|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2008 Татьяна Соловьёва © 2008 Медвежий угол После Ростова начался сильный ливень. Дворники не справлялись со струями воды, заливавшими лобовое стекло. Транспорт таинственным образом исчез. Лес с одной стороны, лес с другой. Словно мы одни в этом мире, остальных поглотил дождь. Свернула на обочину, заглушила мотор. Посмотрела на притихшую Олесю, сидящую рядом.
— Придётся подождать. Дороги совсем не видно.
Дочка провела ладошкой по запотевшему стеклу и обречённо сказала:
— Я же говорила: не надо туда ехать.
— Ты опять за своё? — разозлилась я. Олеся пожала плечиками и отвернулась, демонстрируя презрение. Тонкие пальчики крепче сжали коричневого медвежонка.
Меня моментально охватила жалость. Олеся не виновата, что из-за своих неудач мне пришлось выдернуть её из родного города. Сдать квартиру в Москве, чтобы рассчитаться с долгами. Во время ещё подвернулось предложение тётушки из Ярославля: присмотреть за её квартирой.
— Олесь, я представляю, что тебе тяжело. Но это выход.
Она снова посмотрела на меня. В детском взгляде взрослое понимание и сочувствие.
— Мам, я всё понимаю. Твоя фирма разорилась. Нам нужны деньги, — её слова болью отдавались в сердце, хотя она просто повторяла мои же слова. — Но почему мы должны жить в Ярославле?
— Да скажи мне, чем этот город отличается от любого другого? Ростова, например, который мы только что проехали.
— Пока не знаю. Предчувствие нехорошее. Помнишь, как тогда?
Самолёт, на который я опоздала из-за её истерики, столкнулся с другим самолётом. Как я тогда плакала. От счастья, что осталась жива. От страха, что Олесю отдали бы в детский дом, если бы я оказалась среди пассажиров. Ведь кроме меня, уж так получилось в этой жизни, у неё нет ни бабушек, ни дедушек. А отец? Я вспомнила Сергея, нашу свадьбу. Красиво начиналось, банально закончилось. В общем, нет у неё отца, хотя он жив, здоров и живёт в нашем городе.
Тогда я дала себе слово, что буду ей верить. И вот нарушила. Наверно, слишком много всего случилось последнее время. Кажется, что хуже некуда. Ну не найдётся у судьбы столько наказаний для одного человека! Иногда я грозила кулаком небесному кукольнику и вопрошала «За что?»
Дождь стал тише, и я осторожно выехала на мокрую дорогу.
— Мам?
— Да?
— А может, вернёмся?
— Куда? — я снова почувствовала злость. Не на дочку, на судьбу. — В нашей квартире уже живут другие люди.
— К тёте Алле поедем. Помнишь, она предлагала?
— Не хочется никого стеснять. В Ярославле квартира свободная, а ты капризничаешь. Через час уже на месте будем.
Олеся не ответила, закрыла глаза, сделала вид, что спит. Доехали в молчании. Я пыталась её растормошить в квартире, но она бережно рассадила своих медвежат на диване и включила телевизор. От ужина отказалась.
Я устроилась в другой комнате за ноутбуком, решив просмотреть отчёты, которые мне отправили с моей новой работы. После того, как мой бизнес рухнул, я вспомнила о своей специальности бухгалтера и устроилась по совместительству в несколько фирм.
Олеся рано легла спать. Зайдя поцеловать её на ночь, я улыбнулась. Маленькая комната преобразилась. На пожелтевших обоях советских времён красовались цветные фотографии медведей всех видов.
Один игрушечный медвежонок лежал на подушке, второго Олеся держала в руках. Остальные пять рядком сидели на журнальном столике, сверля меня искусственными глазками-бусинками. Впрочем, об увлечении моей дочурки медведями стоит остановиться подробнее.
Когда Олесе было пять лет, она заболела. Болезнь появилась также неожиданно, как и исчезла. Однажды у девочки поднялась температура. Ни кашля, ни насморка, ни каких-либо инфекций. Просто жар. Градусник зашкаливал за отметку тридцать девять. Жаропонижающие лекарства оказывали двухчасовой эффект. После этого температура вновь поднималась. Продолжалось так две недели. Олеся почти не ела и совершенно ослабла. Однажды пришёл мой знакомый и принёс игрушку, большого коричневого медведя.
