|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Будущее человечества Рашид Полухин © 2005 Индюшачье сало Мы ненавидели их, они презирали нас. Мы жаждали их уничтожения, они нас просто не замечали. Мы желали им только одного — смерти, они про нас вообще не думали. Мы не знали, кто они такие, чувствовали только — они не мы.
Наша жизнь напоминала сон. Добрый влажный мир, вечно приподнятое настроение в дымке тумана. Мы много работали и весело отдыхали. Не было того развлечения, которое бы мы не попробовали. Но мы не знали счастья, и нам не хотелось жить. Мы не шли сами, нас вели. И мы не знали куда, и нам было всё равно. Почти.
Мы общались, и общались они. Между собой, для них нас не было. Они повторяли за нами то, что давно сказали мы. И тогда их слова считались истиной для нас. Мы их не видели, они были слишком важны. Почему-то мы их всегда слушались и боялись. Если они нам говорили как-то думать или что-то делать, мы выполняли приказы. Потом опять переходили на своё, а они нас вновь одёргивали.
Однажды исчезла Тася, и тогда появился я, Александр. Раньше были просто мы, а когда пропала она, вспомнил себя. Понял, что из-за них. Как будто током шибануло. Резкая боль, резь в глазах и отвратительный вкус во рту. Проснулся и ощутил себя наркоманом во время ломки. Мы все такие были — хиппи потребления, муравьишки огромного механизма.
Работал аналитиком одной из закрытых служб. Хватило ума сделать вид, что ничего не произошло. То есть, сымитировал реакцию — заметил, огорчился, ничего не понял. Они за мной какое-то время наблюдали. С полгода где-то, потом поверили. Приняли за чистую монету тихую игру. А почему бы и нет? Генокод рассчитан, маленький шажок записан и заархивирован в электронном банке данных. Строились линии моего поведения, я соответствовал. Они отстали.
Единственное, что мне принадлежало — мысли. Думал, редкое и опасное занятие для нас. Даже для тех, кто работал на них в специальных службах. Офицеров безопасности, как раз, принимали за них. И ошибались. Такие же пешки, ввод и приём данных, первичная обработка. Плюс гораздо более интенсивное промывание мозгов, чем у остальных. Ещё меньшая степень и без того мизерной свободы за таинство причастности.
Стал ковыряться, очень-очень осторожно. Нашёл неплохое прикрытие — музыка. Что плохого в старых записях? Какая опасность или подвох? Где здесь революционный криминал?
Они меня не трогали — у всех служащих какие-то хобби. Им предпочтительней были те, кто не увлекался сексом или автогонками. Что-то тихое, спокойное, размеренное. Чтобы по часам и никаких форс мажоров. И я возился со старыми пластинками, кассетами, дисками, записями в древних форматах.
Слушал там-тамы и гитару, плач флейты и скрипичное соло под аккорды фортепиано. Больше всего меня заводили барабаны, заставляли чаще биться сердце и пульсировать кровь в висках. Перед глазами вставали какие-то неясные образы, неведомые мне. Стал дольше задерживаться в спортивном зале, прибавил в мускулатуре.
Обеденные перерывы как-то сами собой переместились из кабинета в офицерскую столовую, где были растения и малахитовые стены. А на выходные чаще выезжал в Заповедник у Кольцевой Автострады. Там тоже всё было засажено растительностью, и встречались мелкие животные и птицы. Хотя по музыке чувствовал — есть ещё нечто, неведомое мне, чего никогда раньше видеть не приходилось.
Продолжал слушать архаичную музыку, аккорды и тремоло несли информацию. О том, что было и исчезло. Слишком резкие звуки, много чувств, глубже за счёт недостатков.
Всё больше задумался о диких, наших врагах. Только наших ли? Или чужих. Боялся идти дальше, не из-за страха, а чтоб не почувствовали неестественности моего поведения.
