|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2008 Сергей Трищенко © 2008 НИЩЕНСТВО — ОСНОВА БЛАГОПОЛУЧИЯ Бик-Шмак блаженствовал. Оставалось совсем немного до осуществления заветной мечты: покупки должности главы гигантской корпорации. Он шел к этому всю жизнь — пятьдесят долгих лет сидел на углу Пятой и Восьмой улиц с неизменной чашкой для сбора милостыни. Изо дня в день, с утра до вечера. Не делая даже небольших перерывов, чтобы сбегать в близлежащий туалет. Спасали бесплатные муниципальные памперсы.
Надо сказать, что мэрия в деле обеспечения нищих находилась на высоте. Да и как могло быть иначе, если все служащие мэрии — от консьержки до мэра — когда-то сами были нищими. Да что мэрия! Парламент страны целиком состоял из бывших нищих. Так что нужды и чаяния народа парламентарии знали.
И сам президент тридцать лет выпрашивал милостыню, пользуясь накладными шрамами и деревянной ногой, треснувшей посередине и жутко скрипевшей при ходьбе. Она, да еще черная повязка через глаз, да хриплый голос, да непревзойденные актерские способности — и позволили ему в короткий срок сколотить требуемый капитал и сделаться первым в истории страны столь молодым президентом. Остальные добирались до заветной должности лишь к семидесяти-восьмидесяти годам, и покрасоваться в золоченом кресле им удавалось недолго: один даже не успел принести присягу и скончался от долгожданной радости.
Но не все были столь честолюбивы.
Бик-Шмак вспомнил одного из знакомых, Карт-Фрайя, с которым когда-то начинал нищенствовать. Тот смог выдержать всего полгода, хотя был совсем молодым, и, накопив на фартук, рукавицы, бляху и метлу, устроился дворником.
– Я не могу нищенствовать! — заявил он. — Я не карьерист. Мне стыдно!
Стыдно ему, видите ли! Да ведь нищенство — основа благосостояния! Этот девиз находится на государственном гербе!
Как иначе накопить денег, чтобы открыть собственное дело? Или купить нравящуюся государственную должность? Ведь любая должность, любой пост, любая профессия покупались в обязательном порядке. А других средств, кроме как полученных нищенством, добыть было неоткуда. Никто ведь не может работать без инструмента. А инструмент надо покупать самому. Хочешь стать плотником — покупай топор, пилу, молоток, гвозди. Иначе нечем работать. А нечем работать — ничего не сделаешь. А ничего не сделаешь — не получишь зарплаты. А не получишь зарплаты — не на что будет купить еды и одежды. А если нет возможности купить еды и одежды — значит, тебе прямая дорога в нищие.
Вот потому-то все с нищих и начинали. Кое-кто, правда, и заканчивал — если не удавалось укрепиться во вновь приобретенном статусе. Но такое случалось редко: если долго пестуешь и лелеешь мечту, то, когда она сбывается, делаешь все возможное и невозможное, чтобы сохранить ее.
Но все начинали с нищенства. Нищему хорошо: покормят бесплатно — на это есть кухни Армии Спасения. Бесплатно и оденут — из запасов той же Армии. Обеспечат крышей над головой, то есть дадут направление в ночлежку. А там и душ, и туалет, и телевизор — чтобы от жизни не отрываться.
Немалые средства тратятся на нищих. Откуда все берется? Из налогов конечно, откуда еще? Все работающие обязаны платить налоги.
Налоги идут на армию и флот, на космос, на фундаментальные научные исследования — помимо частных инвестиций, разумеется — и на социальное обеспечение, то есть на нищих. Ах, да, и на зарплату государственных служащих. Так что источник финансирования у тех не меняется всю жизнь.
А налоги на работающих такие, что им едва-едва хватает на еду, на одежду, на оплату жилья — в пределах своего социального статуса. Ну и, опять-таки, надо тратиться на воспроизводство источника собственных доходов, то есть на покупку материалов и инструментов, необходимых для выполнения твоей работы. Мало у кого остается средств на изменение статуса, об этом надо думать сразу, пока ты еще нищий.
А если кто хочет сэкономить, тот должен тщательно беречь свои средства производства. Но старыми инструментами много не наработаешь, и потом: для чего тогда прогресс? Да и вопросы престижа не последнее место занимают. Одно дело, когда работаешь на станке последней модели, а другое — рубанком двадцатилетней давности. Тут к тебе и отношение соответствующее, и заказы, и оплата.