— Теперь ты поправишься. Медвежонок принёс здоровье.
Дочка, лежавшая до этого безучастно в постели, проявила к игрушке интерес. Она самостоятельно села и трогательно прижала его к груди. Этой же ночью у неё не поднялась температура. Олеся так быстро пошла на поправку, что я сама начала относится к подарку с благоговением. Конечно, ничего удивительного, что отныне самыми любимыми игрушками у Олеси стали медвежата.
Сначала это забавляло, но когда её комната превратилась в медвежий угол, меня это насторожило. Тем более что, кроме медвежат, проблем у нас хватало. Олеся ни с кем не дружила, плохо училась, отказывалась ходить в школу. При всём этом, она много читала и не производила впечатления ребёнка с отклонениями. Все мои попытки убедить её учиться потерпели неудачу. «Мне неинтересно», — заявляла она. А у меня не хватило сил её наказывать. В результате учителя с трудом ставили тройки.
Частенько, лёжа без сна и думая о дочери, я спрашивала, за что мне выпало подобное испытание. Олеся жила в другом мире: мире чувств, осознания, интуиции. Меня это пугало.
— Ты слышала что-нибудь о тотемных животных? — спросила подруга Алла, с которой я поделилась своими опасениями.
— Нет, а что это?
— Иногда тотемных животных называют животными силы. По вере шаманов каждый из нас имеет определённое животное, независимо от того, знает он об этом или нет. Когда ребёнок выбирает себе игрушку, он подсознательно выбирает ту, которая несёт качества, необходимые ему в этот момент. Например, если это собака, символ веры и дружбы, то малышу не хватает любви, общения. Тотемы помогают человеку в его земном пути и характеризуют его способности.
— И ты в это веришь? — скептически спросила я.
— Причём здесь веришь или нет? — возмутилась Алла. — Ты любую теорию воспринимаешь в штыки. Тебе досталась такая дочь, чтобы ты поняла, что кроме материального есть ещё духовный мир, где правят совершенно другие законы. Дети, к твоему сведению, тоже воспитывают родителей. — Она махнула рукой и уставилась в окно, всем своим видом показывая, что говорить со мной совершенно не о чем.
Я закурила, раздумывая над её словами, совершенно не обижаясь. Ну что делать? Наверно, моя семейка мало способствовала развитию у меня высшего духовного начала, я типичный представитель современного мира, верящего лишь в силу денег.
— Ладно, извини. — Тёплая ладонь подруги легла на мою. — Мне иногда трудно тебя понять. Рассказать тебе, что символизирует медведь? — Я молча кивнула, и Алла с энтузиазмом продолжила: — Энергия медведя поддерживала мистиков, шаманов и предсказателей с давних времён. Когда наступает зима, медведь удаляется в свою берлогу, чтобы в тишине и покое обозреть годовой опыт. Своеобразный самоанализ.
Перед моими глазами вдруг ясно возникла картинка моей дочери, сидящей на диване, с глазами, устремлёнными в никуда.
— Каждое животное наделено неким духом. Это может быть дух самого животного либо духовная сущность. — Тотемное животное само выбирает человека, — тихо сказала Алла и после некоторой паузы добавила. — Возможно игрушка, подаренная Олесе, помогла ей поправиться по той простой причине, что она просто узнала свой тотем. Медведь является воплощением силы. Возможно, той силы, которой в тот момент не хватало твоей дочери. — Алла потёрла лоб, что-то вспоминая, и вдруг вскрикнула: — Да, так и есть. Тотем использовался при лечении больного человека. Шаманы призывали, чтобы дух животного вошёл в него, чтобы ускорить выздоровление.
— И ты заявляешь, что в мою дочь вошёл тотем медведя? — с подозрением спросила я, вспоминая нашу «медвежью» квартиру.
Алла покачала головой.
— Как я могу, что-либо утверждать?! Если ей нравится окружать себя медвежатами, не мешай. Таким образом, Олеся устанавливает связь с выбранным тотемом и получает его в качестве защитника. Кстати, почему ты назвала её таким именем?
