|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Фантастика 2008 Пётр Мамченко © 2008 Последний полёт стрелы Бой завершился. Последняя из тварей, изрубленная и исколотая со всех сторон, грузно осела на вытоптанную и омытую кровью землю. Еще крепко стиснуты пальцы солдат на рукоятях мечей и древках копий, но отдельные радостные возгласы уже сливаются в общий победный хор, торжествующий крик выживших. Победивших, вопреки нелюдской силе и злобе древнего врага.
Король оглядел свой клинок, покрытый фиолетовой кровью, и отбросил испорченное оружие в сторону. Даже если тщательно отмыть и заново наточить, меч уже изъеден и может сломаться в любой момент. Сталь не в силах безнаказанно лить кровь демонов. Придётся заново вооружать стражу и гвардию — тех, кто выжил. Победа одер-жана высокой ценой — но кто торгуется, если куплены тысячи жизней мирных людей, жен и детей, сохранены города и деревни, поля и леса, на которые уже не прольётся ярость адова воинства.
И будет мир и спокойствие — на десятки, если не сотни лет, пока вновь не переполнятся адские котлы, и не подрастут новые падишахи тьмы, способные объединить и повести за собой безумные орды.
Солдаты разбрелись по полю боя, высматривая — не шевельнётся ли кто из лежащих вперемешку с чудовищами людей, и безжалостно добивая всё ещё дышащих тварей. Демонов не берут в плен. За них не получишь выкуп и не приспособишь ни к какой работе — всё равно, что пытаться приручить бешеное животное. Разумны только высшие — но падишахи тьмы не станут общаться со смертными.
Король медленно шёл по полю боя. Ему бы радоваться, но дурные предчувствия не желали отпускать. Почему было лишь два падишаха, если разведчики видели троих? Неужели один отправился через перевал? Хотелось верить, что демоны, как это случается, передрались между собой и недостающий разорван и пожран собственными братьями.
Он в очередной раз отказался выпить, и скинуть, ко всем демонам, эти тяжеленные доспехи. О, он отпразднует победу вместе со всем королевством, но не раньше, чем ус-лышит сообщение от генерала Зиса, отправленного с резервом на помощь Корсагу.
Генералы и лорды, явившиеся по призыву сюзерена со своими дружинами, следовали за королём. Докладывали, говорили между собой, делясь впечатлениями и хвастаясь вкладом в битву. Король же лишь вглядывался в горную дорогу — до рези в глазах, до отупения. И первым заметил тёмный силуэт, во весь дух мчащийся с гор.
Всадник нёсся с безумной скоростью, не щадя скакуна, и свита короля притихла. Так не гонят несущие добрые вести, так спешат лишь желающие опередить беду.
Единорог посланника побывал в бою. Спиральный рог почернел от демонической крови, белоснежная шерсть вымокла от пота. Налитые кровью глаза сияли рубинами. Сам всадник казался невредимым, но в седле сидел неуверенно.
Свита расступилась, пропуская гонца к королю. Единорог замер, едва не касаясь рогом правителя и попытался лечь — эти огромные существа значительно превосходили лошадей ростом, и забраться им на спину или слезть вниз было делом непростым. Но силы подвели волшебного скакуна, он пошатнулся и с трудом удержался на копытах, жалобно застонав. Лорды зароптали — негоже так загонять благородное животное.
Гонцу пришлось слезать самому, медленно и мучительно. С середины высоты раненый солдат сорвался, и хотя приземлился удачно, на ногах бы явно не устоял, если бы один из генералов не поддержал его.
— Беда, Хранитель! — Этих слов ждали, готовились к ним, но, как водится, всё же оказались к ним не готовы. — Крепость на Седле Мира пала! Генерал Зис послал меня с вестью. Мы тесним демонов, но падишах тьмы уже прошёл перевал! Генерал преследует его, и просит о помощи.
Ужас сковал присутствующих. Страх — не за себя, за людей, оставшихся почти беззащитными, после того как все лорды привели на поле боя свои войска. Всего ожидали люди — требований помощи, вестей о страшных потерях, но не сообщения о том, что все их усилия пошли прахом. О том, на что способен даже слабейший падишах, говорилось в страшных сказках.
— А что делал Корсаг? — Король с трудом сдерживал ярость. Могучий маг должен был если не отбросить, то задержать владыку демонов до прибытия подкреплений. Ведь бой вёлся в скалах, в самом удобном месте для Мастера камня.
Гонец потупился и вздохнул.
— Неизвестно, Хранитель... Но выживший защитник крепости утверждал, что комендант Корсаг сбежал ещё до того, как падишах выбил ворота.
Лорды молчали, генералы совещались. Король закрыл лицо руками и сгорбился, придавленный обрушившейся бедой. Часть вины ложится и на него. Именно он, читающий души, назначил комендантом это ничтожество. Он ясно видел, что Корсаг трус и самовлюблённый негодяй, и потому отправил его туда, где недостатки мага причинят как можно меньше вреда. Кто мог предвидеть...
Нет! Предвидеть не мог никто, но готовиться к худшему он был обязан! Что стоило чуть ослабить войска и послать ещё одного из высших магов в крепость! Сожалениями делу не помочь.
— Единорога мне! — Войска бесполезны. Ни пешему, ни конному не догнать верховного демона. Оставалась только одна возможность — правитель страны должен призвать все свои силы и победить чудовище в одиночку.
