|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2008 Игорь Горностаев © 2008 Глубокая Тайна Праздник церемонии посвящения мальчишек в мужчины подошел к логическому концу. Люди в черных одеждах молча увели с собой тех двоих, что не прошли инициацию, Губера и Вейна. Губер заорал, как только увидел поднесенный железный прут, раскалённый на конце, а Вейн перетерпел всё, и только перед финальной ритуальной фразой громко выкрикнул: «Нет!», дав понять, что никому не позволит считать свой выбор проявлением трусости или случайностью.
Остальные молодые мужчины считались с этого момента полноправными членами экипажа космического корабля. Дружелюбные улыбки их старших товарищей стали лучшей наградой. Трой, Фердеус, Осип и Кирей радостно повязывали новенькие голубые ленточки на предплечья, поверх только что обожженных калёным железом участков кожи. Они взрослые! Им уже исполнилось восемнадцать, они прошли испытания, теперь они — взрослые. Но капитан, кажется, хочет сказать что-то еще?
Действительно, седой мужчина встал, орлиным взором обвёл округ, правил парадный ремень, откашлялся, привлекая внимание тех, кто не проникся важностью момента. Участники церемонии вновь приобрели суровый вид, стерев улыбки с лиц. Сейчас капитан поведает новичкам ТАЙНУ.
«Это Тайна, вот станешь взрослым — узнаешь», — отвечали родители на извечный ребячий вопрос «Почему нельзя?», когда не хотели объяснить что-то, или когда сами не знали ответ.
***
Вейн попал в цитадель впервые, в отличии от Губера. Все же у того отец и мать были учеными. Юноши, не ставшие членами экипажа расстались, как только за ними закрылись шлюзы цитадели. Губер сказал несколько слов сопровождающим на незнакомом Вейну языке и юркнул в боковую дверь. Вейна же по главному коридору препроводили в большое помещение, где стоящих в несколько рядов кресел было штук двести. На двери Вейн успел заметить табличку «Зал ученого совета».
В одиночестве юноша просидел достаточно долго: утомительных пять минут. Неизвестность всегда продлевает срок. Наконец вошли двое: пожилой мужчина и женщина, которую можно было назвать старухой. Раньше никого из них на Корабле Вейн не встречал, должно быть, никогда не покидали цитадель.
— Здравствуйте, коллега, — поприветствовал Вейна мужчина.
— Здравствуйте, — откликнулся юноша, обращаясь сразу к обеим.
Дама благосклонно кивнула. У неё было полное, испещренное морщинами лицо и черные, наверно крашенные, волосы.
— Меня зовут академик Марцев, уважаемую госпожу — академик Руалла. Тебя — Вейн. Расскажи нам, почему ты решил стать ученым?
Академик говорил вполне доброжелательно, а на лице его коллеги, хоть и не было благосклонной улыбки, но глаза сияли очень ободряюще.
Вейн нахмурился, собираясь с мыслями:
— Я считаю, став членом экипажа, я бы занимался сиюминутными задачами. Которые, хоть и важны, но с которыми может справиться любой. Честно говоря, и автоматика вполне справляется с управлением кораблём. А ученые — они что-то создают новое. И я хочу создавать.
— Понятно. Однако, боюсь тебя разочаровать: почти всё давно создано, исследовано, отрыто и изобретено до нас. И только на знакомство с тем, что храниться в наших фондах может уйти ... сорок обычных человеческих жизней. На Земле продолжают работать тысячи, многие тысячи людей. А мы здесь, прости, но занимаемся тем же, что и экипаж: храним то, что имеем. Не пугайся. Если специализироваться в какой-то отдельно взятой области — гораздо меньше и объём сведений, и ... Иногда удаётся что-то отыскать новое среди старых знаний. Например, госпожа академик Руалла поставила медицинский диагноз древнеегипетскому фараону по сохранившимся сведеньям. У нас в библиотеке столько информации, что если бы не наноносители... Да и стоит ли ограничивать себя? У нас многие на Корабле сначала создают что-то новое, а уже потом проводят «поиск на новизну».