— Хотелось чего-то необычного.
— А с чем у тебя ассоциируется имя Олеся?
— Не знаю. С дочерью.
— А не с песней «Живёт в белорусском полесье, кудесница леса Олеся»? — пропела подруга.
— Нет, дурацкая песня.
— А Куприна «Олеся» не читала?
— Читала в школе. Ты хочешь сказать: лес, медведи. Чёрт.
— Да уж, имя ты своей дочери выбрала, самое что ни на есть лесное. Так что тотему не стоит удивляться.
Тут я совершенно ясно вспомнила, как любит Олеська гулять в лесу. Она обнимается с деревьями, разговаривает с цветами и травинками. Я, конечно, считала это очередным чудачеством.
Ночь на новом месте я спала плохо. А уж когда увидела Олесю, заявившуюся в мою комнату с полузакрытыми глазами, неся на вытянутых руках медвежонка, бормотавшую бессвязные фразы, вовсе расстроилась. До поездки в Ярославль девочка лунатизмом не страдала.
Утром о своём ночном приключении Олеся ничего не помнила. Когда я предложила ей уехать, лишь грустно посмотрела на меня и покачала головой.
— Слишком поздно, мам. Он уже вошёл со мной в контакт.
Меня пробрала дрожь.
— Кто он, милая?
Олеся прижалась к моему плечу и ничего не ответила.
На улице светило солнце, и я уговорила её прогуляться. Квартира тётушки находилась в центре города, так что, пройдя по непримечательной улице, мы оказались на набережной Волги.
Здесь мне понравилось сразу. Я застыла у парапета, залюбовавшись проплывающим мимо белым теплоходом, откуда доносилась весёлая музыка. Мимо нас, разговаривая и смеясь, проходили принаряженные, по случаю выходного, жители. До моего уха долетела иностранная речь, рядом остановилась группа англичан в шортах с фотоаппаратами.
— Смотри, Олесь, как здесь здорово! — улыбнулась я. — Какие красивые пароходы! Когда всё наладится, обязательно куплю путёвки, и мы с тобой тоже поплывём куда-нибудь. В Москве нет такой набережной. А вон там, посмотри, какая старинная церквушка. — Какая-то переполнявшая меня неожиданная радость заставляла меня теребить Олесю, безучастно стоящую рядом.
— Всё в порядке, мам. Здесь действительно красиво, — сказала Олеся, глядя себе под ноги.
Моя радость сразу погасла, и в груди опять зашевелилось нехорошее предчувствие, заслонившее всю праздничность солнечного дня. Теперь меня уже раздражала эта толпа, в которой мы двигались. Город стал чужим и враждебным. Наверно, надо было повернуть. Но мы дошли до угла набережной, в том месте, где две реки сливались в одну и остановились у лестницы. Олеся крепче сжала мою руку, и мы спустились по ступенькам. Сели у воды на траву.
Лёгкий ветерок трепал волосы, от реки повеяло свежестью. Солнечные лучи ласкали кожу, и я закрыла глаза, наслаждаясь их прикосновениями. Не знаю, сколько мы просидели, только вдруг я услышала тихий вскрик Олеси. Её глаза расширились от ужаса, рукой она показывала куда-то в сторону. Я еле успевала разбирать её быстрые слова. Всё происходило так, словно кто-то говорил за неё.
— Здесь. Всё произошло здесь. Зачем, зачем он хочет его убить? Они имели право верить. Нет! Не трогай! Нет! — крикнула, сжав кулачки, Олеся. Проследив за направлением её взгляда, я не увидела ничего. Пустое, в этот момент там не было ни единого человека, пространство, покрытое зелёной травой, ограниченное голубой водой. Всё!
— Олеся! — я схватила дочку за руку. — Там никого нет!
Она повернулась ко мне. Пустые невидящие глаза. Она совершенно не осознавала, где находится.
— Он подошёл к нему. Замахнулся, — как в бреду продолжала Олеся, словно рассказывала какой-то ужасный фильм, который могла видеть лишь она. — И он убивает его! Я слышу его рычание. Ему больно. Он не простит. Он вернётся, чтобы отомстить. — По щекам Олеси текли слёзы, а я в ужасе смотрела на неё, парализованная страхом.