Но единственный взгляд на пасущихся волшебных животных лишил свиту последней надежды. Все единороги сражались с тварями, все вымотаны, с рассыпающимися от демонической крови рогами. Лишь лунная дорога на чистом озере или реке в полнолуние восстановит их силы. На фоне измученных скакунов даже единорог гонца выглядел неплохо.
— Мой, государь! Возьми моего! — звонкий детский голос легко прорезал глухие перешёптывания свиты.
Король резко обернулся и невольно улыбнулся одними губами. Он не помнил имени знатного подростка в слишком больших фамильных латах, которому сам запретил участвовать в бою. Мальчишке ещё не было и пятнадцати, а с такой примесью старшей крови, предательски проявившейся в острых ушах, он вообще смотрелся десятилетним.
Но сейчас настал звёздный час юного лорда. Ведь он вёл личного единорога, воз-можно, единственного не бившегося сегодня. И пусть волшебное животное было тоже молодо, почти жеребёнок, на локоть выше крупного коня, но рог его чист и остёр, как игла, а голубые глаза чисты и сияют лукавством.
— Спасибо! — с чувством выдохнул король, принимая поводья и перевязь с роскошным мечом. Чар он не чуял, должно быть, обычная сталь, но всё же лучше, чем ничего. — У тебя замечательный скакун!
Лорды завистливо перешептывались. Личная благодарность короля в провинции ценилась повыше, чем медаль, к медали может представить любой из генералов.
— Его зовут Вьюнок, — печально вздохнул мальчишка, понимающий, как немного шансов у единорога пережить бешеную скачку и последующий бой с падишахом. — Он отлично выезжен, но сражаться не обучен. Он сделает всё, что потребуется!
— Я постараюсь вернуть твоего друга невредимым, — очень серьёзно сказал король. Хотя он и сам не слишком надеялся выжить в этом бою.
— Хранитель! — На этот раз его окликнул кто-то значительно старше. Он обернулся, уже зная, кто окликнул, и чего желает.
Дезог. Храбрый, талантливый генерал, любимец солдат. У этого незаурядного полководца был только один недостаток — он был чистокровным человеком. Трудно пове-рить, глядя на этого ветхого старца, что ему всего восемьдесят два года, что он младше остальных генералов и многих лордов. А ведь он сражался и в этом бою, пусть не своим любимым двуручником, а лёгкой эльфийской шпагой, и не один демон испытал её остроту.
— Ваш колчан пуст, государь. Позвольте мне быть первым!
Король вздохнул. Тяжело обижать старого заслуженного вояку, но ложь обидит его ещё вернее.
— Дезог, принимай командование над войсками, и... Да ты сам лучше меня знаешь, что делать дальше, — и тихонько добавил. — Прости меня, старина, у тебя нет магических способностей. Ты принесёшь больше пользы здесь.
Старик печально склонил седую голову и щёлкнул каблуками.
Уже взметнувшись в седло, король прочёл по губам генерала: «я так не хотел умирать в постели».
При всех их недостатках, люди всегда будут ядром королевства. Какой патриотизм и презрение к смерти! А ведь больше ни один из генералов или лордов не предложил. Как бы кстати сейчас были две-три стрелы...
Ветер упруго бьёт в лицо. Мерно ходят бока единорога, гремят кованные мифрилом копыта, чуть покачивается впереди грозный витой рог, способный пробить шкуру па-дишаха. Могучие, неутомимые, капризные, но невероятно преданные, настоящие партнёры истинных рыцарей. И пусть не каждый лорд мог позволить себе содержание такого четвероногого чуда, но если боец на коне приравнивается у полководцев к десяти — двенадцати пехотинцам, то рыцарь на единороге — к двум — трём сотням.
Скачи, Вьюнок, верный друг юного лорда. Сейчас каждая минута, что ты вырвешь у судьбы, может спасти сотни жизней. Знать бы, какой путь из трёх возможных изберёт падишах. И тот, кто осудит короля, молящего судьбу, чтобы демон направился к городу, а не ко дворцу, как бы подло это не звучало, никогда не был отцом и не терял родных и близких.
Впереди — группа людей. Разбойники? Даже самый безумный грабитель не нападёт на единорожника. Дорого обойдётся такая добыча, да и главное сокровище — волшебного скакуна, не подчинишь и не продашь.
Король узнал долговязую фигуру Зиса и натянул поводья. Вьюнок яро захрапел, почти зарычал, но остановился, лишь на несколько шагов промчавшись мимо генерала. Во все стороны брызнули искры и осколки камней. На мощёной камнем дороге остались глубокие борозды.
— Хранитель! — Генерал Зис добежал первым и вытянулся в струнку. — Мы не догнали падишаха. Нашли разорённую деревню и перебили демонов, но главный отправился дальше... В сторону дворца!
Король на миг прикрыл глаза, сглатывая вдруг ставшей горькой слюну.
Зис сострадательно засопел. Он бывал во дворце и не меньше прочих любил крошку Филис. Принцесса из рода Хранителей, самое очаровательное создание, вызывающее умиление и улыбку у любого, главное сокровище короля — и самое лакомое блюдо для демона, для которого весь мир познаётся через вкус.
— ...удалось поймать Корсага, — большую часть доклада генерала король пропустил, но знакомое имя привело его в себя.
Зис, дождавшись знака правителя, развернулся и замахал длинными руками. Уже через пару минут двое дюжих солдат швырнули под копыта Вьюнка связанного по рукам и ногам мага. Корсаг злобно зарычал и выругался, но сейчас его проклятья не имели силы. Верёвки, вымоченные в соке горького сольника, блокировали магические способности.
