: рассудительной, здравомыслящей, но все еще потерянной. И вот, лежа на траве, она точно обретала себя. Было такое впечатление, что она вспоминала.
— Заноси ее обратно! — закричал надо мной ветеринар.
Но я проигнорировал его приказ. Пусть он там весь на сопли изведется, а Светланы рядом с ним не будет!
— Ты слышишь, что я сказал?! Там опасно для нее! Для всех вас! Заходите, пока этот туман не вернулся! — опять завопил он. Можно было подумать, что он в панике, раз так ведет себя. Но глаза выдавали его с головой. А в них читались неприкрытые злость и нетерпение. Уж лучше быть окутанным «туманом», чем сидеть с этим мужиком в одном кукурузнике. Светлана уже стала шевелиться. Что делать?
— Дед Иван! Что делать-то, а?
Сосед точно очнулся ото сна, ругнулся, и направился к нам.
— Чё, уставился! — гаркнул он на ветеринара, — Сядь и не выделывайся тут! Ишь, разорался как баба!
Светлана застонала.
— Ты совсем ополоумел? — вслед за соседом, накинулся я на ветеринара, — А если она ударилась головой? А если у нее сотрясение мозга?! О чем ты думал?
Но он, похоже, совсем не обращал на нас внимания, и не слышал того, что мы ему говорили. Он смотрел на Светлану. Она же уже попыталась сесть.
— Поздно, — пробормотал ветеринар. Говорил он тихо, но я находился почти под ним и прекрасно расслышал его.
— Я все вспомнила! — простонала Светлана, потирая виски.
Похоже, она все же ударилась головой и не слабо.
— Голова болит? — посочувствовал я ей.
И девушка посмотрела мне в глаза. Она уже мало чем напоминала ту потерянную, по-детски наивную Свету из села Пичаево.
— Теперь, Миша, ты веришь, что со мной все в порядке?
Я открыл — закрыл рот, но так ничего не ответил ей. А что тут скажешь? Мы попали в аварию и выжили, Света стала нормальной, ветеринар сошел с ума — сплошные чудеса! Мы улыбнулись друг другу. Света, даже, подмигнула мне, а потом запрокинула голову и встретилась взглядом с ветеринаром. Улыбка мигом слетела с ее лица.
— Ты? — удивилась она и стала отползать. Я никогда не видел, что бы человек был так напуган.
— Куда же это ты? Иди-ка ко мне, — сладким голоском пропел ветеринар.
— Нет-нет-нет!! — закричала девушка, — Спасите меня от него!
Я, как галантный кавалер, рыцарь и спаситель, помог ей встать и отбежать подальше от кукурузника.
— Она назвала тебя Михаилом? — обратился ветеринар ко мне, — Михаил, приведи ее ко мне. Пожалуйста.
— Хочешь, что бы она сидела в кукурузнике — сам спускайся к нам, — ответил за меня дед Иван, который не отставал от нас ни на шаг.
— Он не ступит на эту землю, — прошептала Светлана, — Для него это опасно.
— Почему? — не поняли мы.
— Это не его мир. Воздух, вода — это он переносит спокойно. Но земля опасна для него.
— Но мы-то живы! — возразил дед Иван.
— Наши миры идентичны, — ответила девушка.
Тут на сцену вышел «туман». Вероломно напав со спины, он обхватил нас и потащил еще дальше за камни.
— Не вырывайтесь! Это — такум. Оно существует только ради защиты. С ним мы в безопасности, — успокоила нас девушка.
Придя в себя испуга, мы увидели, что от «тумана» отделилась вполне реальная Светлана и побежала к горам. Я оглянулся — настоящая Светлана еле касалась плотных клубов пара, и тихо шептала. А потом появилась еще одна Света, и еще одна. Вскоре уже целая дюжина Светлан убегала к горам.
— Э-эрго!!! — властно произнесла Света и такум, потащил нас в сторону от кукурузника.
— Ты это видел? — воскликнул дед Иван, показывая на двойников, — Опять те же фокусы.