Неожиданно всё закончилось. Олеся потёрла глаза и сказала своим обычным голосом.
— Так вот, как это случилось.
— Что случилось, доченька? — тихо спросила я, еле живая от пережитого шока.
Олеся взяла меня за руку:
— Мам, пойдём. Здесь нехорошее место.
Мы молча возвращались по набережной. Я не решалась расспрашивать. Боялась думать о плохом. Что произошло? Наверно, Олесю надо отвести к врачу. Может, это какая-то болезнь, она видит то, чего не существует?
— Ты не волнуйся, со мной всё в порядке, — услышала я её голос и вздрогнула. Она, что мысли читает? — Просто я не такая, как другие. Я умею возвращаться.
— Куда возвращаться?
— В прошлое.
Наверно, это меня и добило.
— Ты можешь рассказать, что ты там увидела? Там ничего не было! Ничего! — двое прохожих обернулись на нас, и я поняла, что кричу на Олесю во весь голос. Последствие пережитого страха.
— Я расскажу, ты успокойся, — Олеся снисходительно посмотрела на меня. — Давай сядем здесь, — она показала на скамейку. — Что ты знаешь о Ярославле?
— Только то, что он называется Ярославлем, и с тобой здесь происходят странные вещи.
— Ещё что-нибудь?
— Нет, — я порылась в памяти, но безуспешно. Собиралась купить путеводитель, но, конечно, забыла. — Ах да, завтра же праздник. Тысячелетие со дня основания города.
— Вот именно, тысячелетие! — грустно сказала Олеся. — Он вернётся отомстить убийце.
— Не говори загадками.
— Хорошо. Я расскажу, что увидела, — Олеся прикрыла глаза. — Мимо высокого, поросшего лесом берега, проплывают расписные деревянные лодки под парусами. Большие лодки. — Олеся посмотрела на меня: — как они называются, забыла. Видела на картинках. Ещё фигура такая есть, шахматная.
— Ладья?
— Да, ладья. Их несколько. Не помню. Четыре, пять. В них люди. Один из них, высокий, широкоплечий, князь. Выше всех на голову. Ему понравилось это место, и он решает построить на этом месте город. На берегу поселение. Жители спускают на князя и его дружину собак и священного медведя, которому они поклонялись. Князь убивает медведя рогатиной. Люди в ужасе. — Олеся хватает меня за руку. — Он не должен был так делать. Люди имеют право верить, во что хотят. Мало того, что он силой захватил чужую землю, так он ещё и убил священное животное.
Домой мы возвращаемся молча. Покормив Олесю обедом, я включаю компьютер, нахожу в интернете историю возникновения Ярославля. Через несколько минут, пробегая глазами строки, чувствую волнение.
Медвежий угол — место слияния двух рек Волги и Которосли. Там и высадился со своими воинами князь киевский Ярослав Мудрый. Убил священного медведя, разогнал жителей, основал город. От отсутствия самомнения князь не страдал, посему город назвал в честь себя родимого — Ярославлем. Бедняга медведь с семнадцатого века красуется на гербе, вооружённый сначала трезубцем, а потом секирой. А превращение образа побеждённого бога в символ новой власти — старый приём нейтрализации враждебного божества.
Я подпёрла голову руками и призадумалась. Медведь — тотемное животное моей дочери. Я привезла её в город, где тысячу лет назад животное, являющееся священным для какого-то племени, оказалось убито. Девочка каким-то образом смогла вернуться в прошлое и увидеть, как это произошло. Неожиданно я вспомнила слова Олеси: «он уже вошёл со мной в контакт». Судя по всему «он» и является медведем. А если принять, что тотемное животное иногда входит в человека... Я застонала. Представить, что в мою дочь вселился какой-то медведь? Да чушь всё это.
Я придвинула к себе ноутбук и вновь углубилась в изучение личности Ярослава Мудрого. Оказалось, что детство у князя смело можно назвать сплошным кошмаром. Нелюбимый сын нелюбимой жены. Мать Ярослава, Рогнеду, Владимир захватил как военный трофей, убив у неё на глазах отца и братьев. В свою очередь Рогнеда несколько раз покушалась на мужа. И всё это происходило на глазах у сынка.