Почти без злобы, с отстранённой брезгливостью правитель рассматривал грузную тушу одного из сильнейших магов королевства. До чего же быстро расцветают пороки в человеческой душе, когда их тщательно взращивают. В последний раз он смотрел в душу Корсагу чуть больше года назад, но серый цвет трусости заполонил почти всё. Фиолетовый — подлость, и даже немного багровой злобы, которая буйно расцветала, когда маг смотрел на сюзерена.
— Ты можешь искупить свою вину...
— Не дождёшься! — истерично взвизгнул Корсаг, откатываясь на край дороги. — Почему я?! Почему я должен бороться с демонами? Положить жизнь, защищая солдатню и ваших тупых подданных? Это быдло не способно начертить пентаграмму, не знает языка рун! Пусть сгинут хоть все!
Маг взвыл и притих от увесистого пинка, щедро выданного Зисом.
— Я помогу! Я восстановил силы, и помогу справиться с падишахом — если дашь своё королевское слово... Помилование! Нет, оправдание! Тебе ведь неоткуда взять другого мага, государь! А о стреле и не мечтай! Тебе не нужны взятые против воли.
— Гырхан фугар! — Как всегда, в минуты волнения генерал Зис перешёл на язык кочевых племён. В его руке молнией сверкнул изогнутый нож, такими его зеленокожие свирепые родичи сдирают заживо кожу с самых презренных врагов. — Позвольте мне, Хранитель! Через десять минут он будет умолять Вас принять стрелу!
— Искреннее! — от заполошного визга мага звенело в ушах. — Только искреннее желание даёт настоящую силу! Не пытки, не угрозы!
— Ты не прав, — тихо сказал король. — Из сильного мага даже против воли выйдет неплохая стрела.
Зис зло ухмыльнулся и за шиворот поднял онемевшего от ужаса Корсага, протягивая труса королю.
Коснуться чужой, грязной души, ухватиться покрепче и дёрнуть... Запоздалый вопль пресёкся на полутоне. Стрела и впрямь вышла неплохая — серая, тяжёлая, как из камня. Правда, душам трусов не хватает меткости — но и мишень немалая.
Генерал брезгливо отбросил труп на край дороги:
— Закиньте его в ущелье, парни! Падаль не заслужила честного погребения.
— Но Ваше Благородие, это же маг! — Испуганно возразил один из солдат. — Будет являться по ночам...
Зис отмахнулся, с интересом глядя, как приобретение укладывается в колчан.
— Этот никуда не явится. Его душа в колчане у государя! — На зеленоватом лице было нешуточное беспокойство. — Одна! Только одна стрела, господин?!
Король спрятал глаза. В глухомани не выйдут навстречу старики древних родов, жаждущие наполнить колчан сюзерена и дать шанс на спасение внуков. Как бы не на-гнать падишаха с единственной стрелой.
Лишь мгновение Зис сомневался, а затем прыгнул вперёд и ухватил за узду единорога, не позволяя стронуться с места. Вьюнок предупреждающе захрапел, но бодаться не стал, не чувствуя враждебности.
— Возьми мою, государь! Я не уступлю отцу свирепостью!
Кто-то из солдат вполголоса ахнул, но остальные взирали на своего командира с немым восхищением. Зис — неважный полководец и плохой придворный, но всегда рубится в самом жарком месте, увлекая бойцов в безудержные атаки. О его воинской доблести и боевой удаче ходят легенды. Полуорк, дикарь, изгнанный из племени и нашедший своё место в человеческом королевстве. Свирепый воин, честный служака, любящий муж молодой дворянки. Всем бы такие чистые души, но — лишь крохи силы, мизерные способности к магии.
— Прости, Зис, но живым ты пригодишься королевству больше. Вот если бы твоим отцом был шаман, а не воин...
Вьюнок вновь набирал ход, в последний раз мелькнуло грустное лицо Зиса. Генерал до конца жизни не простит себе слабости — позорной радости, охватившей душу в миг, когда сюзерен отверг великую жертву.
«Я плоть от плоти, кровь от крови твоей, земля, я сердце твоё и исток. Будь со мной, дыши в одном ритме, пой в такт, грезь общими снами. Мы едины, поделись своей силой — и я верну её сторицей, когда падёт обжигающий души и мутящий воды».
Не просто идти вслед за демоном. Падишах одним своим присутствием оскверняет древние силы. Вянут и осыпаются волшебные растения, стонут деревья с опавшими листьями, воняют источники, сочащиеся грязью и слизью. Мелкие животные жалкими трупиками раскинулись на полянах. Несколько зверей покрупнее, одержимые демоническим бешенством, пытались напасть на единорога.
Падишах просто прошёл здесь! Что будет с местом, где он решит осесть?
Вьюнок устало храпит, осквернённая земля не желает делиться силой, и волшебный зверь давно бы упал без сил, если бы король не подпитывал его магией, притянутой из дальних пределов, не тронутых порчей. Но и так единорогу недолго осталось, если не удастся вскоре отыскать чистый источник.
— Терпи, Вьюнок, постарайся малыш. Хрустальный Звон близко, уж такую реку не осквернить даже падишаху!
Единорог зашагал веселее, в три скачка преодолел последнее расстояние, услышав шум реки и замер на берегу. Заржал-застонал в смертной тоске, глядя на широкую, полноводную, чёрно-оранжевую реку, ещё вчера поражавшую своей хрустальной прозрачностью.
