|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2008 Олег Большов © 2008 Кладезь Вселенской Мудрости Эммануил Горохов С рождения каждый из нас несёт
частичку Вселенской Мудрости.
Способны ли мы достойно
распорядиться этим даром?
Вращается Рулетка Судьбы, Вселенское Знание разноцветным искрящимся шаром катится по кругу, выбирая того счастливца, которому сегодня выпадет честь стать Вместилищем Всех Знаний или иначе — Кладезем Вселенской Мудрости.
Утро...
Кладезь Вселенской Мудрости Эммануил Горохов сидел на стуле и ожесточённо ковырял в носу. Горохов страдал, вчера его выгнали со службы за профнепригодность. Уволили его за дело, вернее, за полное отсутствие такового со стороны Горохова — на работе он лоботрясничал да считал галок за окном. Горохов и сам порой удивлялся, почему начальство терпит такого бездельника, как он.
К тому же в это утро Горохов чувствовал себя, скажем так, несколько странно — какие-то неизвестно откуда взявшиеся познания, неясные сведения и чьи-то (не его, не Гороховские) обрывочные воспоминания вспыхивали, роились, переполняли голову, от чего редкие, обрамляющие блестящую плешь волосы то вздымались, то опадали. Ко всему прочему, голова у Горохова гудела, как трансформаторная будка. Но это, скорее всего, от сокрушительного хука справа, коим его вчера попотчевала жена, уважаемая Клавдия Васильевна, после того, как Горохов, прячась за шкафом, сообщил ей о своём увольнении.
— Ну что ж, Мир, смейся! Я унижен и оскорблён тобой! — вынув палец из носа, торжественно возвестил Горохов.
Мир тут же ответил с кухни громовым голосом супруги:
— Горохов, бездельник, вынеси мусор.
— Ну вот, я уже и бездельник. Я — тот, кто из года в год исправно носил в этот дом получку и аванс — теперь бездельник, увы мне...
— Что ты там бормочешь? Ничего не слышу.
— Как ты можешь такое услышать и понять, несчастная.
— Горохов, не испытывай моего терпения, быстро вынеси ведро!
Горохов встал со стула и понуро поплёлся выполнять поручение жены. Рука у Клавдии была тяжёлая, и лишний раз искушать судьбу ему не хотелось
Выразил Горохов свой протест чуть позже — выйдя из квартиры и плотно затворив за собой дверь, сказал очень тихо, но веско:
— Дура.
Затем, чуть присев, прислонил ухо к замочной скважине и с тревогой принялся ловить звуки, доносящиеся из квартиры — не услышали ли его, не раздаётся ли за дверью поступь разгневанной супруги, но нет — всё обошлось. Не хватало ему ещё побоев.
Хотя, может, правду люди говорят: бьёт — значит любит.
До мусорных контейнеров было рукой подать, но тернист был этот путь; это был путь скорби и презрения, путь на Голгофу — у подъезда на лавочках располагалась всегдашняя стайка бабушек. Бабули были со всего двора, казалось, они уже вросли в скамейки, но, разумеется, это было не так — несколько раз за день старушки снимались со своих насестов — для просмотра сериалов и приёма пищи (один раз подобную миграцию Горохов наблюдал лично — зрелище его потрясло). А поздним вечером они и вовсе покидали свой пост до утра и расходились по квартирам — спать. Но кто-то утверждал, что они заходили туда только для отвода глаз, брали свои мётла и летели на шабаш, чтобы, не теряя время даром, ещё и ночью портить людям жизнь. И Горохов в это верил.
— Что, Эммануил Яковлевич, не на работе? — ядовито-вежливо поинтересовалась одна.
— В отгуле, — соврал Горохов.
— Неужто Клавдия Васильевна захворала?
«Вроде пронесло — ещё не знают, — мелькнуло в голове у Горохова, — а то бы уже все косточки мне перемыли».
Всё испортил дядя Вася, жизнерадостный пенсионер с первого этажа, он высунулся из окна и с сочувствием произнёс:
— Эммануил, ты не переживай на счёт увольнения, всё образуется.