Но чем больше старался себя контролировать, тем более тяжело давалось. Начал казаться флегматиком даже родному начальству. Впрочем, у нас за пассивность не расстреливали, если человек продолжал функционировать. Только наставляли на путь праведный. Капитан Роки пошутил над моей сексуальностью. В отличие от других, у меня не завелось новой любовницы. Конечно, это должно было казаться всем странным.
Понял тут, насколько далеко зашёл и как подозрительно выгляжу.
Исправить положение дел представлялось не таким и простым делом. Конечно, мог завести себе красивую чувственную дешёвку и пудрить ей мозги. Фешенебельные рестораны в центре, походы по вернисажам на вершинах небоскрёбов вполне доступны полугосударственному кошельку служащего серьёзного ведомства.
Даже начал играть с длинноногой продавщицей-моделью одного из престижных бутиков. Пригласил в аниме-даунтаун, закрутил в киберламбаде, вывез на смотровую площадку Игл-Билдинга (как ей там раньше не приходилось бывать, удивился). А потом отвел в номер отеля и провел весьма и весьма недурственную ночь.
С утра, пока молоденькая красотка ещё посапывала у меня на груди, теребил её ушко и размышлял. Нет, наши не поверили бы, если бы ограничился только этой простушкой. Для естественного поведения должен был бы менять таких любовниц каждые две декады. Или завести себе что-то серьёзное. Аккуратно переложил голову ночной подруги на перину, оделся, вышел из номера.
По дороге на работу размышлял, как завести настоящую женщину. Которая бы не вызвала сомнений в блефе. Требовалось приложение всех сил, иначе бы никто не поверил. Нужна была такая игра, которая бы переросла в действительность. Предприятие означало бы отказ от каких-либо поисков и возврат в то состояние, в котором пребывал до утраты Таис. Снова перестал бы быть собой.
Прямо у служебного входа нашего ведомства вылез из канализационного люка заросший бомж. Он дико посмотрел на меня, выставил грязные руки перед собой, пошатнулся, упал. Подъехала машина уборщиков, бродягу забрали. Рассмотрел на засаленном рукаве бездомного знак санитарно-медицинской службы.
В обеденный перерыв пригласил Надю, математика-статистика нашего отдела, на кофе. Мы были равны с ней по возрасту и по званию. Всегда чуть-чуть любовался её негромкой красотой. В маленьких морщинках под глазами у Нади таились воспоминания о насыщенных ночах с кем-то неизвестным. Но не сегодня, а когда-то чуть раньше. Темноватая печаль складок вызывала не ревность, а желание.
— Что ты от меня хочешь? — она спросила почти сразу. Надя — тонкий человек, на мой вкус. Обладали с ней практически одинаковым уровнем интеллекта, больше понимал реальное положение вещей, а она родилась женщиной.
— Нравлюсь тебе, Надя, — с ней нельзя было играть.
Она перевела глаза с тарелки на бар у входа в столовую. Кивнула:
— Только я тебе нет.
И что ей мог ответить? Объяснить по своих-чужих и интерес к диким? Да, позвал её в бар, из-за её неравнодушия. Никто бы не засомневался в моём подлинном интересе к ней. Надя того стоила.
— Ты мне нужна, и я от тебя не уйду.
Её почти жалкая улыбка вызвала во мне злость на самого себя. Надю только что оскорбил человек, который ей очень нравился — я. Молчала недолго, не только женщина, но и офицер-математик:
— Играешь во что-то.
— Да, ты надёжный партнёр. Жизнь не вечная.
— Саш, ты перестал верить в любовь и решил сделать карьеру?
Что я ей мог ответить?
— Да.
Забавлялись с Надей: циничный юмор, очень быстро отношения переросли игру, превратились в настоящие. Она знала, что недоговаривал, понимала по-своему, создавала забавные маленькие тайны. Доставляло настоящее удовольствие их разгадывать, иногда с армейским ножом у горла.
Было очень весело по вечерам в городе и приятно ночью в постели. Офицеры из ведомства над нами посмеивались, немного следили, естественно. Связи между служащими не поощрялись, только у курсантов.