Король без сил осел в седле. Ну что ему стоило чуть задержаться и запастись водой? Должно быть, поганый демон специализируется на осквернении!
— Ты пришёл... — нежный голос звучал, как весенняя капель.
Из грязной, отвратительной воды на берег выходила на диво красивая женщина. Нежная полупрозрачная кожа исчерчена масляными пятнами, обвисшие лохмотья когда-то красивого платья не скрывают женственной фигуры. Длинные зелёные волосы спутаны, и только бездонные синие глаза без зрачков мерцают привычной робостью.
— Я наяда Сифель, жена честного плотогона Тома.
Король молча поклонился, скрывая удивление. Этот плотогон удивительный человек, раз одна из озорных и пугливых нимф реки полюбила его. Помнится, среди при-ятелей Филис он замечал детей воды, не потомство ли Сифель?
Слабые руки наяды с трудом подняли из мутной воды массивную раковину.
Король спешился и помог наяде. Вряд ли речная женщина явилась просто перекинуться парой слов.
— Мы сберегли немного чистой воды.
Прозрачная струя брызнула из раковины, и единорог жадно приник к рукотворному источнику, фыркая и разбрызгивая хрустальные капли. Король напился после скакуна, отгоняя невольную мысль о том, что из раковины вытекло уже много больше воды, чем могло там поместиться. Нельзя сомневаться в хрупкой магии природных духов, её так просто разрушить.
— Отдохни немного, Хранитель, сеятель скверны — страшный противник, не стоит являться на бой измотанным...
— Ты видела его, — тут же заинтересовался король, — как давно он прошёл?
Наяда жалобно застонала и закрыла лицо руками. Обычное заблуждение природных духов: «Не вижу зла — не поддаюсь злу».
Но добрые духи плохого не посоветуют. Правитель послушно присел рядом с улёгшимся единорогом и прикрыл глаза. Сифель ходила вокруг и брызгала на них из раковины, что-то нашептывая. Усталость отступала.
Королю даже удалось на несколько минут заснуть, но сон не принёс спокойствия. Во сне он видел прошедшую битву.
Орда в безумном порыве мчится в атаку, старший падишах, самый сильный и большой, несётся первым, разевая все три пасти и растопыривая целый лес когтей и игл. Усилия всех магов понадобились бы, чтобы не остановить даже, лишь замедлить этот безумный порыв. Но у короля есть грозное оружие — и первой извлекается серебряная стрела, немыслимой силы душа отца, прежнего короля, двадцать лет ждавшая в колчане этой минуты.
Даже сам стрелок не представлял, какой силы будет этот первый выстрел. Ослепительный свет вспыхнул в центре атакующей волны, разбрасывая и разрывая ближайших тварей, обжигая и ослепляя тех, что подальше. Разрозненный хор воплей и визга сопровождал это деяние. Взломанная и перемешанная волна атакующих демонов зако-лебалась и замерла, твари растерянно оглядывались, пытаясь отыскать лидера.
И только когда атакующие порядки гвардии королевства вломились в ряды адова воинства, странный град пал на шлемы и головы бойцов — обожжённые клочья плоти, куски костей и игл, всё, что осталось от первого падишаха.
Второй владыка демонов был хитрее и осторожней. Он относился к очень редкому типу «заклинателей», лишь на миг появлялся, швырял чудовищной силы заклинания и тут же скрывался за пологом невидимости, а то и нырял в полумир, превращаясь для людей в недосягаемую и неуязвимую размытую тень.
Король проклинал всё на свете, выслеживая хитрого трусливого врага. Каждый крик умирающего человека ранил душу хранителя королевства, боль ран и страх смерти, трепет сотен душ, покидающих этот мир сжимали сердце мертвенным холодом. Но правитель восседал на своём рвущемся в бой единороге, и вместе с ним на холме не-подвижно застыл резервный полк, самый надёжный и боеспособный, три мага, готовых отразить любую магическую атаку и закованные в мифрил рыцари на единорогах. Цвет войска, ядро армии, вынужденное стоять в стороне от схватки, глядя, как твари теснят их товарищей.
Дважды король стрелял по наитию, угадывая место появления падишаха, но высший демон ловко заслонялся собственными подданными, заставляя тратить драгоценные стрелы на мелочь. И лишь когда верховный маг, древний старец, уверенно ткнул пальцем в пустое, на первый взгляд место, стрела нашла зазевавшегося заклинателя.
И ринулись, наконец, в бой неистовые рыцари на единорогах, смяли, опрокинули левое крыло орды, а маги на пределе сил удерживали раненого падишаха, пока король не добил его почти в упор двумя последними, самыми слабыми стрелами.
Уже ушёл в горы резерв генерала Зиса, последние твари окружались и добивались, после гибели второго падишаха утратившие единое стремление и превратившиеся в просто очень опасных животных...
Дыхание с хрипом рвалось из груди, правитель поднялся на ноги, судорожно сжимая колчан. После сна трудно понять — относилась душевная боль к прошлому из сна, или к настоящему.
Сифель всё ещё была здесь, хотя духи, даже оказав помощь, обычно спешно скрывались при первой же возможности. Тонкие женские пальчики расчёсывали гриву единорога, и Вьюнок млел от удовольствия.
— Спасибо тебе Сифель, — мягко сказал король, нарушая идиллию, — хотелось бы ещё насладиться твоим бесценным обществом, но мы торопимся.