Узнав такие подробности, я почти простила князю тщеславное желание назвать своим именем город, который я уже невзлюбила.
Резкое увеличение звука телевизора в соседней комнате, заставило меня отвлечься от изучения столь яркой личности, которую в одной статье назвали киллером, а в другой восхваляли, что он научил целое поколение читать и писать.
Появившись на пороге, чтобы прикрикнуть на Олесю, я замерла, поражённая услышанным сообщением. У одного из членов правительства Ярославской области похитили семилетнего сына. Мальчик таинственно исчез после третьего урока, и никто, в том числе и охрана школы, совершенно не знает, куда он подевался. На экране появилась фотография мальчика с большими карими глазами. Звали его ... Ярославом. Сообщили о вознаграждении и продиктовали телефоны для связи, которые моя дочь занесла в свой мобильный телефон. Выпуск новостей сменился сериалом, а Олеся, обхватив коленки, стала раскачиваться на диване, приговаривая:
— Я же говорила, что он отомстит. Не надо было нам в это ввязываться.
— Детка, — я протянула руку и обняла Олесю. — Почему ты так говоришь? Объясни, причём здесь мы?
— Ты слышала имя похищенного мальчика?
— Ярослав. И что?! Это ... совпадение.
— Совпадений не бывает! Завтра праздник — тысячелетие города. В жизни всё не случайно. Ты не хочешь мне верить.
— Я верю. То, что ты сегодня видела у реки, произошло на самом деле. Тысячу лет назад.
На Олесю мои слова впечатления не произвели. Весь вечер она была погружена в себя, и я оставила её в покое. Спать мы легли рано. Проснулась я от того, что Олеся трясла меня за плечо.
— Мам, проснись. Проснись.
— Что случилось? — машинально посмотрела на часы. Шесть утра. Свет пробивался сквозь лёгкие занавески.
— Я знаю, где держат мальчика. Надо спешить. Мы можем его спасти.
Я сразу всё вспомнила. Мои надежды, что всё закончилось, не оправдались. Без сил откинулась на подушки, сжала тёплые пальчики дочери.
— Доченька, пожалуйста, не начинай сначала. Мы сегодня уедем. Я зря тебе не поверила. Хочешь, прямо сейчас начнём собираться? Через четыре часа уже будем в Москве, там всё закончится.
— Мы должны спасти Ярослава. Сегодня, в день города, его должны убить. Позвони им, — она протянула мне мобильный. — Он там, на стрелке. В медвежьем углу. Его держут в вагончике.
Я затравлено переводила взгляд с телефона на Олесю, чувствуя, как ночная рубашка становится мокрой от пота, а зубы начинают стучать друг от друга. Доченька, родная моя, ну что же с тобой? Какой же бес в тебя вселился? Что же мне делать?
— Я не сумасшедшая, мам. Просто поверь. Надо спешить. — Она протягивает мне телефон.
Я послушно беру телефон. Как я скажу, что моя дочь видит, где находится пропавший мальчик? Да кто мне поверит, если я сама в это не верю. Но надо что-то делать. Решение приходит быстро. Кладу телефон на подушку, обнимаю Олесю.
— Нам никто не поверит. Если хочешь, мы можем съездить туда сами, — «чтобы ты собственными глазами убедилась, что никакого Ярослава там нет», — думаю я про себя.
— Хорошо, — быстро соглашается дочка. — Так даже лучше.
Она быстро начинает одеваться. У меня дрожат руки, я никак не могу застегнуть пуговицы, завязать шнурки на кроссовках. Мы садимся в машину. Город ещё спит. Выходной. Слишком рано, чтобы куда-то идти. Поворачиваю ключ, машина не хочет заводиться. Второй раз, третий. Да что за чёрт? Не надо туда ехать!
— Скорее, мам. Скорее.
И всё же, мотор заводится. Через пять минут мы уже на месте. Над Волгой клубится туман. Серые тучи грозят пролиться дождём. Никакого намёка на солнце. Я снова стучу зубами, жалея, что не захватила ветровку. Олеся бежит впереди меня, и я понимаю, что она знает, куда идти. Её словно кто-то ведёт. Пока я не увидела этот заброшенный вагончик, я верила, что всё это — результат разгорячённого воображения моей дочери.