А так — не разовый перепих, а серьёзно, как брак. Или при выполнении задания, тут уж никуда не деться. Когда-то у нас внедряли связи между сотрудниками для «создание атмосферы семейности и близкой дружбы». Однако, такая практика себя не оправдала. Начинались эксцессы между бывшими любовниками, один мстил другому. Интриги в ведомстве никогда не поощрялись, тем более, с ментальным исходом.
Предпочитали, чтобы мы заводили связи на стороне. Или отношения должны были отличаться ровностью и стабильностью. Таис служила в отделе статистики нашего ведомства и исчезла....
Думаю, её убрали за слишком большие чувства между нами. Мы оба становились неподконтрольными, Таис сочли менее ценной. Впервые мысль пришла в голову ночью, с сонной Надей на груди. Меня полностью опустошил секс. Чувствовал бесконечную тоску по потерянной любви и желание мести.
Теперь уже нисколько не сомневался, что есть они, и всё не так — реальность совсем не похожа ни на общенародную пропаганду, ни на то, что начальство говорило нам в тесном кругу. Внутренняя пропаганда даже меньше соответствовала реальному положению дел, чем внешняя.
Смотрел на Надю и понимал — отказаться от борьбы уже не смогу. Хоть шансов у меня никаких. Друзей нет, а кто враги — без понятия. Маленький винтик против огромной системы, где против меня будут не истинные чужие, а те, кто также обманут, как и раньше.
Мною двигали не жажда мести, а страх и безнадёжность. Был ведь офицером безопасности, воспитали патриотом, всё во мне восставало против чужого гнёта. Хотел рвать и метать, но не видел цели. Одиночка против неизвестности. Кисть сжалась в кулак и впилась в подушку.
Надежда мне по-прежнему верила, ласково и настойчиво поощряла мою игру в интригана-карьериста. И потихоньку разочаровывалась — результаты отсутствовали. Оставался всё тем же офицером-аналитиком, без особых перспектив роста.
В двух кварталах от нашего департамента, на повороте в переулок, находился небольшой антикварный магазинчик. И раньше в него заглядывал, изредка. Теперь зачастил. Интересовался музыкальными инструментами. Покупал каталоги с фотографиями, нотные альбомы. Мелодии звучали в голове при чтении, чуть сбивались при перелистывании страниц. Странные мелодии.
Инструментов почти никаких не продавалось — не сохранились. Приходилось разглядывать причудливые изгибы дэк и чёткие профили смычков на картинках. Они были изготовлены из деревьев неизвестных пород, дорогих в наше время металлов. Некоторые части — струны, рукояти, явно принадлежали животным. В ассортименте присутствовали только старые записывающие устройства — магнитофоны, плееры, музыкальные центры.
Престарелая хозяйка магазинчика относилась ко мне с недоверием. В ней ощущались инстинкты гораздо более развитые, чем у среднего гражданина. Не сомневался, что её догадки о роде моей деятельности близки к истине. Впрочем, постепенно мисс Лейбович привыкла ко мне как к завсегдатаю.
Антикварщица не отличалась разговорчивостью продавцов супермаркетов. Никогда не предлагала товар, а ждала вопросов. Иногда мне удавалось побеседовать с ней о каком-то старинном инструменте вроде волынки или электрогитары, или культовой джаз-банде. Мисс Лейбович всегда оживлялась и охотно всё объясняла:
— Блюз и джаз — небо и земля. Совсем разные роли саксофонистов, рок в чём-то даже ближе к джазу, чем блюз.
— Рок?
— Эх, молодой человек. Целая вселенная. Почти ничего от неё не осталось.
Начинал изучать новый мир, совершенно сумасшедший. Информация о нём была полностью исковеркана, фрагментарные куски. Не мог понять даже, что общего между грохотом ударников и пронзительными гитарными мелодиями любви. Очень долго пришлось разбираться, чтобы придти — да, одно течение, один жанр.