Наяда кивнула и подобрала свою раковину, на этот раз безо всякого труда. Запасы воды ушли на нужды истомлённых жаждой и усталостью путников.
Вьюнок обиженно покосился на неугомонного седока, успевшего устроиться в седле, и с тяжким вздохом поднялся.
Женщина сосредоточенно лила драгоценные остатки чистой воды прямо в изгаженную реку. Затем отбросила пустую раковину, взялась за поводья единорога и потянула его за собой.
Король замер в ожидании. Волшебные скакуны очень привередливы, и правитель уже смирился с мыслью, что придётся сделать крюк до ближайшего моста, Вьюнок умер бы, но не согласился переходить вброд осквернённую воду. Но сейчас могучее животное послушно следовало за маленькой женщиной, хотя она уже по щиколотку зашла в чёрно-оранжевую грязь.
Мощное копыто коснулось поверхности воды, но не погрузилось, а нашло опору, за ним — следующее. Свесившийся с седла король с трудом разглядел тоненькую прозрачную льдинку, образованную чистой водой и магией наяды. Льдинка прогибалась, но пока выдерживала тяжесть всадника.
Сифель упёрлась руками в льдину и с усилием оттолкнула её от берега. Стремнина подхватила необычное судёнышко и потащила по течению. Испоганенная вода будто вскипела вокруг. Очарованный всадник едва успевал ухватить взглядом взмах полупрозрачной руки, плавный изгиб талии, любопытный глаз. Речные духи вмиг остановили льдину и понесли против течения. Быстрее, ещё быстрее, пока очертания деревьев по берегам не слились в сходящийся вдали туннель. Такая скорость не снилась даже единорогам. Не одна хрупкая наяда, но вся могучая, осквернённая, но не сдавшаяся река пришла на помощь хранителю. В этот миг было легко поверить, что духи реки победят скверну, и в древнем русле вновь будут течь воды хрустальной чистоты.
Захватывающая дух поездка длилась недолго. Мелькнул крутой поворот русла, и льдина стала замедляться, а затем уткнулась в песчаный берег противоположной сто-роны. Сейчас король не жалел о недолгом отдыхе. Помощь реки сократила их путь часа на два, не меньше!
— Спасибо вам, речные жители! — с чувством выдохнул правитель, но лишь лёгкий всплеск был ему ответом. Только Сифель вышла на песок вслед за единорогом.
— У меня просьба, Хранитель.
Король тяжело вздохнул. У него было неприятное подозрение, что именно могло понадобиться от него скромной наяде. Только бы он ошибался! Может, честному плотогону Тому позарез нужно дворянство. Или духов реки обижает недобрый маг. Это было бы просто, и не требовало б мучительного выбора.
— Мой храбрый муж ушёл в ополчение.
Король спрятал взгляд. Если из гвардии погиб каждый второй, то из ополчения выжил только один из десятка. Какие бы заклинания не накладывала наяда на своего пло-тогона, как бы не молила своих речных богов, будет чудом, если Том вернётся к реке и позовёт свою возлюбленную.
— Мы спрятались в реке, как обычно, но когда сеятель скверны пришёл к воде, мои мальчики вышли ему навстречу, чтобы защитить реку и маленькую Филис.
По щёкам наяды медленно текли слёзы. Король тяжело вздохнул. Боль маленькой нимфы рвала его душу. Волшебные создания хрупки и чувствительны, это людям не привыкать к гибели детей.
— Дол и Джек, им было всего лишь девять и двенадцать, только на несколько минут они смогли сдержать чудовище.
Король был поражён, оглушён, пристыжен и восхищён. Не только, а целых несколько минут! Преградить путь падишаху... Остановить. Какие рыцари получились бы их этих маленьких героев, какие стойкость и мужество! Таким без раздумий можно доверить единорогов, да что там, он бы не возражал, если бы один из этих отчаянных мальчишек однажды повел под венец Филис.
— Сеятель скверны пожрал их тела и души... Ни капли не вернулось в реку. Но я верю, что хотя бы души их можно спасти. Я хочу быть одной из стрел, что поразят убийцу моих детей, Хранитель! Всё, что я могу сделать для них...
Король вздохнул. Какая стрела может выйти из этой хрупкой женщины, это не человек и не орк, душа наяды сияет древней могучей магией. Но вправе ли он...
— Ты уверена, Сифель? Променять бессмертие на краткий полёт, ослабить реку... А твой плотогон?
Наяда решительно кивнула.
— Я уже стала смертной, когда решилась подарить своему любимому детей. И река не обеднеет — моя дочь заменит меня.
Король посмотрел туда, где только что плеснула вода и успел заметить, как нырнула обратно в реку рыжая пятилетняя кроха, такой цвет волос не свойственен речным духам.
И когда решившийся правитель протянул руку, зажмурившаяся наяда тихо прошептала:
— А Том поймёт меня... И простит...
Лишённое души тело наяды пролилось чистой водой и впиталось в песок.
Кто сказал, что робкие природные духи не умеют ненавидеть? Пусть бы посмотрел на прозрачную, будто отлитую из хрусталя стрелу души Сифель. Бритвенно — острый наконечник, хищно блестящий всеми гранями, недобрый холод накопленной магии. Даже в бою, за бронёй и защитными заклинаниями такая стрела найдёт и поразит врага. И нет силы, способной отклонить эту святую ненависть.
