|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Будущее человечества Маргарита Скоморох © 2005 Никто и кролик 12 июня 2004; 11:55
Мать: В чем дело, сынок?
Сын: Мне страшно, можно сегодня я буду спать с вами?
Отец: Тебе уже восемь лет! Ты что, впадаешь в детство?
Мать: Да-а-а...
Сын: Не знаю, что такое, мне так неуютно...
Мать: Ну ничего, ничего, иди сюда, все будет хорошо, ты сразу успокоишься. Какой же ты смешной все-таки!
II
11 июня 2003; 07:05
Анна Георгиевна застегнула на шее Софочки поводок и открыла дверь своей квартиры. Софочка — самая лучшая в мире болонка. Очень добрая и преданная. Во всяком случае, от людей Анна Георгиевна за всю свою долгую жизнь успела натерпеться, и общество собаки казалось ей порой приятнее. Каждое утро в семь часов они вдвоем отправлялись на прогулку. Сегодня была для этого самая подходящая погода: прохладно, легкий ветерок, но не опасно для здоровья. Сейчас подъедет лифт, они спустятся, сделают пару кругов вокруг дома, а потом домой — пить чай и слушать радио. Можно немного повязать... А вот, собственно и лифт. Двери медленно раскрылись... Там кто-то был. Сидел на полу. Анна Георгиевна не любила алкоголиков и, отлично помня, что, подвыпив, устраивал первый муж, даже боялась их, поэтому тут же схватилась за сердце и отпрянула к своей двери. Но алкоголик не шевельнулся. Анна Георгиевна присмотрелась. И рухнула на пол.
III
12 июня 2003; 01:15
Я живу на улице имени ***. Довольно далеко до метро. Но я всегда стремилась к здоровому образу жизни и ходила пешком. Так было и в тот вечер.
Июнь — прекрасное время, по крайней мере, в Питере. Ближе к ночи на город спускается прохлада, зажигаются огни, стихает шум. Идешь — и на душе легко. Мне есть о чем помолчать наедине с городом.
Я медленно шла по пустынной дороге. Время от времени, прорезая ночной воздух, появлялись одинокие романтические автомобили и уносились неизвестно куда — пилигримы, странники, сумасшедшие. Разве обычный человек сорвется ночью с места? Нет, нет — это блаженные путешественники, которые едут очень далеко, к неизвестным морям, в другие миры, к пустоте и пространству. Путь этих людей так долог, а цель — недосягаема, что они не могут остановиться даже ночью и мчатся вперед, минуя города.
Обычно не задумываешься об этих вещах, а между тем — кто знает? — какие тайны скрываются от наших глаз. Может, мир совсем, совсем не похож на тот, который нам всем знаком. И в один прекрасный момент мы с ужасом оглянемся вокруг, но будет поздно.
Я шла, и ветер дул мне в лицо.
Зловещие оранжевые фонари раскачивались на проводах.
В мою спину дышала пустота, и я не смела оглянуться.
«Зачем ты каждый день возвращаешься так поздно? Зачем ты идешь пешком?» — спросила я себя и не получила ответа. Но ведь знает, знает и молчит, просто не хочет признаваться. Ну скажи, скажи же об этом! Только не говори о здоровом образе жизни. Скажи скорее то, о чем не хочешь думать. Ты не признаешься, но нам с тобой все понятно и потому мы снова и снова идем сюда.
Мысли лихорадочно кружились в моей голове.
Нет, об этом нельзя думать, это опасные игры, тогда стена рухнет и я сойду с ума. Не смотри вниз, если стоишь на краю пропасти. Иначе захочется прыгнуть. Господи, но кто же встанет туда добровольно?
Подсознание. Страхи. У нас, как и у мира в целом тоже есть изнанка. Сумасшествие — это просто какая-нибудь «дисфункция головного мозга» — или прорывы сверхъестественного в наше сознание? Того, что не должен видеть никто. Того, о чем в самой глубине души мы подозреваем, но заставляем себя забыть. Другой мир. Лепет и бред. И тонкая нить, связывающая тебя с обыденным. Все тоньше и тоньше — зыбучие пески. Я была там. Меня вылечили. Но нет, это не проходит бесследно. Тот мир никогда не отпускает. Более того — стоит (всего-то!) серьезно задуматься лишь один раз, и он медленно, но верно затянет тебя.