Больше всего сохранилось записей в стиле «Doom». Ставил их на внутренее прослушивание, как-то застал Надю с диском. Она сидела на краешке дивана и смотрела на меня с ехидной улыбкой:
— Хобби?
— Ну и как?
— Ты ведь не делаешь карьеру?
— Почему ты так решила? — я сел в кресло напротив, налил холодный лимонад в графин.
— Такая музыка и карьера несовместимы.
Слишком её уважал, не стал спорить. Вполне можно было продвигаться по служебной лестнице под «Doom», только Надя права ведь. Пришла неверным путём к правильным выбодам. Она ждала объяснений.
— А может ты мне нравишься больше, чем ты думаешь.
— Неправда. Ты меня не любишь, — полушутка-полутоска в голосе.
— Чуть-чуть.
— А где... где остальной ты?
— Слушаю ведь не только рок — джаз, блюз, оперу, панк, металл, электротехно.
— Говорю же, ерундой занимаешься, — она немного успокоилась.
Поднес ей фужер с лимонадом, присел на корточки у колен. Посмотрел в глаза снизу вверх:
— Может, дело в инфантильности? Ты и музыка. Что ёще нужно для счастья?
Надя подмигнула:
— Вот если б у тебя голос звучал ну совсем чуть-чуть иначе, я б тебе поверила. А так — ни за что.
Ночь после этого разговора запомнилась. Мы стали ещё ближе, но не любовь, нет, совсем не как с Таис. Нужно было действовать, немедленно.
Они почувствали тоже самое. Знали больше, несравнимо. Я был только мошкой под микроскопом. Возможно, они предвидели всё с самого начала. И весь мой камуфляж казался им менее чем жалким.
Надежду, что всё не так, не терял. «Вера уходит последней»... Или любовь? Неважно, некогда. Должен был разобраться с ними за Таис, за себя и за остальных всех.
Зашевелись. Пошли сигналы, наша система работала безупречно. И быстро, созрел парнишка, пора в расход. А иначе нельзя, проверено практикой. Вызвали к начальству.
— Александр, — голос капитана Роки звучал совершенно обыденно. — Нужно решить с одними из диких. Они неопасны, маленькое несоответствие желаемому, надо подкорректировать.
Не стал задавать глупых вопросов типа «почему я, а не спецназ»:
— Сэр, я готов.
— Пока нет, — одобрил ответ начальник. — Впрочем, после инструктажа будешь. — Он внимательно посмотрел на меня. — Увлекаешься роком?
— Не только, — не стал слишком думать над ответом. — Меня интересует вся музыка. Её много, в последнее время выбрал несколько направлений. Рок в том числе.
— Вот-вот, — согласился капитан Роки. — Для диких пригодится. — он нажал на кнопку, дверь за моей спиной распахнулась. Я услышал шаги. — Надежда, ты уже знаешь, поработаете вместе с Александром.
Глянул на подругу — подтянута и элегантна, как всегда. В её глазах плясали чёртики, маленькие такие, весёлые и агрессивные. Она тоже не задавала вопросов, а ожидала приказаний. «Наша служба и опасна и трудна», — одна из первых песен, с которой началось моё увлечение музыкой.
Слушал инструкции, запоминал мелочи и подробности, в виски стучали остренькие молоточки хард-рока.
Мы ехали по разбитому шоссе посреди каменной пустыни, тут и там мелькали фундаменты жилищ древних фермеров. Дорога не знала изгибов, то проваливалась в низину, то покоряла вершины холмов. Мы слушали музыку, хард-рок, громко. Надежде нравилось.
— Были полностью дисбалансированны, наши предки, — она всегда оставалась аналитиком. — Что они ещё творили, кроме музыки?
— Ты же знаешь. Нас учили.
— Ну да, — Надежда кивнула. — Алкоголь, сигареты, наркотики, групповой секс.
Я открыл бардачок, достал пачку, хрустнул фольгой:
— Закуривай.