— Неужели за столько лет полёта не открыто ничего нового, что не было известно раньше?!
— Молодой человек... — голос у дамы-академика оказался скрипучим, под стать морщинам, а не моложавому цвету волос, — если бы вы были из семьи ученых, нам бы не пришлось разжевывать вам очевидное. Правда заключается в том, что как члены экипажа поддерживает в порядке состояние Корабля, ученые поддерживают в порядке состояние памяти. Не более того. Новые открытия у нас гораздо более редки, чем рационализаторские предложения среди астронавтов. Вы же понимаете, что у нас нет ни мощных ускорителей элементарных частиц, ни грандиозных исследовательских лабораторий, где можно провести смелый эксперимент. В рамках Корабля мы не имеем права рисковать.
— Это я понимаю...
— Поэтому возможно пользоваться только сведениями, полученными прежде. Обобщать, сопоставлять, вычленять главное. Конечно, настоящему таланту не будет тесно и в наших рамках. Как уже вы могли догадаться, практически все ученые — историки. Можно специализироваться в области хранения информации.
Вейн был подавлен. Его представления об ученых оказались разбиты в пух и прах.
— Похоже, — заговорил академик Марцев, — наш юный коллега сбит с толку. Пожалуй, даже сожалеет о принятом решении. Не стоит. Ведь создавать — удел ремесленников. Настающие ученые лишь удовлетворяют собственное любопытство. Что бы ты хотел узнать?
— Я? Что за тайну раскрывают после церемонии?
Академики заулыбались.
— Коллега Вейн, мы говорим о том, в какой именно области вы хотели бы специализироваться. Возможно, история Корабля? Интересное направление, я бы вам рекомендовал. Вам, как человеку выросшему за пределами цитадели, и знающему жизнь экипажа «изнутри» это будет близко. Много ярких событий, которые еще требуют подробного исследования. Особенно два последних бунта.
— К-к-к-каких бунта? — переспросил Вейн.
***
— Привет, Трой.
— Здравствуй, Лиз. Оп!
Юноша подпрыгнул и уселся рядом с подругой на высокий парапет приютившегося в кустах шиповника круглого прудика с карасями. Толстые красные рыбины вежливо дернулись в свинцово-синей воде, изображая испуг. Блеснуло несколько серебристых бочков среди толстых тёмных спинок.
Трой легонько чмокнул Лиз в щёку.
— Как у вас? — поинтересовался он новостями.
Понимая друга с полуслова, Лиз ни секунды не сомневалась, что речь идёт об обряде посвящения:
— Нормально, только Уля не стала колоть себе палец швейной иголкой. Уши проколоть согласилась, а палец колоть не разрешила.
— А у нас Вейн...
— Знаю, — не дала договорить девушка, не отрывая взгляд от водяной глади.
— Откуда? — искренне удивился Трой.
— Улька хвасталась. Они с Вейном давно договорились.
— Давно? — переспросил Трой эхом. Лиз не ответила.
Помолчали. Трой обдумывал слова Лиз. Значит, Улька с Вейном договорились надеть черные одежды. Да... Дела... Значит, они, наверно, скоро поженятся. Тогда это объясняет. Вот только что именно это должно объяснить, Трой никак не мог догадаться, а спрашивать у Лиз не хотелось. Есть другое, более важное:
— Лиз... А вам, это, после всего... Ну, ничего не рассказывали... Необычного?
Девушка внезапно хихикнула:
— Ты о чем?
— Я о нашем Корабле.
— А-а-а-а...
Похоже, Лиз чуть разочаровалась. Мелькнула мысль: может, у женщин раскрыли не одну Тайну, а несколько? Но следующие слова подруги ошарашили:
— Ну, на самом деле, я так и думала.
— Да ты что?! — Трой и не пытался скрыть чувств, — откуда? Почему ж мне ничего не говорила?
Трой, кроме того, что изумился, еще и обиделся на подружку. Так, не сильно, но...