Людям интересно, о чем я думала, когда неделями сидела, почти не двигаясь. Когда пела одну нескончаемую мелодию. Когда произносила бессмысленные фразы. Они не понимают, это все не имеет значения. Помехи. Побочный эффект таинственных внутренних процессов. Они до сих пор таинственны и для меня. Сейчас, вспоминая, я вижу расплывающиеся фигуры каких-то людей — их было много, может быть, все встречаются там, как на небесах? Темнота, туман, ощущения тончайших оттенков. Чье-то лицо, безмолвное, но шевелящее губами. Моя мать. Она подолгу сидела рядом со мной в палате, но сама стала моей галлюцинацией. Были еще другие люди. И они превратили тонкую нить в крепкий канат, по которому я выбралась наружу.
Ужас и страх. Это тоже сумасшествие, и все бегут от него. Но меня оно влекло к себе, как свечка мотылька. Это кратчайший путь туда.
И потому я шла пешком.
И думая, что иду домой, я все ближе и ближе подходила к запретной черте. Сегодня я еще не достигну ее, но осталось немного.
Сама не замечая того, я уже бежала с колотящимся сердцем вдоль дороги. Я внимала ночным шорохам. Я не соображала. Домой, под одеяло, забыть обо всем. Ну, еще немного, и я дома. Сердце больно ударяется в грудь. Я чувствую его за моей спиной. Это страх. Его сипящее дыхание на моем затылке — как отчетливо оно слышится!
Внезапно кто-то обхватил меня сзади и узкая ладонь закрыла мне рот, но как бы получше выразиться? — несколько неумело или неловко. Не поверите, но на краткий миг, возвращаясь к реальности, я почувствовала облегчение. Потом на голову обрушилось что-то твердое и я погрузилась во мрак.
IV
12 июня 2003; 20:35
— Тут у нас такой случай, ты просто не поверишь, — начал муж, когда Ольга разлила суп по тарелкам и села рядом.
— А что?
— Слушай. Несколько дней назад приходит заявление о пропавшем без вести мужике. Ничего особенного. Потом однажды утром подъезжает Макогоненко к участку и видит на крыльце бумажный пакет. Ну посмотрели ребята, а там — ё моё! — кошелек, кольцо, ну там еще что-то и документы пропавшего. Плюс записка: «Он погиб за Науку». Ребята говорят, отпечатана на допотопной какой-то машинке... как уж там ее? Явно дело рук какого-то маньяка: денег не взял, кольцо вернул, да и записка, блин, эта... Ну, сама понимаешь. Однако трупа неизвестный убийца нам не преподнес. А, может и нет трупа... Хрен, короче, его знает. Так нет, ты слушай дальше! Сегодня тетка одна, с улицы имени ***, находит на лестничной площадке свою соседку — бабу из двери напротив — почтенную пенсионерку. Рядом болонка. Ну, хлопает ее (то есть не болонку, а бабу) по щекам, приводит домой, пенсионерка ничего, «скорой», говорит, не надо, вызывайте милицию. Как так милицию? А вы, мол, в лифт загляните. Вышла, называется, с собачкой погулять. Люди — настоящие звери. У собак, говорит пенсионерка, так не бывает. Ну, тетка, конечно, в лифт заглядывать не стала, а вызвала наших. И там был, натурально, труп. Свежий. Кровища только-только запеклась, — мужа явно не смущало то, что он уплетал за обе щеки суп, — в кармане — зашибись! — опять эта записка. Родственники подтвердили: да, он самый. А трупец между тем интересный. На запястьях следы веревок. На теле — огромное количество беспорядочных ножевых ранений,. Местами — какое-то месиво. Ужасное зрелище. Умирал он мучительно. И главное — ты послушай! — ребята из экспертизы говорят, что чувак — похоже на то — сделал это сам. Буквально искромсал себя. В крови — да, герыч. Но от него кайф должен быть, понимаешь, кайф! А это — это что ж такое? — муж хлопнул ладонью по столу, — ведь никто, ни под какой дурью над собой такого не сделает! И причем здесь Наука? Какова роль этого долбаного маньяка, если за маньяка поработала жертва? Труп свежий. Может, дело рук и кого-то из жильцов. По крайней мере, логово урода недалеко, — видимо устав говорить, муж наконец замолк и налег на суп.
Ольга покачала головой. Чего только не насмотрятся менты.