Мы затянулись. Без особых ощущений — перед поездкой нас накачали всякими таблетками. Наркотики и водку мы пробовали на тренировках, а курево инструктор посоветовал освоить уже в дороге. «Нехитрое дело», — сказал. Не соврал.
— С сигаретой ты выглядишь отвратительно, — съязвила.
Глянул на себя в зеркало дальнего вида. Действительно:
— Надо перестраиваться. Мы думаем не как дикие.
— Пора, думаешь?
Она кивнула вперёд:
— Пора.
Мы подъезжали к месту назначения. Долина в кольце холмов. Строения, полуразрушенные и обитаемые. Нет, здесь делали ремонт. Но промышенность отсутствовала, и каменный век в конце-концов был неизбежен. Дикари.
Они не выглядели какими-то злобными или агрессивными. Слишком энергичными, без усталости и запущенности. У дикарей была какая-то цель, стремление. Только она противоречила нашей. Подкорректировать, а пока — стать одним из них. Деревня.
— Как жизнь, мужики?
Двое на минуту перестали ковыряться в стареньком тракторе. Один слишком полный, другой — худой и тощий. Природная пища без всякой корректировки обмена веществ.
Надя наклонилась поправить непослушний шнурок на кроссовках. Линия загорелого тела между линялой футболкой и чуть драными джинсами. Ветерок колыхнул завиток волос у ушка. Прохладный ветерок под солнцем.
Трактористы одобрили, закурили мои сигареты. Стали оценивать:
— Едете? По делу?
— Развлекаемся. Куда спешить? — нельзя было перегнуть. Я подмигнул. — Травка не нужна?
— Дилеры? — толстяк расплылся в улыбке. Вытер засаленной тряпкой руку, поприветствовал. Крепко и совсем непотливо. — Сергей.
— Александр.
— Надежда, — напарница изобразила выпад толстяку в брюхо. — Пивняк.
— А меня зовут Рома, — высокий явно тормозил.
Попытался по запаху определить, что здесь за сельское хозяйство. Нас учили. В основном — свиньи, немного коров и лошадей.... Что-то ещё... Что? Вычислить, тогда будет полный контакт. Такой немного горьковатый и резкий смрад, как горелое. Курятина какая-то...
— Про вас говорят «долгий гребень», — Надя отбросила сигарету и глянула на высокого, отвернулась к Сергею. — И ещё как-то.
— Индюшатники, — рассмеялся Рома. — Только мы здесь разводим индеек.
Скептически глянул на трактор, мотнул головой, чуть скукожился. Надя взяла меня под руку, улыбнулся ей:
— Так индюшки невкусные. Слишком жесткие, курятина аппетитнее — сочнее и легче жевать.
Местные переглянулись. Рома нахмурился, Сергей хохотнул чуть по-бабьи:
— Все так говорят. Попробовать хотите, с пивком? Мы как раз собрались обедать.
Захлопнул дверцу автомобиля, закрывать на ключ не стал. Кинул Наде сигареты и зажигалку:
— А чем платить?
Толстяк махнул рукой:
— Да вы ведь не деловые. Угощаем.
Перешли дорогу, по тропинке среди низкого кустарника направились к длинному кирпичному строению. В одном и том же корпусе загон для скота и жилое помещение. Расположились на веранде, Рома развёл огонь в выносной печи у входа. Кинул в кастрюлю картошку, в сковородку покрошил лук и кусочки мяса, закрыл крышкой. Сергей принёс из глубины дома бочку с прохладным пивом. Разлили в алюминиевые кружки.
— А у нас из глины любят, — глотнул пива, откинулся в соломенном кресле.
— Вы откуда, кстати? — Сергей залпом проглотил тёмный напиток и кружку заново. — Интересно.
— С запада. Из Кривого Лога.
Толстяк облизал губы, Рома зашевелился на стуле:
— Издалека. Как-то слышал о вас. А вы с этими по пути не столкнулись?