А ветеринар, пытался сообразить какая из бежавших двойников настоящая.
— Не знал, что такум способен на такое количество двойников! Очень хитро! — крикнул ветеринар, — Но тебе все равно не удастся уйти в горы! Ведь ты туда рвешься?
Ветеринар снял рубашку и стал отстегивать протез. Но протез оказался полностью полым, внутри которого пряталось оружие. Очень странное. Я никогда не видел ничего подобного. Сужающаяся к концу металлическая трубка, со множеством мигающих кнопок, была прикреплена к руке и была ее продолжением от локтя. Послышался испуганный крик Нины. Бедная женщина! Увидеть подобное и знать, что оружие может быть применено и к ней...
Ветеринар стрелял с пояса, одной рукой. И метко! На наших глазах двойники один за другим стали лопаться как мыльные пузыри.
— Что за оружие такое? — не понял я.
— Кто его знает, — пожал плечами дед Иван, — Вот только меня волнует, что с этим стрелком рядом Нина осталась. Он же, поганец такой, вред ей может причинить.
Как спасти Нину? Точнее, что делать для спасения не одной, а целых двух, равных по объемам и килограммам женщин?
Отвлекли меня от печальных мыслей непонятные нашептывания Светы. Оказывается, пока я и дед Иван рассматривали мудреное оружие ветеринара, такум подтащил нас к круглой плите со странными надписями по краю. В центре была выемка в форме ладони. Света очистила плиту от мелких камешков и положила руку в выемку. Письмена загорелись всеми цветами радуги, ярко осветив и нас. Девушка вынула руку, нажала на некоторые буквы и произнесла:
— Вес-сина! — и из выемки для ладони вырвалась яркая сфера. Совсем маленькая, с кулак. Она покружилась перед нами и резко ушла вверх, в небо. Света улыбнулась.
— Я сообщила своему дедушке, что жива. Очень скоро к нам придут на помощь...
— Так, ты подмогу вызвала! — заорал ветеринар, — Молодец! Это ты здорово придумала отвлечь меня двойниками. Но я доберусь до тебя раньше, чем помощь явятся сюда! Там, в мире людишек, надо было тебя в психушку насильно затолкать! Это моя ошибка — думал, что ты, по своему скудоумию, не догадаешься воспользоваться этим слабым подобием воздушного транспортировщика!
Ветеринар замолчал, но ненадолго. Его отвлекла Нина стонами и криками. Он смотрел на нее как на насекомое. Женщина, видно по всему, ему уже надоела. Он покрутил ладонью у ее лица, что-то сказал и стоны прекратились.
— Он убил ее! — охнул дед Иван.
Мне стало дурно, и я отвернулся.
— Нина жива. Он не убил ее, — произнесла Светлана.
— Жива? Откуда ты знаешь! — удивился я.
— Он из рода наемников планеты Цейт-3. А они никогда не убьют того, кого может им пригодится, — пояснила девушка, — Но у нас мало времени. Надо придумать, как освободить...
Тут ветеринар опять перебил нас:
— Эй, мужики! А вы знаете, кого решили защитить? Она — преступница! Вы, граждане свободной страны, отвоевавшие свои права и равенство у проклятых царей, защищаете императрицу этого мира. Вы защищаете деспота и тирана этого мира! В ее руках была единоличная власть и все были ее марионетками, выполнявшими любые прихоти своей королевы. Она судила и казнила бесправный народ! Не это ли преступление против своих сограждан? Однажды, ее поймали те, кто желает перемен в своем мире, и отправили в ваш мир. Там у вас настоящий хаос — чем не тюрьма? Мне же было поручено присматривать за ней.
Мы смотрели на Светлану во все глаза, но никак не могли увидеть в ней деспота и тирана. Она же, спокойно, с достоинством слушала обвинительную речь своего врага. Не оправдывалась, но и не возражала. Почему? Может все то, что говорил ветеринар — правда? Тут выступил дед Иван с рекомендациями:
— А раз упустил нашего Светика, то и не тявкай теперь! — а потом обратился к Свете: — Не думаю, что человек может из злыдня превратиться в святого за один день или притворяться таким целых пять лет. Если он добрый, то и таким и остается навсегда. Пусть ты и королевна, но ты добрая душа, я это знаю.