Горохов запоздало пожалел, что вчера излил душу доброму старику, и рысью кинулся к мусорным бакам, слыша за спиной старушечье:
— Так вас уволили, Эммануил Яковлевич?
— Эммануил Яковлевич, так вы теперь безработный?
— Что есть-пить будете?
— Как Клавдия Васильевна на это отреагировала?..
— А синячок у вас откуда, Эммануил Яковлевич?
Остановился Горохов, только забежав за мусорные контейнеры. Отдышавшись, он пару раз выглянул из-за них, как солдат из окопа во время вражеского артобстрела, обдумывая, как будет возвращаться домой, где Клавдия, наверное, уже накрывала на стол. При мыслях о еде гулко заурчало в животе. Но Горохов твёрдо решил, что вернётся домой только после того, как зловредные старушки уйдут на обеденный перерыв. От этого мужественного решения стало ещё хуже — в животе заурчало громче, напоминая хозяину, что сам Горохов сегодня даже не завтракал. Горохову стало плохо. И жалко себя стало Горохову, так жалко (ну, просто до невозможности жалко!), что он пустил слезу.
— Что, не сладко тебе, Горохов? — глухо прозвучал чей-то голос.
Горохов боязливо осмотрелся, но рядом никого не было, лишь ветер вяло шевелил сухие листочки чахлой берёзы.
Показалось, подумал Горохов и, утерев слезу, решил наконец сделать то, за чем пришёл: выкинуть из ведра мусор.
— Эй, смотри, на меня не попади.
Эммануил Яковлевич почувствовал слабость в коленях.
— Кто здесь? — спросил он и вновь стал опасливо оглядываться.
— Ты не верти, не верти головой, всё равно никого не увидишь.
— Где вы?
— В мусорный бак загляни.
Горохов заглянул — оттуда на него взирали два алых, пылающих злобой ока.
— Уаааа... — тихо завыл Горохов.
— Чё, страшно? — поинтересовались из контейнера.
— Уа-у, — кивнул Горохов.
— То-то, — голос у неизвестного существа был гордый. — На том стоим.
— Ууууу...
— Не хнычь.
— Ууууу...
— Уймись, я тебе горю, — из контейнера высунулась ужасающего вида волосатая лапа и легонько шлёпнула Горохова по щеке — тот сразу же затих. А чудище тем временем продолжало: — Не боись — мы во благо тебе, а не во вред... Так, что там у тебя, из житейского?.. — и жуткий незнакомец, как в открытой книге, в глазах Горохова принялся читать все недавние переживания, выпавшие на долю того, причём тут же намечал перспективы улучшения Гороховской жизни: — Подумаешь, с работы выгнали — восстановим, начальником будешь. Жена поколачивает — новую найдём. Бабок, что у подъезда сидят — пристроим.
— П-пппристроим — это как? — наконец хоть что-то удалось выдавить из себя Горохову.
— Ну, как как? Как это бывает со старыми людьми. Да ты не волнуйся, хороший погост найдём.
— А вы кто?
— Кто мы — это неважно. А вот кто ты, Горохов? Это вопрос!
— Я — Горохов, — дрожащим от страха голосом произнёс Горохов, — Эммануил Яковлевич.
— Не-е, не только — ты сегодня ещё и Кладезь Вселенской Мудрости!
— Это как понимать?