— Он там! — шёпотом говорит Олеся. Я чувствую, как пульсирует кровь в висках, сбивается дыхание. Что нас ждёт за дверью?
— Жди здесь! — бросаю я Олесе и дёргаю за ручку двери.
Захожу внутрь, останавливаюсь. В вагончике слабый свет. Слышу за спиной Олеськины шаги. Так и есть, она не послушалась, идёт за мной. В нос ударяет запах испражнений. Я осторожно делаю несколько шагов вперёд. В углу клетка, на меня смотрят медвежьи глаза. Чувствую, как медленно оседаю вниз.
— Мам, да что с тобой? Это же маска.
Спокойный голос Олеси приводит меня в чувство, и я заставляю себя рассмотреть то, что меня напугало. На голове мальчика настоящая маска из чучела медвежьей головы. Глаза ребёнка закрыты, из груди вырывается хриплое дыхание. Он сидит в маленькой клетке, привалившись спиной к прутьям.
— Надо его освободить! — Олеся дёргает за замок на двери клетки.
Сделав глубокий выдох, я быстро окидываю взглядом помещение. На столике остатки еды. Поднимаюсь на ноги, тот, кто держит здесь мальчика, может вернуться с минуты на минуту. Я открываю рот, чтобы озвучить свою мысль, но дверь в этот момент распахивается, и на пороге появляется мужчина с бородой. При неярком свете керосиновой лампы мне кажется, что он похож на лесного жителя.
Я вскрикиваю, он вытаскивает из кармана пистолет и направляет на меня.
— Не двигаться!
Давно замечала за собой подобную странность, что в критических ситуациях у меня отсутствует страх. Вместо того чтобы выполнить приказ, просто иду к нему навстречу, глядя ему в глаза. «Ты не выстрелишь! Не выстрелишь!»
— Я сказал: «не двигаться», — вновь повторяет он, но в его голосе неуверенность, он рассчитывал, что я испугаюсь.
— Брось пистолет! — тихо говорю я, но он смотрит в глубь комнаты. На лице появляется растерянность.
— Ты? — удивляется он, словно они с Олесей знакомы. — Почему ты здесь? Ты не должна. Знаешь же, что он отомстит.
— Он приказал тебе убить мальчика? — спрашивает Олеся.
— Откуда ты знаешь?
— Я знаю, как это бывает. Ты словно перестаёшь быть собой. Просто выполняешь приказ, да?
— Да, — в его голосе отрешённость. — Почему он избрал нас?
Я не понимаю их странного диалога, но замечаю, что похититель как-то расслабился. Я сгруппировываюсь и ногой выбиваю у него пистолет. Он хватает меня за руку. Конечно, он сильнее. Я пытаюсь бороться, но очень скоро оказываюсь прижатой к полу.
Олеся поднимает пистолет и осторожно держит его в руке.
— Тебе лучше уйти, — говорит она с некоторым сожалением. — Мы никому не скажем, что видели тебя. Ты не виноват в том, что сделал это.
Его руки ослабевают. Он отпускает меня, смотрит на Олесю.
— Отдай мне пистолет. Обещаю, что никого не трону.
— Ты причинишь себе зло.
— Ты читаешь мысли?
Она молча кивает, кладёт пистолет на пол.
— Как тебя зовут? — спрашивает мужчина.
— Олеся.
— Я не знаю, как всё это произошло, — мужчина смотрит в сторону клетки с мальчиком. — Словно я был не я. Выполнял приказ.
Внезапно мой взгляд падает на рогатину. Бог мой. Если бы мы сейчас не вернулись, он бы убил его. Так же как когда-то Ярослав мудрый. Сегодня день основания Ярославля. Тысячелетие.
— Сколько вам нужно времени, чтобы убраться отсюда? — спрашиваю его я. — Мне нужно позвонить. Мальчику нужна помощь.
— Я собирался его убить, — отрешённо говорит мужчина.
— Знаю. И легенду эту знаю. Когда-то Ярослав Мудрый убил священное животное. Медведя и основал город. Вы решили отомстить. Прошло тысяча лет! И мальчик виноват лишь в том, что его назвали этим дурацким именем, — выкрикиваю я.