Я закивал головой, поддерживая слова соседа.
— Спасибо, — поблагодарила нас Света.
— Есть идеи, как выручить оставшихся с этим ненормальным женщин? — спросил нас дед Иван.
Я пожал плечами. От всех событий и переживаний в голове не осталось ни одной толковой мысли.
— Я надеюсь на помощь своего дедушки.
— Слишком долго. Надо выручать прямо сейчас, — возразил дед Иван.
— А что там с несовместимостью с землей? — вспомнил я.
— Точно! Этим мы и воспользуемся! — воскликнула Света, — Я пойду к нему, а вы, дед Иван, обойдите самолет и подберитесь к двери незаметно. А ваш двойник останется рядом с Мишей, чтобы наемник ничего не заподозрил.
— Опасно! — не согласился я, — Тебя могут убить.
— Нет, я нужна ему живой, ведь я заложница.
— Заложница? А он сказал, что тебя сослали к нам, — не поняли мы.
— Это он так говорит, что бы вас запутать. А меня похитили во время войны. И все как обычно — угрожали расправой, ради капитуляции моей империи. И не собирались возвращать, что бы до последнего контролировать послушность и лояльность моих подданных.
— Вот это да! — потрясенно прошептал я.
— Как же тебя охраняли, если такие, как этот сморчок, смогли похитить саму императрицу? — поинтересовался дед Иван.
— Эти наемники только кажутся простыми, — стала оправдываться Света.
А ветеринар вновь принялся гнуть свою линию:
— Вообще-то она должна была оказаться в лечебнице для душевнобольных, но что-то пошло не так. Похоже, жители вашего села купились на ее милую мордашку, и то, что семьи, которые ее приняли, перестали нуждаться в деньгах. Это меня и разочаровало в вашей системе — вы за деньги продадите свои идеалы! Хотя, если хорошенько подумать, то сейчас это может сработать, — и он захихикал, — Приведите ее ко мне и я дам каждому по килограмму вашего золота! Мало? А как насчет двух килограмм?
Он это серьезно? Готов за Свету платить золотом? Мне даже не по себе стало. Но тут, дед Иван опять стал ругаться и, подхватив увесистый камушек с земли, вставил его в самый конец сплетенных ремней и раскрутил над головой это подобие оружия. Когда праща хорошенько раскрутилась, дед Иван пустил ее в сторону кукурузника. Но попадание, по крику ветеринара, было точное.
— Попал! — радостно воскликнул дед Иван, самодовольно поглаживая бороду, — А ведь в последний раз до войны соревновался с друзьями на буграх! И праща была настоящей, а не этим жалким подобием.
Ветеринар упал, держась за живот, и стал ругаться как настоящий представитель нашего мира. С трудом хватая ртом воздух, он встал на колени и потянул дверь на себя.
— Всё, мирные переговоры закончены, — пробурчал я.
— Полный кирдык, — согласился со мной дед Иван.
И тут мы услышали крик Нины.
— Ах, гад! — зарычал дед Иван, и попытался вырваться из крепкой хватки такума. Но это давалось ему с огромным трудом.
— Отпусти! — приказала Светлана. В туже секунду мы оказались на свободе и побежали к кукурузнику. Конечно, весь наш великолепный план пошел наперекосяк: никаких двойников, ни каких обходных маневров. Пошли в лоб, по старинке. Девушка застучала в дверь и крикнула:
— Не трогай ее! Я здесь! Я пришла.
Нина прекратила кричать, только слышны были всхлипывания. Дверь распахнулась, и мы увидели... сплетницу. Она подтащила тело ветеринара к самому выходу, а потом и вовсе сбросила его на землю.