— А как хочешь, так и понимай. Мне самому сверху, вернее, снизу на это указали. А раз Горохов на сегодня Кладезь Вселенской Мудрости, стало быть, он нам нынче нужен, тут хоть трава не расти, хоть лбом стену расшиби, а вынь да положь Горохова — тебя, значит. Сегодня в тебе вся Вселенская Мудрость сосредоточена — все знания! Ты теперь сосуд Её — вместилище. Но только на один день, после всё это сокровище кому-то другому перейдёт, ищи его потом, а ты — вот он. Мы тебя первыми нашли, теперь ты наш, теперь мы тебя охранять будем и всячески потворствовать твоим желаниям. Ты нам Тайны Мира, а мы тебе мирские блага. Сечёшь?.. Но есть некоторые правила, будь они неладны, — существо тяжело вздохнуло. — Открыть в себе и передать нам ты можешь только ту мудрость, которую сам пожелаешь, к чему нутро твоё более всего тяготится. И сделать это ты должен без всякого на то принуждения... Прочитать в тебе нужные нам знания мы тоже не можем, потому как не твои они, а на время дарованные. Но уж то, что из тебя выйдет — это наше. И ты уж расстарайся. Как говорится, мы — тебе, ты — нам. Сам смекни, чего нам более желательно получить. На многое не разбрасывайся — они, знания, тяжело из носителя выходят. Поначалу одну-две мудрости, а там как пойдёт, хотя обычно много не получается... — потом, чуть помолчав, в контейнере радостно всхрюкнули и с напористым энтузиазмом напомнили: — Всем твоим желаниям потворствовать будем! Голуба!!
— Всем желаниям?
— Ну-у, почти.
— А откуда?
— Что откуда?
— Откуда потворствовать, из этого вот контейнера?
— Не только. Из каждого тёмного угла, где есть тление и нечистоты, из каждого места, где есть разложение и смрад, из...
— Так вы не джин?
В контейнере были немного удивлены и озадачены.
— Не, мы не джин, мы...
— Горохов, где тебя черти носят! — по двору разнёсся зычный голос Клавдии. — Еда стынет!
— Твоя? — поинтересовались из контейнера.
Горохов вжал голову в плечи и кивнул:
— Мне лучше пойти, а вы бы немного подвинулись, а то запачкаю.
— Ты что, так и не понял, о чём тебе только что толковали? — раздражённо вопросили из контейнера, но всё-таки чуть подвинулись, давая Горохову возможность опорожнить ведро.
— Да понял я, понял. А вы для начала бабушек от подъезда прогоните.
— Сделано.
С лавочек послышались не на шутку встревоженные голоса старушек:
— Семёновна, оказывается серьял перенесли на три часа раньше?! Щас начнётся!
— Да что ж это они, нехристи, делают!
— Успеть бы до телевизора добежать!
Со стороны подъезда раздавался громкий топот множества ног — старушки, меняя дислокацию, стремительно разбегались по квартирам.
— О многомудрая Клавдия Васильевна, — раздалось у самого уха жены Горохова.
От неожиданности женщина подпрыгнула. Она только собралась перекладывать макароны из дуршлага по тарелкам, а теперь из-за этого прыжка они разлетелись по кухне, украсив её «праздничными» гирляндами.
— Чаво это... Хто тут? — Клавдия была немного встревожена. Она взяла со стола скалку, которой порой гоняла по квартире мужа, и, обведя цепким взглядом кухню, встала в позицию ниндзюцу — «убийца выходит на тропу смерти»... потом тихо, почти ласково, произнесла: — А ну не прячься, выходи.
Тишина.
— Игорь Петрович, это вы?
Воспоминания о последнем любовнике до сих пор не покидали Клавдию. Тогда дурак Эммануил на час раньше вернулся с работы, и Игорь Петрович, чтобы сохранить доброе имя Клавдии, почти сутки просидел в шкафу. (Ещё бы он там не просидел, когда Клавдия закрыла его снаружи на ключ и припёрла дверь стулом.) С того дня уже минуло полгода, а Клавдия до сих пор хранила верность той мимолётной встрече, не допуская законного супруга к своему телу.
Клавдия Васильевна выпрямилась и отложила скалку, но недалеко:
— Эммануил, это ты? После того, как с работы попёрли, совсем умом тронулся.
— Нет, о любезная Клавдия Васильевна, это не Эммануил Яковлевич и тем более не Игорь Петрович, который после небезызвестной вам истории за несколько кварталов обходит сей дом.
— Так кто же ты?
— Я — Лучик Света.
— Хто?! — Клавдия ошарашено вытаращила глаза.