Вьюнок в два скачка преодолел обрыв и выбрался на лесную дорогу. И копыта мерно застучали по утоптанной земле.
От резкого укола в сердце король невольно качнулся в седле. Это была даже не уверенность, а твёрдое знание, что произошло что-то ужасное.
Дрожащей рукой король взялся за колчан, легко нащупав через тонкую кожу три стрелы.
ТРИ...
Никогда эта цифра не казалась ему какой-то особенной. Но сейчас в ней для него сосредоточилось всё мировое зло. Три...
Опустив глаза, король уже знал, что увидит. Третья, лишняя стрела, была серебряной. Короткая, на треть короче остальных, с нежным шелковистым блеском, она лас-кала держащие её пальцы. Филис...
Как будто кто-то украл все цвета, и мир стал тусклым и серым. Как будто сердце оледенело и покрылось мёртвой корой. Всё вдруг утратило смысл, и лишь где-то на краю сознания было лёгкое удивление — куда это так спешит этот единорог снизу?
Дрожащие пальцы далеко не сразу уловили едва уловимое биение. Редко-редко, едва заметно, но серебряная стрела трепетала. Мягко вздрагивала, отмечая далёкое дыхание. Безумная надежда обрушилась холодным водопадом, вырывая из омута отчаяния. Как это ни странно, но маленькая принцесса ещё жива, и, может быть, ещё удастся вернуть душу дочери в тело.
Бережно и нежно король опустил стрелу в колчан, и дал шенкелей единорогу.
— Торопись, Вьюнок! Беги изо всех сил. Мы должны успеть! Нет — мы успеем!
Поднял к глазам королевский перстень с гербом — серебряная стрела меж распахнутых белых крыльев и отчаянно взмолился, призывая Первого Хранителя:
— Услышь меня, Первый! Спаси и сохрани Филис, твоего потомка! Не дай оборваться едва начатой жизни, и пусть не придётся мне стрелять душой собственного ребёнка!
Оставалось только уповать на старую легенду об основателе их рода. Об ангеле смерти, посланном за душой юной девушки, раненой демоном. О том, как крылатый вестник полюбил несчастную, и презрев приказ, исцелил страшные раны, назвав себя хранителем.
Он умело сражался, этот Первый Хранитель, и учил людей владению оружием и боевой магии. Отряды неистового ангела вытесняли демонов с человеческих земель, но в последнем бою сам Великий падишах, владыка всех демонов, вышел против Первого Хранителя. Израненный, умирающий ангел не сдался. Свои крылья он превратил в лук и выстрелил во врага собственной бессмертной душой.
И Падишах пал, но серебряная стрела не утратила остатков силы. Она не могла вернуться к хозяину, растаявшему в ярком свете и ворохе перьев, а легла в руки ново-рождённому сыну Хранителя, будущего короля.
Вдали мелькнул, наконец, серый замок. Единорог захрапел, да и сам король чувствовал, что падишах рядом. От невыносимого смрада душил кашель и слезились глаза. Растрескавшаяся, иссохшая земля, глухим барабаном отзывалась на удары копыт. А ещё вчера здесь был дивный луг с полевыми цветами, обычное место игр маленькой Филис. Что так задержало осквернителя? Там, где сеятель скверны задержится хотя бы на сутки, даже мертвецы поднимаются с кладбищ.
Ещё минута — и они вырвались на тракт, сразу же увидев падишаха. Могучий демон почти доставал макушкой до края крепостной стены. Сейчас обожравшаяся тварь была крупнее павших в бою братьев. Страшно было даже подумать, сколько магии и душ поглотил демон, чтобы вырасти настолько.
Сверкающий бело-голубой лёд целиком покрывал чудовище. Падишах застыл в шаге от замка. Жуткие щупальца были уже воздеты для сокрушительного удара, и замершее мгновение перед катастрофой наполняло сердце каким-то первобытным ужасом. Эта сцена заслуживала кисти талантливого художника — само разрушение и хаос, остановленные перед оплотом порядка.
Очевидно, испуганная Филис воспользовалась первым попавшимся заклинанием из книги придворного мага, едва не убив себя чрезмерным усилием. Но даже этот подвиг, едва не стоивший жизни ребёнку, оказался бы напрасным, если бы духи реки не помогли. Магический лёд крошился и сходил целыми пластами, не выдерживая чудовищного напора демона.
Вокруг падишаха муравьями сновали люди. Дряхлые старики и юнцы, едва начавшие обучение, жалкие остатки воинства, не взятые на поле боя. Кто мог ожидать, что им предстоит самая отчаянная битва? С разнородным оружием, без поддержки магов и рыцарей, старики и дети с упорством обречённых кололи и рубили безжалостного врага, не надеясь на победу. Если бы Филис попалось заклинание паралича... Сейчас её лёд не только сковывал, но и защищал чудовище, а миг, когда чары распадутся, станет последним для храбрецов.
Земля вздрогнула. Падишах рвался на волю с яростью берсерка. Король видел, как сорвались вместе с осколками льда три бойца с пиками, почти вскарабкавшиеся по скользкой туше к голове твари. Два щупальца из четырёх, освободившись, не стали завершать удар по стене, а хлестнули по земле, сметая людей, как мошкару.
— Наддай, Вьюнок. — Голос короля был спокоен и холоден. Никакие чувства не должны помешать Хранителю точно послать стрелу.