— Сама не знаю. Может быть, потому что в книгах иногда про это читала.
Трой насупился. Читать он не любил. Но еще больше не любил, когда ему каким-то образом об этом напоминали. Вот Вейн — любил читать, да. И что теперь? Теперь этот черноволосый красавчик будет ходить в черном облачении, по большим праздникам надевать белый парик и квадратную шапку с кисточкой; но зато Вейн никогда-никогда не узнает Тайны и низачто не будет допущен в капитанскую рубку.
— И что там писали? — как можно беззаботнее поинтересовался Трой.
— Конечно, не про нас напрямую, но в рассказах часто оказывалось, что люди думают, что они летят в космическом корабле к дальним звёздам, а на самом деле... А на самом деле они просто подопытные. Им никто не сообщал, что они на Земле или на околоземной орбите, что бы смотреть, как же себя будут вести настоящие астронавты. В одном рассказе, я помню, выяснилось, что надо в пищу добавлять специальный микроэлемент, без которого они болеют. В другом — что надо внимательней относиться к психологической совместимости. В третьем...
Лиз монотонно перечисляла, что там было в рассказах, Трой смотрел на вяло шевелящих плавниками в стоячей воде рыбин и думал: «Наверно, что говорит Лиз, больше похоже на правду. Интересно, капитан ошибался или врал? Странно: Тайна одна, а толкуют её по-разному. Капитан толковал про достижения землян. Про то, что вокруг нас создаётся виртуальная реальность, которую мы должны проверять. Что наши ученые, те, кому не дано узнать Тайну, исследуют эту реальность: ищут в ней ошибки. Остальные члены экипажа создают новое общество, лишенное роимых пятен насквозь прогнившего социума планеты. И когда наши дети, внуки или правнуки будут готовы к космической экспедиции, вот тогда откроют шлюзы, люди выйдут из Корабля на простор и отправятся покорять Вселенную. Мы — лучше и чище остального мира. И только что бы дети не чувствовали себя ущемлёнными от отсутствия свободы передвижения, а ученые с должным рвением изучали мир — существует Тайна. У Лиз — другая правда.»
— Ты меня слышишь, Трой?
— Да, конечно.
— Что я только что сказала?
Трой был погружен в собственные размышления, но какая-то часть мозга услужливо подстраховала:
— «...к тому же у нас тут много места, а не как в консервной банке...». Думаешь, за нами и сейчас наблюдают?
Помолчали. Караси, словно притопленные толстые деревянные чурки, стояли около самой поверхности. Вот уж им-то было совершенно всё равно: наблюдают кто за ними, или нет. Главное — кормят, не ловят и не едят...
— Пожалуй, да, смотрят. Может, Ульке повезло, что она решила стать ученым, как и Вейн. Они по-прежнему будут делать, что хотят, не задумываясь: есть за ними пригляд, пишет ли кто происходящее на видео... Счастливые.
— А что нам волноваться, Лиз? Мы ж ничего такого, что не правильно, не делаем, верно? — Трой инстинктивно чуть отодвинулся от подруги.
Рыбы в мутной воде под тепловыми лампами лениво шевелили плавниками.
— И потом, может, ты не права, а капитан — прав? И за нами не наблюдают всё время, а идёт автоматический контроль. Как в рубке. И только при превышении допустимых параметров подается сигнал тревоги, и на дисплей выводятся показания датчиков.
Вместо того, что бы продолжать спор Лиз коротко спросила:
— Ты меня любишь?
— Люблю.
— Тогда мне всё равно, что там вокруг за тайны... Обними меня, Трой.
И Лиз засмеялась.
Ах, как же Трою нравился её весёлый и беззаботный смех! За него он был готов... был готов... расцеловать тех, кто держат их взаперти на вот этом подобии космического корабля. А то, как знать, завтра двери откроют, и Лиз встретит другого парня? Который так же хорош, как Трой, но еще вдобавок любит читать? Там много таких ребят. Там их миллионы! И Трой обнял Лиз. И пусть те, кто наблюдают — обзавидуются.