Бик-Шмак вспомнил Барг-Чизгена, решившего стать токарем и три года честно копившего нищенством на токарный станок и первую партию заготовок. Как-то он навещал Бик-Шмака, подал какую-то мелкую монетку и долго извинялся, что не может дать больше: он работал на большом заводе, и трудовой коллектив решил приобрести цеха в коллективную собственность. Поэтому все деньги шли на оплату завода.
«И что хорошего? — подумал Бик-Шмак. — Налоги плати, за материал — плати, за реконструкцию — плати...»
То ли дело нищим! Живешь на полном государственном обеспечении, да еще и знаешь, что каждый день приближает тебя к осуществлению мечты. А всего и делов: целый день выпрашивать милостыню, а вечером отнести деньги в банк и положить на счет. И радоваться, видя, как от года к году увеличивается число нулей.
Единственно, реклама задалбывает: к справке о состоянии счета неизбежно прилагаются проспекты, сообщающие, что на накопленные тобой деньги ты уже можешь купить... и далее идет перечисление постов, должностей и профессий, с дифирамбами в адрес каждой.
Некоторые не выдерживают, ломаются. Слабаки! Ну и что, что к должности, например, директора банка, прилагается возможность два раза в год ездить в экзотические страны на отдых, а также рыцарский средневековый замок? А содержать замок сколько стоит? И, к тому же, что за должность: директор банка? Всего пятнадцать слуг и три автомобиля. Нет уж, если и променять свободу, то только на пост генерального директора крупнейшей корпорации.
Бик-Шмак не скрывал амбиций, и на блюдечке, в которое собирал подаяние, написал: «Собираю на пост генерального директора...» ну и так далее.
Многие относились с пониманием, ведь речь шла об осуществлении человеческой мечты, поэтому подавали неплохо.
Этому способствовал и солидный вид Бик-Шмака. Любой, взглянувший на него, мог сказать: «Да, этот будет неплохо смотреться в кожаном кресле!»
Обильному подаянию способствовал специальный закон о нищенствовании, согласно которому сумма налогов уменьшалась на величину подаяния. Тем более что в свое время все были нищими, и понимали, как это мучительно: годами ждать осуществления мечты.
В тарелку плавно опустилась солидная купюра.
Бик-Шмак поднял глаза. И удивился: перед ним стоял Карт-Фрай.
– О! Это ты! — обрадовался Бик-Шмак. — Как дела? Вижу, вижу, неплохо: такими деньгами разбрасываешься!
Карт-Фрай присел на корточки возле Бик-Шмака.
– Я уже старший дворник, — тихо сказал он. — Избрали на общем собрании. А ты все копишь на мечту? Не думаешь заняться чем-нибудь другим?
– Нет, — покачал головой Бик-Шмак. — Я не меняю решений!
– Вот поэтому я и решил тебя поддержать, — Карт-Фрай кивнул на купюру в миске.
– Спасибо! — Бик-Шмак погладил купюру двумя пальцами, как котенка.
– А чем ты еще занимаешься? — спросил Карт-Фрай.
– А чем можно заниматься? — удивился Бик-Шмак. — Сижу с утра до вечера, ни выходных, ни отпуска... Ты же знаешь, нам не положено.
– А я картины начал писать, — неожиданно признался Карт-Фрай. — Скоро выставка будет. В Национальной Галерее.
– Это — оттуда? — Бик-Шмак указал пальцем на купюру.
– Нет, — покачал головой Карт-Фрай. — Выставка бесплатная.
– А я думал, ты начал подрабатывать...
– Чисто случайно начал рисовать, — признался Карт-Фрай. — Кто-то выбросил мольберт и краски. Я нашел и взял себе. Попробовал — получилось.
– Молодец...
Они помолчали.
– Ну, я пойду, — словно извиняясь, произнес Карт-Фрай.
– Иди... Удачи тебе... на выставке.
– И тебе — в осуществлении мечты.
– Спасибо.
Бик-Шмак провожал взглядом Карт-Фрайя, пока тот не скрылся из виду.
А когда вновь посмотрел на мисочку, в нее планировала вторая купюра, крупнее первой.
Бик-Шмак поднял глаза и обнаружил источник купюры: Барг-Чиз¬гена. Тот широко улыбался.
– Да вы сговорились, что ли! — вырвалось у Бик-Шмака.
– Ты разве не рад? — спросил Барг-Чизген, продолжая улыбаться.
– Рад, конечно, рад! Только что поговорили с Карт-Фрайем. У него все хорошо, он уже старший дворник. А у тебя как дела? Все точишь?