Мужчина смотрит на меня с печалью.
— Вы не понимаете. Действует один закон? Закон вечности. И от ответственности за зло никто не освобождал.
— Какое зло? Мальчику семь лет.
Он горько усмехается.
— Всё условно. Нет такого возраста, семь лет. Вы же не знаете, кто он.
— Дайте мне ключ от клетки.
Он послушно достаёт его из кармана и протягивает мне. Наши взгляды на мгновение встречаются. В его глазах боль и сожаление.
— У вас добрая дочка. Даже слишком.
По моему телу мурашки. О чём он? Усилием воли отгоняю страшные мысли. Нет времени разбираться.
— Уходите! — я с трудом узнаю свой хриплый голос. — Я должна освободить мальчика. В милиции скажу, что мы гуляли и случайно набрели на вагончик. Сколько вам нужно времени, чтобы успеть скрыться?
— От вечности не спрячешься. — Он медленно поднимается на ноги и идёт к двери, потом оборачивается к Олесе. — Напрасно ты решила его спасти. Медведь отомстит!
* * *
В нашей московской квартире Олеся снимает со стен все изображения медведей. Игрушечных медвежат складывает в коробку. В ответ на моё молчаливое «почему» очень серьёзно на меня смотрит.
— Он превратился во врага. Будь осторожна.
Я сажусь перед ней на корточки, беру её маленькие ручки в свои.
— Не бойся. Я смогу защитить тебя! — Она протестующе мотает кудряшками, словно я сказала ужасную глупость.
— Знаешь, какое наказание самое страшное?
— Какое?
— Когда у тебя отнимают, кого ты больше всего любишь. — Она обнимает меня за шею и прижимается ко мне. — Обещай мне, что в следующий раз ты меня послушаешь?
У меня опять холодок в груди.
— Конечно, милая. Всё будет хорошо! Что мы сделаем с этим богатством? — киваю на ящик.
— Отнесём на улицу. — Олеся смахивает с глаз слезинку. — Помни, мам. Я же не смогу жить без тебя.
* * *
Наша жизнь более или менее наладилась, и я уже стала забывать о той, ярославской, как я её про себя называла, истории. Олеся пошла в новую школу и даже стала лучше учиться. Ну а я? Я смогла вернуть долги, устроилась в очень приличную фирму и неплохо зарабатывала.
В тот день мне предстояла поездка в Сергиев Посад, и у меня не было никаких предчувствий. По свободной дороге я гнала машину с запредельной скоростью, наслаждаясь мощностью новенького автомобиля и свободной дорогой. Вспоминая потом, я могла бы сказать, что в тот момент была совершенно счастлива. На диске звучала моя любимая песня, ветер из открытого окна развевал волосы. Серой змейкой ускользало под колёса шоссе. Я чувствовала свои уверенные руки на руле и просто испытывала наслаждение от своего ребячества, уверенная в том, что в такой день со мной не может случиться ничего плохого. Услышать в такой обстановке звонок мобильного телефона я не могла. Музыка играла слишком громко, да я и не ждала звонков. Случайно, опустив на мгновение взгляд вниз, где лежал телефон, я увидела на экране лицо Олеси. Приглушив звук и сбавив скорость, я взяла трубку.
— Мам, ты должна остановиться! Срочно! Сейчас! Тормози!
Я вздрогнула.
— Олесь, ну что за глупости? Дорога свободная.
Её крик отозвался у меня в ушах. Я стала тормозить, ещё не осознавая, что просто выполняю её приказ.
— Ты остановилась?
— Да. Что случилось? Ты так кричала.
— Просто почувствовала, что с тобой может случиться беда. Обещай мне, что не поедешь туда.
— Хорошо, — выдохнула я, с ужасом наблюдая за промчавшейся мимо меня пожарной машиной.
Я развернулась, не обращая внимания на двойную полосу, и поехала обратно. Вечером в новостях передавали об аварии в тоннеле на Ярославском шоссе. На всякий случай я взяла мобильный и проверила время звонка. Олеся позвонила за три минуты до происшествия. Учитывая мою скорость и расстояние, я должна была оказаться там.
Татьяна Соловьёва © 2008
Обсудить на форуме |
|