— Я света луч, заглянувший к вам в окно. Но заглянувший не случайно, а чтобы предупредить, что мужа вашего, Эммануила Яковлевича, сейчас подвергают искушению тёмные силы и он вот-вот готов поддаться на их посулы.
Клавдия вновь взяла скалку и принялась методично осматривать кухню в поисках таинственного шутника.
— Клавдия Васильевна, торопитесь, дорога каждая секунда, его природная боязливость скоро пройдёт и он уступит Тьме.
— Да я и так спешу, — Клавдия шарила по кухне, заглядывая во все углы, открывая даже верхние дверцы встроенного шкафа. — Куда ж ты спрятался, пострелёнок? Вот найду — все уши оборву.
— Хотите, чудо сотворю, чтоб вы поверили?
— Я тебе сейчас сама столько чудес устрою — так выпорю, до Нового Года присесть не сможешь, задница будет сверкать не хуже праздничной ёлки.
Где-то прозвенели хрустальные колокольчики, на миг в кухне стало чуть светлее, и перед Клавдией Васильевной в пустой до этого вазе появился букет полевых цветов.
— Ага, — Клавдия так и села.
— Ну как, теперь поверили?.. Нужно торопиться, помешать... Сегодня гончие Зла первыми добрались до избранника, носителя Вселенской Мудрости, и смущают посулами, чтобы затем вытянуть из него вредоносные знания и подтолкнуть мир ещё на один шаг ближе к Бездне... Мы же, посланники Добра, хотим, чтобы из носителей проистекали только те знания, с помощью которых можно сделать этот мир лучше, светлее, чище...
— А мне-то что?
Посланник Добра несколько секунд обескуражено молчал, потом решил подойти к возникшей проблеме с иной стороны.
— Клавдия Васильевна, ваш муж — «Халиф на час». Сегодня Зло использует его в своих интересах, а завтра выкинет, как ненужную вещь. Но сегодня посланцы Тьмы будут потворствовать всем его желаниям. Вы представляете, что такой, как ваш муж, может пожелать, что ему могут предложить, на что он может прельститься?
Жена Горохова поиграла желваками.
— Ну да, ну да... — закивала она, потом сморгнула...Всякие там битвы Добра со Злом — это одно. Чудеса, конечно, они чудесами, а семью кормить надо, заодно пусть ещё раз докажет, что всё это не обман. — Макаронов я из-за тебя лишилась — хочу обратно, — упрямо проговорила домовитая хозяйка.
И вновь раздался хрустальный перезвон, кухня утратила свои недавние «украшения», зато теперь в двух тарелках было по горке горячих макарон, на вершине каждой из которых таяло по кусочку
масла.
— Ни фига себе.
— Ну что, теперь окончательно поверили?
— Ага.
— Зовите мужа. Только прошу вас, будьте естественнее.
— Ну, об этом не беспокойся, — Клавдия подошла к окну и, высунувшись по пояс, на весь двор заорала: — Горохов, где тебя черти носят! Еда стынет!
Потом она повернулась и смущённо поинтересовалась:
— Не слишком ли мягко?
Входная дверь хлопнула.
— Клавдия, накрывай на стол, мужа пора кормить, — раздался из прихожей непривычно властный голос Горохова.
— А вот я тя щаз! — заорала Клавдия Васильевна и, схватив скалку, ринулась в прихожую. — Ну-ка признавайся, с кем это ты там якшался?! Чего сулили?! Чем прельщали?!
— Остановитесь, это не метод, так нельзя, надо по-иному! — зазвенели на кухне хрустальные колокольчики, и лучики света потянулись в тёмный коридор...
Несколько мгновений схватки — и всё стихло.
Мусорное ведро оказалось на голове несчастного Эммануила Яковлевича, оттуда доносилось слабое поскуливание. Так и осталось непонятным, то ли это Клавдия надела ведро на голову мужа, то ли в целях самозащиты это он сделал сам...
Сейчас с ведром на голове Горохов, поверженным рыцарем, лежал в углу прихожей, в довершении этого сходства рядом с ним, как копьё, валялась длинная швабра.