— Хороши же вы все! Оставили беззащитную женщину на этого изверга! Добро, что я вовремя очнулась! Че, уставились! — ругалась тетка, — А ведь мне пришлось пять литров молока потратить на эту мразь!
Я заглянул в кабину и увидел измученную Нину, а вокруг нее осколки банки и разлитое молоко. Что ж и от вредных баб, порой, бывает польза.
— Чего это он дергается? — удивилась сплетница, тыча пальцем в сторону изгибающегося тела ветеринара.
— Умирает, — тихо сообщила Света и отошла подальше от него.
Наемник кричал и извивался от судорог. Обнаженная кожа на наших глазах меняла цвет с телесного до темно-синего. Потом, стала разлагаться. Я отвернулся. И не я один: дед Иван стоял рядом, смотрел на горы и ругался сквозь зубы. Бабы за спиной выли от испуга. И все это на фоне крика умирающего человека. Пусть даже и убийцы... Спустя какое-то время, наемник замолк. Я не хотел поворачиваться, смотреть на него, но дед Иван, заметно побледневший, толкнул меня в плечо и пробурчал:
— Надо бы его оттащить от кукурузника.
— Что же это твориться такое! — взвилась Клавдия Ильинична, — Неужто нельзя было ему помочь?!
— А нечего было мужика из самолета выкидывать! — заорал на нее сосед.
Позеленевшая сплетница только рукой махнула на нас и села напротив стонавшей Нины. В сторонке стояла Светлана и тихо плакала. Но мне в тот момент было не до нее.
Дед Иван почесал бороду и предложил перетащить тело несостоявшегося убивца за ноги. Подхватив его за сохранившиеся штанины, поволокли в сторону к высоким валунам. Хотели, было, камнями завалить, но крик Нины положил конец нашим добрым намерениям.
— Что еще! — возмутились мы оба.
— Она рожает! — ехидно сообщила сплетница и скрылась в кабине. След за ней в кукурузник залезла и Светлана. А мы отошли в сторонку, сели на гладкий камень и стали ждать.
— Как возвращаться-то будем, дед Иван? — спросил я.
— Хотел бы я знать, — пробурчал он в ответ.
Так мы, молча, и просидели, вздрагивая при каждом крике роженицы. А потом закричал ребенок.
— Вот и ладненько, — обрадовался дед Иван, и мы направились к кукурузнику.
Дверь открылась и выглянула Света.
— Девочка! И такая премиленькая! — рассмеялась она.
— Хоть что-то хорошее, — улыбнулся сосед.
Мы сидели в кукурузнике, поздравляли роженицу, нахваливали сморщенный кричащий комочек. А потом слушали Свету.
— Мы не ожидали, что на сторону агрессора встанут наемники с планеты Цейт-3. Они рождаются и живут ради одной цели — убивать. Хотя их поддержка не помогла врагу захватить мою планету. Но война затянулась. У нас сильная армия, у них не слабее. Тогда они и решились похитить меня — императрицу. Как ни странно, но им это удалось. Наемники держали меня в башне. На окне была решетка. А мне, чтобы спастись, надо было всего лишь прыгнуть с высоты. Каждому члену императорской семьи вживляют в тело маленький такой аппарат обратной транспортировки. Если что-то случается, им можно воспользоваться только один раз и прыгнув с высоты. На нашей планете с высотой, знаете ли, нет проблем — везде горы. Конечно, есть еще моря и реки. Я хотела воспользоваться шансом, но наемники опередили меня — что-то сотворили с моей памятью и спрятали в вашем мире. Так я и оказалась в вашем селе. Но, увидев однажды летящий кукурузник, я вдруг осознала, что должна полететь на нем. Зачем? Куда? Это было не важно. Какая-то внутренняя память, инстинкт, толкал меня на самолет. И на высоте, при первой же встряске, мы все перенеслись в мой мир.
— Но ведь, если тебя держали в заложниках, то значит, что твоя империя покорена захватчиками! — пришел к выводу дед Иван.