Надя потрепала длинного рукой по загривку:
— Мы ж не дураки, повернули гораздо раньше. Они же от себя вообще не высовываются.
— Летают, — не согласился Роман.
— Не любите их? — я подставил кружку, чтоб налили ещё.
— А вы? Кто их любит?
Надя достала из кармана пакетик с травкой, вытрясла табак из сигареты, перемешала. Щипчиками натолкала обратно, затянулась:
— Да ладно, какие проблемы? Как насчёт индейки?
— Попробуете — поймёте, — Сергей поморщился на предложенную порцию зелья. — Не люблю как-то, пиво вкуснее. Ромчик, как там?
— Ещё немного, — длинный стяхнул пиво с сигареты в сковордку. Объяснил. — Так вкуснее.
— Замечательный рецепт, — обрадовалась Надежда.
— У нас всё замечательное, — пояснил Роман с гордостью. Понёс сковордку с шипящим мясом к столу. — Девушка, похлопочите в серванте насчёт тарелок и вилок.
— Ой, какие рюмочки, — понял, что Наде понравилось. Будет такие в городе искать.
— Там на верхней полке ликёр, возьми, — Сергей сглотнул, пожирая глазами мясо. — Гулять так гулять.
Наконец, мы приступили к поглощению еды. Вкусно, чёрт, действительно, очень вкусно. Приученный к индикации ядов мозг сигнализировал — очень вредно. Но я не мог оторваться от дикарской пищи. Они мне нравились. И, вообще, такая жизнь:
— Мужики, вы любите рок?
— Чего это? — Рома посмотрел на Надежду.
— Музыка такая, — объяснила напарница. — Саша, притащи магнитолу.
И вот тогда мы оторвались по-настоящему. «Doom» на всю катушку, пиво, горький ликер, жаренное мясо и картошка. Мы внедрились. Видел по Наде — она не до конца, а я себя здесь лучше чувствовал. Они, те, которые меня сюда послали, всё рассчитали заранее?
Должно быть. Не могли же там настолько ошибиться. На втором часу гулянки Сергей хлопнул меня по плечу:
— Надо с ними разобраться. Вечером собираются наши. Поможете сегодня в поле? Картофель за трактором собирать. А потом будет весело, обещаю. Мы, кажется, знаем, что делать. Нам нужен каждый человек, вы подходите.
Несмотря на постоянные занятия спортом, на четвёртом часу сбора картошки почувствовал ломоту в плечах и пояснице. К царапинам на руках, нанесённых в лаборатории агенства, добавилось множество настоящих. Надежда, которая волочила свой мешок по борозде, тоже не выглядела счастливой.
— Чего, соколики, замаялись? — Рома, самый тщедушный из нас, оставался совсем бодрым. — Это вам не травкой торговать.
— Всё, заканчиваем, — Сергей выглянул из кабины трактора. — Темнеет уже. — он помог закинуть мешки в прицеп и погнал агрегат к дому. Мы с Романом зашагали по полю следом.
— Вы идите, — помахал рукой длинный. — А я ещё стадо отгоню. — и свернул к камням.
— Как всё нерационально. Ни малейшей специализации, — зашептала Надежда, когда мы удались на некоторое расстояние.
— Этим они и живут. — поймал себя на меланхолии в голосе.
— Что в них опасного? Зачем нас сюда послали? — Надя чуть прижалась ко мне.
Посмотрел на фермы, на запыленные кроссовки:
— Брось, работаем. Часть большой игры. Делаем своё дело.
— Общее или наше с тобой?
Не мог я ей верить. Хотя, не любил. Оставалась только надежда, что нелюбимой женщине больше веры, чем любимой:
— Эх, Надя, всё хорошо. Мы живём и работаем. Вместе.
Мы подошли к фермам. В небе зажигались одна за одной звёзды, а на земле между домов цепочка костров. Смотрел на диких, был в чём-то одним из них. Местные снова жарили индюшатину. Когда подошли Рома и Сергей, предложил врубить музыку. Толстяк покачал головой:
— Не сейчас. Мы не развлекаемся.