– Точу. Но не только. Я... песни начал писать.
– Песни?
– Да. Шум станка однообразен, хочется чего-то нового. И, когда иду с работы, прислушиваюсь к шуму ветра, шелесту деревьев, пению птиц, стуку шагов, шуршанию шин... И песни слагаются сами собой. Их уже многие поют. Ты разве не слышал?
И он насвистел простенький мотивчик, который, случалось, доносился из окон проезжающих автомобилей или который намычивали прохожие, опускающие монеты в миску Бик-Шмака.
– Это — оттуда? — Бик-Шмак указал на купюру. Две смотрелись в миске намного солидней одной.
– Нет. За песни мне пока ничего не платят. Может быть, потом...
– Понятно...
– А ты все копишь?
– Как видишь. Спасибо тебе. Теперь накоплю быстрее. А потом как-нибудь встретимся, посидим...
– Ну да! Потом у тебя будет другая компания...
– Что ты! Разве я забуду старых друзей!
– Ну, смотри! Ты пообещал!
Барг-Чизген ушел.
А в миску Бик-Шмака опускалась третья купюра.
– Ба! Да это ты! — чуть не заорал он. Не на купюру, конечно, на Чик-Спрайя.
Чик-Спрай задержался в нищих, наверное, дольше всех из четверки. Он хотел стать шофером-дальнобойщиком, а приличный тягач и хорошая фура стоят довольно дорого. Конечно, меньше, чем пост генерального директора крупнейшей корпорации, но все-таки... К тому же Чик-Спрай хотел возить мороженое и охлажденные напитки в южные районы — чтобы повидать море, — а рефрижератор стоил много дороже, чем обычная фура.
– Как дела? — с подозрением спросил Бик-Шмак. — Ты, случайно, романы писать не начал?
– С чего ты взял? — удивился Чик-Спрай. — Шоферю, как прежде.
– Да тут сегодня ко мне подходили Карт-Фрай и Барг-Чизген, — важно протянул Бик-Шмак, — так один картины рисует, а другой песни сочиняет. Вот я и подумал: может, ты детективы писать начал?
– Нет, некогда, — отмахнулся Чик-Спрай. — Целыми днями за баранкой, до писанины ли тут? Песни Барг-Чизгена по радио слышал, знаю. А что Карт-Фрай художником заделался, впервые слышу.
– Сказал, выставка намечается в Национальной Галерее.
– Молодец! Надо будет сходить, посмотреть.
– А ты точно ничем не занимаешься? — подозрительно спросил Бик-Шмак.
– Точно, — улыбнулся Чик-Спрай. — Я... города собираю.
– Го-ро-да? — протянул Бик-Шмак.
– Ну да. Я же дальнобойщик. Езжу, смотрю, запоминаю, фотографирую. Города, пейзажи, растения. Увижу что-нибудь интересное — остановлюсь, сфотографирую.
– А в море искупаться удалось? — вспомнил Бик-Шмак.
– Всего один раз, — с сожалением вздохнул Чик-Спрай. — Пока разгружали рефрижератор. Но ничего, скоро опять на юг поеду, может, еще разок окунусь.
– Удачи!
– И тебе тоже
Когда Чик-Спрай ушел, Бик-Шмак задумался: всем удалось осуществить свою мечту. Да еще и попутные занятия появляются. А чем бы ему заняться, когда осуществится мечта? Бабочек коллекционировать? Или старинные картины? А может, к тому времени и картины Карт-Фрая в моду войдут...
Додумать Бик-Шмак не успел: возле него остановился роскошный автомобиль.
Бик-Шмак улыбнулся: сегодня удачный день. Если владелец автомобиля даст хотя бы одну сотую от стоимости машины — а такие случаи бывали, — мечта Бик-Шмака приблизится еще на пару дней.
Человек вышел из автомобиля и приблизился. Бик-Шмак, улыбаясь, поднял мисочку и протянул ему. Пусть посмотрит, что перед ним не простой нищий, а успешный! Вон сколько ему сегодня подали! Такой человек, несомненно, достоин того, что написано на тарелочке!
Человек наклонился и посмотрел Бик-Шмаку в лицо. Губы его искривились в странной улыбке.
– Так это ты намереваешься занять мое место? — спросил он. — Ну и наглец! Не бывать этому!
И, не успел Бик-Шмак опомниться, как нынешний генеральный директор крупнейшей корпорации схватил тарелочку с сегодняшним подаянием и высыпал себе в карман. Сергей Трищенко © 2008
Обсудить на форуме |
|