Верный лук из чёрного тиса, с накладками из костей виверны уже в руках, тетива из паутины скального паука проверена и натянута. Хранитель может быть плохим прави-телем и полководцем, отвратительным фехтовальщиком и наездником, но луком должен владеть в совершенстве. Это долг перед родом и страной.
Расстояние сокращалось с каждым мгновеньем, ещё немного — и можно будет стрелять. Со скрежетом трескающегося льда гигантская голова демона повернулась к всаднику. Падишах знал, которая из копошащихся далеко внизу букашек самый опасный противник.
Распахнулась во всю ширь пасть, способная по размерам поспорить с крепостными воротами. Сначала был только тонкий свист, от которого закладывало уши, но затем почти прозрачный газ стал стремительно темнеть, и через считанные биения сердца всё заволокло густым оранжевым туманом.
Страшные крики гибнущих людей доносились от крепости, но король не стал останавливать скакуна. Только набросил плащ на лук, чтобы не отсырела драгоценная тетива, да прикрыл глаза свободной рукой. А уже в следующий миг растекающиеся облака оранжевого тумана обрушились на них.
Жалобно заржал от боли Вьюнок, все открытые участки кожи как будто обдало крутым кипятком. Дальше — больше, казалось, кожу сдирают живьём. Единорог замедлил свой бег, затем совсем остановился, несчастное животное ощутимо дрожало от боли и страха.
— Потерпи, малыш, — тихо шепнул правитель, стараясь не думать, отчего во рту привкус железа — от ядовитого тумана или собственной крови. — Сейчас развеется.
Он мог бы стрелять прямо отсюда, чудовище пока не может сдвинуться с места, а расстояние подходящее. Но чтобы убить падишаха, нужно стрелять в сердце, иначе рана не будет смертельной. Стреляя наугад можно убить высшего демона только серебряной стрелой души королевского рода.
— Сейчас!
Туман оседал и сейчас доходил только до груди единорога. Глаза немилосердно пекло, как и обожжённые ядом лёгкие. Страшно было даже подумать, чтобы с ним было, не береги он зрение и не задерживай дыхание, сколько хватало сил. Кожа покраснела и вздулась пузырями, любое движение причиняло боль. Вьюнку было ещё хуже, он уже не ржал, а протяжно стонал с трудом удерживая равновесие.
Времени на раздумья не было — падишах уже увидел их, и толстенное щупальце взвилось чудовищной плетью, чтобы прихлопнуть назойливого Хранителя.
Король одним движением выдернул из колчана серую стрелу и тут же выпустил её, как привык, почти не целясь, на выдохе. И потом уже ощутил боль в пальцах, где обожжённая оранжевым туманом кожа оказалась сорвана тетивой.
Каменная стрела, выпущенная мощным луком, тем не менее летела неестественно медленно, неохотно, и падишаху не составило труда изменить направление удара и прихлопнуть её колоссальным щупальцем.
— Корсаг, — с ненавистью процедил король. — Трус, предатель вонючий!
Его не утешило даже то, что щупальце, соприкоснувшееся с душой мага, окаменело до основания, слишком слабый результат для почти пустого колчана Хранителя!
Следующую стрелу король даже не успел достать. Падишах ударил первым.
Вьюнок раньше всадника заметил второе щупальце, подобравшееся снизу и вплоть до удара таившееся в тумане. Боевой единорог попытался бы перепрыгнуть живой хлыст, а плохо выезженный откатился бы, забыв о всаднике. Молодой скакун предпочёл встать на дыбы и ударить врага рогом.
Хранитель пушинкой вылетел из седла, больно ударившись о землю плечом и выбив пару зубов верхним концом лука. Правда, всё это было мелочью в сравнении с участью единорога, превращённого в кровавую лепёшку. Только рваная рана на щупальце, сочащаяся фиолетовой слизью, напоминала о храбром Вьюнке.
Хрустальную стрелу король пустил, едва поднявшись на одно колено. Душа наяды блеснула солнечным зайчиком, и с лёгкостью прошив щупальце, которым падишах надумал защититься, ударила точно между двумя верхними конечностями демона.
Вопль твари слышало всё королевство. Вся собранная сила и ненависть маленькой нимфы сейчас выплёскивались из стрелы, терзая плоть демона. Падишах бессильно осел, роняя фиолетовые хлопья из пасти, но упрямо цеплялся за жизнь. Тяжёлые щупальца едва шевелились, фиолетовая кровь ручьём хлестала из опасной раны.
Хранитель дрожащей рукой достал из колчана последнюю стрелу. Филис... Как могло такое случиться?! Если не добить демона сейчас, он оправится, слишком много сил накопил падишах, опустошая королевство. Должно быть, высшие силы прогневались на Первого Хранителя и его род, если отцу приходится стрелять душой дочери... Но выбора нет, армия не успеет придти на подмогу. Да и предай он страну, Филис не спасти, ведь падишах шёл именно сюда, желая отведать серебряной души.
Маленькая стрела ласкала пальцы, чувствуя родича, а солёные слёзы жгли изъеденное ядом лицо. «Прости меня, дочка! Я не смог...»
— Постой, государь! — хриплый голос раздался снизу.
Окликнувший короля производил странное впечатление. С ног до головы покрытый короткой серой шерстью, маленький и сгорбленный, с удивительно длинными руками. В громоздких, неудобных латах. Как будто кто-то ради шутки нарядил обезьяну в доспехи королевской гвардии.