Клавдия Васильевна, решив, что на сегодня экзекуций достаточно, приступила к допросу:
— Так, пойдём посмотрим... где это...и кто это...
Из ведра что-то неразборчиво пробурчали, потом донеслось более внятное:
— Мне обещана защита...
— Что-о!!! — подобно атомному ледоколу взревела Клавдия. — Защита!!!
Горохов был раздавлен — как морально, так и акустически, он тут же выложил всё, что знал.
Клавдия распахнула пошире входную дверь, засучила рукава халата, взялась покрепче за ручку скалки и, подхватив вяло упирающегося супруга, ринулась вниз. Свалившееся с головы Горохова ведро с жестяным грохотом катилось следом.
Луч Света взмолился:
— Не делайте этого, вы не понимаете с какими силами связываетесь... вы только погубите себя... доверьте эту борьбу нам...
— Ага, щаз! — прогремело снизу.
Из подъезда, подобно пушечному ядру, вылетела Клавдия Васильевна. Под мышкой у неё тряпичной куклой болтался Горохов.
— Так, где он?
Горохов что-то тихо промямлил, но его поняли.
— В контейнере, говоришь, — Клавдия, казалось, одним махом покрыла расстояние от подъезда до помойки.
— В каком?! — Клавдия Васильевна не стала ждать ответа, а, прислонив Горохова к чахлой берёзке, принялась открывать все контейнеры подряд.
В одном мусорном ящике что-то забубнили.
— Ага! — Клавдия распахнула его пошире.
Из глубин контейнера тут же загудело:
— Приветствую тебя, о Паладин Света!
Клавдия без лишних слов саданула внутрь скалкой и принялась шуровать там.
— Умри, вражина! — надсаживаясь, орала местная валькирия, без устали колошматя существо, истошно верещащее внутри мусорного бака.
Вечером Горохов пил чай и ел блинчики с домашним вареньем, его окружали уют и покой. Жена Клава была такая милая и тихая, что даже не хотелось думать, какой она может быть иногда... ну, временами... (к слову сказать, под глазом Горохова наливался свежий синяк).
— Эммануил, ты знаешь, с какого-то перепугу сериал перенесли — я прозевала, — посетовала Клавдия Васильевна.
Макая очередной блин в розочку с вареньем, Кладезь Вселенской Мудрости Эммануил Горохов кивнул — он знал. Ему было вкусно и покойно, совсем не хотелось вспоминать волнения и переживания сегодняшнего дня. Он загонял все мысли, все идеи, что теснились в его голове, подальше, вглубь, чтобы они не мешали наслаждаться маленьким кусочком счастья.
Клавдия про сериал больше не вспоминала, сидела тихо, положив свои сильные красные руки на колени, и добро смотрела на Горохова. Давалось ей это с трудом, уж очень хотелось ещё разок врезать дураку-мужу, но сегодня было нельзя, и Клавдия Васильевна держалась.
А где-то в вышине, выше самой высокой выси, чуть ли не под самым кухонным потолком тихонечко звенели хрустальные колокольчики, навевая умиротворение на обитателей этого дома... ведь что может дать миру такой бездельник и трус, как Горохов — ничего, ничего хорошего, доброго, вечного, так пусть лучше пьёт чай с вареньем да ест домашние блинчики и наслаждается уютным тихим вечером...
Тихий вечер... лишь в унитазе что-то недовольно бурчало, суля Эммануилу Яковлевичу золотые горы... но всё тише... тише... и тише...
Горохов был глух к посулам и наслаждался жизнью — хотя бы сегодня, хотя бы в этот вечер, хотя бы сейчас...
Разве может он желать чего-то лучшего.
Да, день заканчивался, и Божественная Длань вновь запускала шарик по кругу Рулетки Судьбы, выбирающей того, кому на один день суждено стать тем единственным, кто вберёт в себя Всю Мудрость Мира...
Ему хотелось, чтобы это был достойный человек, но выбирал не Он, а Случай...
Олег Большов © 2008
Обсудить на форуме |
|