IV
12 апреля; 02:25
Темнота И очень высоко тусклый свет Медленно с трудом я поднимаюсь к нему из небытия ваты и духоты Постепенно ко мне возвращается зрение но не до конца глаза будто затянуты пленкой все вокруг в тумане И чувство безразличия почти сон Вяло и нехотя я оглядываюсь вокруг шевелю пальцами ног Мое тело привязано к железной кровати Кровать стоит в довольно большой комнате Стены казенного зеленого цвета грязные С потолка свисает лампочка на проводе Пол бетонный Кое-где валяются окурки Кажется холодно и сыро Видимо, я в подвале Часть комнаты отгорожена ширмой У противоположной стены примус раковина стол на столе пишущая машинка Рядом кресло но такое старое что на него и смотреть жалко Все вещи как будто со свалки Комната производит впечатление нежилой Но есть окурки и есть остатки яичницы на столе Здесь живет до крайней степени опустившийся человек
Внезапно из-за ширмы кто-то выходит и приближается ко мне Мое зрение фокусируется и я вижу мужчину невысокого роста очень худого Лицо отталкивающее костлявое Но глаза неожиданно осмысленные Красивые руки правда с грязными ногтями Бугристый череп волосы с проседью растут какими-то клоками Одет в мятый пиджак по старой советской моде В руках шприц
Он говорит но звук слабый как через толстое одеяло Я напрягаю слух До меня доносятся слова «...один препарат. Поэтому кролик находится в таком странном состоянии. Никто не надо, чтобы кролик был напряжен и боялся. Позже, когда Никто все объяснит, кролик с ним согласится. У Никто нет имени. То, что написано в паспорте — не его имя. Оно принадлежит прошлой жизни. Теперь он — Никто. Пусть кролик так его и называет, иначе Никто разозлится»
Его глаза теперь кажутся мне не такими уж осмысленными Речь у Никто правильная и грамотная за исключением того что он считает меня каким-то кроликом а о себе говорит в третьем лице на манер индейца И называет себя таким странным образом Это не похоже на просто метафору Никто говорит тихо но дергано каждое слово выплевывает из себя как будто ругается с кем-то или отмахивается от надоевшего собеседника Никто шевелит бровями приволакивает кресло и садится передо мной «Пусть кролик будет внимателен» выплевывает он и начинает рассказывать Постепенно его интонация полностью меняется он выпрямляется и преображается став похожим на лектора увлеченного своим предметом Впрочем Никто по-прежнему выглядит странновато Видимо он был там
Он говорит
— Они не поняли Никто, не поверили в его идеи. Никто сначала терпел — о! Никто был не таким, как сейчас. Он верил людям. Он не хотел думать о людях плохо. Но люди предали его, плюнули ему в душу. Люди видели, что он не похож на них, что его идеи революционны — и отвергли его. Они просто не слушали его. Они не видели, как Никто было плохо, как он стал совсем нервный. Люди вообще обращали на Никто мало внимания, а он перестал спать по ночам. Он хотел быть услышанным. Никто просил разрешения на опыты, а они посадили его в мягкую комнату и забыли про него. Когда Никто отпустили, про него уже не помнила ни одна душа в этом мире. Так он окончательно превратился в Никто. Никто работает дворником. Теперь, посмотрев на мир с изнаночной стороны, Никто знает, в чем смысл человеческой жизни, — в мусоре. По мусору можно определить многое. Каждое событие в жизни человека влияет на мусор. Итог любого поворота судьбы — изменения в мусоре. О, сколько мусора люди оставляют после себя! Копилка человеческих достижений — не библиотека и не музей, а свалка. Человек живет, страдает, веселится и, сам не замечая того, непрестанно плодит мусор. Никто жил скромно и вряд ли сильно пополнит копилку своим личным мусором. На то он и Никто. Его не существует в этом мире, этот мир — чужой. Этот мир исторгнул Никто из себя.
У Никто оставалось немного денег. Так, пустяки... Небольшие сбережения. Никто оборудовал лабораторию, поселился в подвале, подальше от людей. Самодовольных, надменных, тупых людей. Людей, которые живут и не хотят думать. Которых ничего не волнует. Никто давно хотелось поставить все с ног на голову. Еще в юности Никто заинтересовался глубинами человеческой психики. И он придумал. Интересно, просто, оригинально. Прекрасная идея.