Мясо нанизали на металлические штыри, держали над огнём. Фермерши подмигивали мужьям и дружкам. Подростки, молодые, люди в возрасте и совсем старики. Чувствовал их единство, пытался подражать.
— У вас такого не устраивают? — Рома выглядел совсем иначе. Уверенный.
— Мы музыку слушаем, — объяснила Надя.
— Петь сейчас будем, — Рома впился зубами в подгорелый кусок мяса. — Не рок, у нас свои слова.
В темноте заржала кобыла, Сергей присвистнул:
— Эй там, почему опаздываете? Сюда идите, — у огня появились совсем древние старики. Полный передал им прутья с мясом. — Угощеньице.
Местные ели мясо, кровь текла по бородам, падала в огонь. То один, то другой пританцовывал, речетативом бросал совсем обыденные фразы. Глаза фермеров загорались животным огнём.
— Если ударили по правой щеке — подставь левую. Око за око, зуб за зуб, — Сергей ощерился и пошёл в круг костров, заприседал неожиданно легко для своей комплекции. Остальные начали подхлопывать, присоединяться к действию.
Вздрогнул, когда рядом вновь появился Рома. Он опять изменился, меньше, чем на полковника нашего агенства не походил никак. Индюшка в руках и нож. Длинный полоснул лезвием птице по горлу, бросил тушку в огонь:
— Прими огонь-батюшка дух нашего рода. Помоги, сохрани и будь проклят. — Рома перепрыгнул костёр и присоединился к танцам.
Их движения всё ускорялись и ускорялись. Перестал что-либо понимать и контролировать ситуацию. Реакции диких превосходили мои в разы. Все многолетние тренировки в спортзалах и спецлагерях казались детской забавой.
Надя подняла с песка камень в крови индюшки. Поднесла к глазам. Лизнула:
— Немодифицированная, — посмотрела вопросительно.
— Угу, — процедил. — Взять к нам образец. И изменить популяцию. Будет просто бессмысленный тотемный знак. Они ничего не почувствуют. Опасность исчезнет.
— Ты этого не хочешь, — Надя знала.
— Не знаю, — вокруг была бесноватая толпа диких. И мы, отдельно.
— Брось, — партнёрша покачала головой. — Поняла твою игру, ты ошибаешься.
— В чём? — выдал себя.
— Ты их переоцениваешь.
— Кого? Чужих?
— Нет никаких чужих! — откровение женщины. — Есть только мы, которые забыли, куда идём. Нагромождение ведомств, бюрократия. Бессмысленные игры. Знаешь, чем занимается большая часть нашего агенства? Шпионит за параллельной службой, а они за нами.
— Помощь диких? — глаза в глаза. Сучка... моя. — Притащим не индюшку, а курицу?
— Нет! — обернулся на рык. Таис, мать её, живая. В руке аннигилятор. — Ты был таким перспективным, — индюшка под мышкой. — Не оправдал надежд. Ты же меня любил...
Не дал ей договорить, ударил ногой в пах. Вскрикнула, при падении на землю успела выстрелить. Попала в Надю...
Вырубил программу, вышел из транса. Чёрт, как по мозгам шибануло. Страшный мир, такой, каким мог быть наш. Если бы мы пошли другим путём.
В каждом сидит урод. Быть среди избранных и повелевать. Гильдии и заговоры, рождение чудовищ для порабощения самих себя.
Мы все мазаны одним и тем же. Понюхал своё.... Мир моих страхов, негатива и безответственности.
Восемь часов до дежурства. Важного — садимся на Ганимед.
Завёл релаксационный биочип, никаких кибер, всё только натуральное, растёкся лужицей по кровати:
«Обугленные остатки человечества отчаянно сопротивлялись мертвым инопланетным эльфам из ада параллельной вселенной», — угу, самое то, хорошая расслабуха.
Так не страшно.
Рашид Полухин © 2005
Обсудить на форуме |
|