Карасям надоело висеть у самого зеркала прудика, и они скрылись в толще воды, где, может, тоже тесно прижались друг к дугу, как эти двое на высоком парапете.
***
— Привет...
— Здравствуй, Вейн. Как дела?
Вейн замялся, не зная, стоит ли рассказывать Губеру о своих проблемах. В школе они никогда не были особо близки, так, старались держаться поближе друг к другу, но Губер, по большому счету, единственно знакомый человек в цитадели...
— Предложили определиться с родом деятельности. Рекомендуют историю Корабля.
— О! Это интересно.
Вейн оживился:
— Видишь? Ты знаешь. А я ничего не знаю.
Губер пожал плечами:
— Честно говоря, что я знаю? Раньше мы все, и экипаж и ученые жили рядом. Потом был бунт. Ученые скрылись в цитадели и отгородились от остального экипажа. Но дети продолжали учиться вместе. Через несколько десятков лет произошел второй бунт, цитадель штурмовали. Но не взяли. И тогда один из детей ученых прошёл инициацию и стал членом экипажа. А потом стал там капитаном. Это его сын сейчас капитан. И он дал экипажу Тайну.
— А что такое за Тайна? — осторожно спросил Вейн.
— Не знаю! — беззаботно отмахнулся Губер. — Мои папа и мама врачи. И я хочу стать нейрохирургом. Но, сначала надо стать терапевтом и стоматологом. Иначе нельзя. Поэтому забивать голову всякой ерундой мне ни к чему. А история Корабля... Не знаю. Хотя ... Я слышал, что первая трепанация черепа была сделана уже на третий год полёта с Земли. Это же история, верно? А единственный хирург, имевший опыт таких операций находился на третьем Корабле...
— Чего? — Вейн был ошарашен.
— Ну, на третьем... Всего же стартовало пять Кораблей? Ну, чтоб дублировать... Глупо посылать один корабль: вдруг пожар, или что-то случится... Верно?
У Вейна заболела голова. Обилие информации ему не шло на пользу:
— Подожди... И сколько сейчас кораблей летит?
— Один. Понимаешь, двигатели выходили из строя, а поскольку все три корабля уже разогнались...
— Три?
— Два пришлось оставить и перераспределить экипаж; так вот, три уже разогнались, и потому решили их объединить в один комплекс. Конструкция предусматривала...
— Губер...
— Что?
— А что можно изучать по истории Корабля? Ведь всё известно? Ты вот всё знаешь.
Губер засмеялся:
— Вейн! Ты пожертвовал одной большой Тайной ради множества маленьких загадок. Тебе остаётся лишь решить, куда направить свою энергию. Что изучать, что исследовать. Перед тобой весь мир!
Вейн задумался, но, увидев, что Губер хочет уже идти по своим делам, сказал:
— Наверно, ты прав. И мне кажется, что меня больше всего интересует история Корабля. Но не история последиих бунтов. И не то, как из пяти Кораблей остался один. Меня, кажется, интересует, почему наши предки оказались в этих кораблях. Зачем и куда мы летим...
— О-о-о-о... Это ты хватил... Этого теперь не знает никто.
Губер покровительственно хлопнул Вейна по плечу и ушел. Вейн с опасной оглянулся. С самого детства он знал, что вокруг корабль, что они летят в космосе на встречу с неизведанным. Но лишь теперь он осознал, насколько трудная, тяжелая доля выпала ему и тем, кто его окружает. Понятно, что его предки сделали свой выбор, но в чем провинились он и его поколение? За что, ради чего?
Может, изучив историю Корабля, это станет понятным? И душа успокоится осознанием...
***
Жизнь на Корабле текла своим чередом. Дети учились и шалили, мужчины следили за техникой, женщины следили за тем, что бы мужья и дети были накормлены и ухожены, ученые — рылись в информационном море...
Дети и ученые знали Правду. Остальные знали Тайну, которую им дали ученые.
Игорь Горностаев © 2008
Обсудить на форуме |
|