Изобретение Никто можно назвать бактериологическим оружием. Но что такое это оружие? Человек заражается, болеет, быстро умирает: разрушается его тело. Прозаично. Никто создал нечто более тонкое. Да, в этом определенно есть поэзия [тут Никто приближает свое лицо к моему и продолжает восторженным шепотом] Вирус. Передается воздушно-капельным путем. Можно через инъекцию или пищу. Сначала кролик испытывает легкую тревогу. У него становится неспокойно на душе. Он силится вспомнить, в чем дело, но не может. Ему кажется, что стряслась или только грядет какая-то беда. Ему хочется плакать. Это первая фаза. На второй фазе приходит страх. Обыкновенный страх. Так можно бояться темноты или собак: человек еще контролирует свои эмоции — более или менее. Но на третей фазе страх перерастает в ужас, от которого уже нигде не спрятаться. Кролик мечется, ищет укрытия, другого человека. Но ничто не спасет кролика. Он уже не понимает слов, не понимает, что с ним происходит, не понимает ничего. Человек воет, кричит и трясется. Все это продолжается не более суток. Потом проходит полностью. Но достаточно нескольких раз (кому-то, видимо, и одного), чтобы кролик окончательно сошел с ума. Страх убивает разум. Нет иммунитета, нет вакцины.
Сначала Никто испытал препарат на себе. И был поражен. Любой, самый обыкновенный предмет вызывал в нем очередной приступ ужаса. Особенно жутким казалось отражение в зеркале его лица. Самое кошмарное — то, что не понять, откуда исходит опасность. Смутный и бессмысленный, почти животный страх. Никто не хотел бы испытать такие ощущения повторно. Но... одновременно есть во всем этом какая-то притягательная сила. Никто сложно объяснить... вряд ли он сможет долго удерживать себя от повторного сеанса... Но кролику непонятно...»
«Понятно, мне еще как понятно» хочу сказать я однако лень даже раскрыть рот Никто расхаживает большими кругами по комнате Потом останавливается как будто задумавшись и снова начинает медленно говорить «Еще опыты... Никто хотел провести еще какие-нибудь опыты. Поймал человека. Испробовал свое лекарство в сочетании с героином. Очевидно должны были начаться яркие галлюцинации. Никто собирался расспросить кролика, что тот видел, а потом... наверное, использовать повторно, отпустить или убить — в любом случае Никто грозило скорое разоблачение. Но отказаться от опытов Никто не мог. Оставалось только тянуть как можно дольше. К сожалению, первая же попытка оказалась в известной степени неудачной. Кролик внезапно схватил нож. Никто думал, что тот собирается кинуться на него, но вышло совсем наоборот. Этот человек убил себя самым зверским образом. Пришлось избавляться от трупа... Но Никто не умеет этого правильно делать, он посадил труп в лифт своего же дома, и скоро, совсем скоро Никто должны арестовать. Этот кролик, вероятно, будет последним [нетпочемуя тольконея новедьязаслужилаэтого потомучтосамахотела ведьхотелаже]. Никто связал его, что бы он не смог облегчить свои страдания смертью. Он расскажет Никто ОБО ВСЕМ!!! [внезапно завопил Никто и тут же снова заговорил прежним тихим голосом] Препарат в крови кролика... он затуманивает сознание. Как ни парадоксально, это только способствует чистоте эксперимента, подавляя побочное чувство страха, которое естественно должно возникать у похищенного человека. Сначала Никто не додумался до этого, но теперь он сможет с огромным удовольствием наблюдать, как кролик очень медленно, полноценно пройдет через все три прекрасные стадии [даяхочуэтого вотяпришла чтобыпринятьсвойстрах оченьскороэтоначнется скорояжду]. Да, прекрасные... Никто придумал замечательный вирус.
Препарат можно применять для шантажа, военных действий, наказания преступников... Но Никто не интересуют такие мелочи. Он создал шедевр и сейчас подарит его ненавистному миру, а там будь что будет. Начнется эпидемия, страх будет подстерегать людей в каждом съеденном куске и в каждом выпитом глотке. Мучительным станет само ожидание страха. Всеобщая паранойя — разве это не грандиозно? Свое авторство Никто скроет — да и кто поверит ему?» — нехорошохихикнув никтоподходиткраковине инажимаетнашприц итеперьявижу какянезамечалараньше чтоон одинизтех встреченныхмноютам.
Маргарита Скоморох © 2005
Обсудить на форуме |
|