— Те, кто похищал меня, не знал наших традиций. Одна из них гласит, что император не важнее целой планеты. Но и убить меня наемники не могли, так как Космический союз, расценил бы это как повод встрять в войну, но на нашей стороне. Те, кто похитили меня, сами себя загнали в ловушку. Так что, скоро я буду уже дома. И спасибо вам за все. Вы все были очень добры ко мне, когда я не помнила саму себя. Когда мой ум отказывался понимать то, что я оказалась в другом мире — у вас. Но вы приняли меня. Не оттолкнули. Спасибо вам и всем-всем за все доброе, что сделали для меня.
— Значит, ты на самом деле королевна? — уточнила сплетница.
— Да, — просто ответила девушка.
Клавдия Ильинична только губы поджала и ни чего не сказал. Зато дед Иван не растерялся:
— Тогда будь хорошей королевной, — и похлопал Свету по руке.
— А как звать-то тебя? — спросила Нина.
— Вес-сина, что значит — светлая, — ответила девушка.
Тут над кукурузником раздался гул. Мы все повыскакивали из своего убежища и замерли. Над нами висела огромная серого цвета махина. С треугольными иллюминаторами, с шестью крыльями. И это чудо инопланетной техники не нуждалось в посадке!
— Мать честная, — запричитала сплетница, — Кому расскажу — не поверят!
Перед нами воздух задрожал, уплотнился и появился старик в светлом красивом костюме и в ярком полосатом плаще. Света охнула и бросилась старику в объятия. Они долго говорили на непонятном нам языке, плакали, смеялись. Потом, придя в себя от счастья, Света обратилась к нам:
— Это мой дедушка... — она замолчала, точно не знала, как сказать, что ей пора улетать, как начать прощаться. Опередил ее дед Иван:
— Эх, Светик, плохо нам всем будет без тебя. Но я рад, что у тебя все хорошо.
— Спасибо вам еще раз! — поблагодарила она сквозь слезы.
— Удачи, — только и смог я промямлить на прощание.
— А как же Василич? Как мы без летчика? — всполошилась сплетница.
— Он застрял межу мирами. Но когда вы вернетесь на исходную точку перехода, летчик вернется в свою кабину. Не беспокойтесь! Садитесь, наш корабль перекинет вас обратно.
Сплетница только губы поджала недовольно и первой скрылась в кабине. А потом и мы залезли обратно в кукурузник. Дверь захлопнулась. Все расселись и крепко схватились за сидения, так как ремни безопасности, послужив оружием, остались валяться на чужой земле. Я, прильнув к иллюминатору, видел, как Света подошла к своему деду, и они исчезли, переправившись на свой корабль-самолет. Я сел у ног Нины, ухватившись за ее сидение и работая ремнем безопасности. Самолет дернулся, а потом взлетел. И опять все завертелось, закружилось. Было непонятно, летим мы или вновь падаем. Но через минуту такой встряски, когда я пытался удержать Нину и ее ребенка, все закончилось. Кукурузник качнул крыльями и в иллюминатор я увидел родные поля и леса.
— Дома! Мы дома! — закричал я. И все вокруг возликовали.
— Я дочку Светой назову, — сообщила мне Нина и расцеловала плачущего ребенка.
Вернувшись домой, я узнал, что лекарство для бабы Нюры все же купили в местной аптеке. Потому никто не обратил внимания, что я вернулся поздно и без покупки. Думаю, никто даже не вспомнил, что я должен был лететь в Тамбов. А через несколько дней отпуск закончился, и я вернулся в Ленинград. Еще через месяц я получил письмо от матери, в котором она писала, что с пропажей Светланы в селе многие впали в хандру. Так же Клавдия Ильинична, пустила по селу сплетню, будто ветеринар сбежал из села, потому что проворовался. Обо мне и Нине на каждом углу рассказывала непристойные вещи. Но хорошо, что о Свете ни слова не говорила.
Мы все, кто летел на том кукурузнике, о ней молчали, но постоянно вспоминали. И вспоминаем по сей день.
Елена Жарова © 2008
Обсудить на форуме |
|