Кобольд, один из маленького подгорного народца, почти истреблённого гномами. Отличные кузнецы и механики, изумительные шахтёры и ювелиры, почти не показывающиеся на поверхности земли, но ведущие дела со всеми торговцами королевства. Почему в доспехах, среди бела дня, когда яркое солнце невыносимо для огромных глаз подземного жителя?
— Позволь мне... Демон обрушил наши холмы, даже не заметив. Я слаб, мне не под силу отомстить за своих родичей. Возьми мою стрелу — и мою признательность.
Король выдохнул. Подло надеяться, что стрела карлика позволит сохранить стрелу дочки. И бесчестно принять такой дар, даже не спросив, молод или стар кобольд, и не прервётся ли род серых карликов с этой стрелой.
Две ладони сошлись в крепком мужском рукопожатии, и подгорный житель осыпался серым песком, а в руке правителя осталась стрела. Далеко не такая мощная, как стрелы мага или наяды, угольно-чёрная, с очень сложным, едва ли не в треть длинны, наконечником; из тех, запретных, что нанеся удар, раскалываются на десятки частей, разрывая в кашу плоть врага.
Демон слабо пошевелился, и король не стал медлить, сразу же вновь взявшись за лук. Магический лёд растаял, освободив единственную часть, которую почти не затро-нула общая слабость. Неимоверно длинный, тонкий сегментный хвост твари не мог причинить таких разрушений как щупальца, но был гораздо быстрее.
Хранитель в последний момент увидел летящее в него жало, и, пожалуй, мог бы даже увернуться, но пальцы уже отпускали оперение чёрной стрелы, отправляя её в полёт. Любой рывок сейчас испортил бы выстрел.
Стрела отправилась в свой точно выверенный путь, а король взлетел высоко вверх, проколотый насквозь острым хвостом демона. Больно было только в первый миг, плоское лезвие жала перерубило позвоночник, лишив чувствительности всю нижнюю часть тела.
С огорчением правитель сопроводил взглядом выпавший из рук лук. Правда, он и так был уверен, что могучее оружие уже не понадобится. Сейчас, на грани смерти, Хранитель вдруг понял, что совсем не трудно повторить трюк предка, посылая свою, а не дочкину стрелу. И для этого не нужно материальное оружие.
Стрела кобольда достигла цели, и враз утративший упругость хвост обрушился на истерзанную землю вместе с королём.
Хранитель всё ещё мог действовать руками, хотя из-за хвоста даже не было возможности поменять положение. Но ему не нужно было видеть, он и так знал, что чёрная стрела продолжает свою разрушительную работу, разлетаясь на всё более мелкие осколки и превращая органы демона в фарш. Он смог, он исполнил свой долг перед королевством и подданными. Остался долг перед дочерью и землёй.
Серебряная стрела оказалась полностью залита его кровью, и король протёр её рукавом, чтобы в последний раз полюбоваться царственным блеском души малышки.
— Лети обратно, Филис. Ты сможешь найти себя и вернуться. Не пришло ещё время твоего последнего полёта. Ты станешь хорошей Хранительницей, раз в десять лет ос-тановила демона. Стань же ещё хорошей королевой, женой и матерью. Постарайся, чтобы твой жизненный путь был длиннее, чем мой, и счастливее. Лети, дочка, прощай... и прости.
Стрелы больше не было в руке. Правитель знал, что она вернулась, не заблудившись и не опоздав, так же точно, как чувствовал, что только что падишах испустил дух. Будет не просто избавиться от этой горы зловонной плоти. Но обожжённая и отравленная демоном земля не станет безжизненной пустыней.
«Я плоть от плоти, кровь от крови твоей, земля, я сердце твоё и исток. Будь со мной, дыши в одном ритме, пой в такт, грезь общими снами. Мы едины, прими мою силу, исцели свои раны, цвети и живи. Я возвращаю взятое, я отдаю сущее, не скорби обо мне, но радуйся новому дню».
И ему показалось, что за спиной раскрываются крылья.
Женщины королевского замка от начала и до конца видели страшный поединок Хранителя с падишахом. Все мужчины вышли на последний бой, даже робкий секретарь канцлера и дряхлый конюх. Кое-кого из самых бойких девушек пришлось останавливать силой. Толку в бою от них никакого, но есть долг перед маленькой принцессой.
Видели женщины и то, как серебристый столб света ударил в небо, наполнив свечением лёгкие облака. А ближе к вечеру был дождь, щедро оросивший королевство, и от чудесной влаги земля очищалась от чёрной грязи и оранжевой ядовитой пыли, расцветая на глазах. Высохшие деревья выбрасывали молодые зелёные листья, отравленные источники вновь журчали чистой водой.
Даже страшные раны, нанесённые демонами, заживали без следа, и солдаты, устало возвращающиеся с поля боя, радостно смеялись и радовались живительной влаге. Лишь маги, да носители старшей крови стояли молча, прощаясь с Хранителем. И жалобно ржал королевский единорог, понявший, что хозяин не вернётся.
От шума дождя в своей мягкой постели проснулась маленькая хрупкая девочка, со смешными светлыми косичками и не по-детски серьёзными зелёными глазами.
Прямо в пижаме она выбежала под дождь на балкон, и невозможно было понять, слёзы текут по детскому лицу, или капли дождя. Филис никто ничего не осмелился сказать, но она прекрасно знала всё сама.
В маленьких ручках была зажата длинная, красивая серебряная стрела. Самое могучее оружие этого мира, прощальный дар отца.
Первое сокровище юной королевы. Пётр Мамченко © 2008
Обсудить на форуме |
|
