|
КМТ
 Учебники:
Издатели:
Ссылки:
|
Будущее человечества Евгений Лобачев © 2005 Сто тысяч лет Тау летел высоко над землей. Он раскинул руки, теплый ветер свистел на кончиках его пальцев и ласково трепал белоснежную тунику. Антигравитационный пояс весело потрескивал статическими разрядами.
Город — цель путешествия Тау — медленно наползал на него огромной пестрой кляксой. Похожие друг на друга кубики-дома всех оттенков зеленого, синего, желтого, розового цветов сливались в безумную мозаику, от которой рябило в глазах. В небе было тесно от снующих горожан. Кто-то летел по делам, кто-то просто развлекался. Разноцветные туники, платья, рясы напоминали лепестки, которые гонит ветер над цветущим садом.
В центре города Тау опустился на мостовую. Его путь лежал в здание городского Технологического Трибунала. Заседание должно было начаться через четыре часа, в полдень.
Дело Тау длилось больше двух лет, и он надеялся, что нынешнее слушание откроет, наконец, дорогу проекту, который начал его дед, проекту, которому отец посвятил всю жизнь. Предстояло убедить власти в том, что Машина, на постройку которой ушло несколько десятилетий, не опаснее детской игрушки. По закону любой технический проект должен быть разрешен Трибуналом, но очень немногие счастливчики-изобретатели удостаивались такого разрешения. Больше всего на свете Город боялся новизны.
Тау приложил титанические усилия, приближая сегодняшний день. Два года он провел в бесконечных переговорах с членами Трибунала, с отцами Города и просто влиятельными людьми. Результатом стала почти стопроцентная гарантия положительного исхода дела. Таков был его вклад в семейное дело. Будь отец и дед живы, они бы гордились своим младшим.
Тау двинулся к центральной площади, на которой стояло здание Трибунала — циклопическое строение из серого грубо отесанного камня. К его подножию лепилось несколько лавок и ресторан. В него-то и вошел Тау.
Атта, его невеста, ждала на открытой веранде. Она сидела за бамбуковым столиком, потягивая вино из узкого высокого бокала. Легкий ветер теребил складки голубого платья, играл ее ароматными темными кудрями. Взгляд девушки заворожено скользил по расцвеченным солнцем фасадам, терялся в бесконечных небесах, накрывших Город лазурным щитом.
— Любуешься? — спросил Тау, и подсел к девушке.
Атта улыбнулась. Он чмокнул ее в губы.
— Любуюсь, — сказала она и кивнула на Город, — красиво, правда?
— Пожалуй. — Тау пожал плечами, наклонился к уху Атты и прошептал:
— Сделаем так: ты любуйся окрестностями, а я буду любоваться тобой.
Девушка зарделась от удовольствия.
— Давай слетаем куда-нибудь вдвоем, когда все кончится, — предложила она, сладко потягиваясь.
— Есть идея, — отозвался Тау. — Хочу посмотреть, что будет с Городом через сто тысяч лет. Как только эти бюрократы от нас отстанут, сядем в Машину, и отправимся в будущее. Как предложение?
— В будущее? Именно на сто тысяч лет?
— Именно. Ни днем больше, ни днем меньше. Об этом еще дед мечтал, когда начал создавать Машину. Потом — отец, а вслед за ним — я.
— А свои мечты у тебя есть? — спросила Атта.
Тау усмехнулся.
— Зачем мне свои? Я ленивый. За меня папа с дедушкой мечтали.
Они засмеялись.
— Как твоя речь? — спросила Атта. Ее лицо стало серьезным.
— Готова. Два дня проторчал в деревне, подальше от шума, чтобы никто не мешал составлять. Вот, посмотри.
С этими словами Тау достал из-за пояса стопку исписанной бумаги.
— Думаешь, все получится? — обеспокоено спросила Атта.
— Получится. Я два года убил на это дело. Разрешение почти у нас в кармане.
Они провели время до заседания снова и снова выверяя защитную речь Тау.
Трибунал начался с неприятного сюрприза. Вопреки ожиданиям Тау, вместо знакомого судьи, председательское кресло занял Верховный Ревнитель Простоты — одетый в грубую рясу жилистый старик с синеватым лицом. Солнечные лучи высекали на его лысине яркие блики. Старик смотрел на юношу безразличным удавьим взглядом, не предвещавшим ничего хорошего. Тау поежился. Окинув взглядом лица прочих судей, он не обнаружил ни одного знакомого лица. Тау пробил озноб. Чтобы унять дрожь в руках, он принялся теребить край туники.
Он сидел один за небольшой конторкой посреди огромного зала. Сверху нависали тяжелые стены древнего каземата. Солнечные лучи, врывавшиеся в узкие окна, выжигали на камнях замысловатые иероглифы. Впереди, за длинным массивным столом восседали одиннадцать судей в серых рясах. Позади Тау полукругом располагались ряды темных кресел для свидетелей и зевак.
В первом ряду сидела Атта. Она ободряюще улыбнулась, Тау махнул в ответ и отвернулся.
Его терзали нехорошие предчувствия.
Заседание началось. Тау выступал первым.
Он начал издалека. Рассказал о том, как много лет назад его дед начал разрабатывать теорию путешествий во времени. О том, как отец всю жизнь собирал по винтику Машину, о том, с какой любовью он относился к своему детищу. Тау рассказал, что отец полгода не дожил до того светлого дня, когда появилась надежда провести первые испытания. Потом он перешел к описанию выгод, которые принесет Машина: станут возможными исследования, о которых раньше нельзя было даже мечтать, стихийные бедствия и нападения врагов больше не будут угрожать Городу.
Он говорил больше получаса. Судьи внимательно слушали, но по их лицам невозможно было угадать, какое впечатление произвела речь.
Когда Тау закончил, они ограничились несколькими вялыми, ничего не значащими вопросами.
Слово взял Председатель Трибунала — Верховный Ревнитель Простоты. Тау похолодел: патологическая неприязнь Ревнителя ко всему новому стала частью фолклора горожан.
— Почтенные судьи, — начал старик, — дорогие горожане. Мы приступили к рассмотрению весьма необычного дела. Его необычность состоит в том, что никогда, за многотысячелетнюю историю Города не появлялись изобретения столь масштабные и столь опасные.
Наш Город многое повидал. Войны, эпидемии, гнев стихии, человеческую глупость. Сотни раз он оказывался на краю гибели, но в любой беде здравомыслие и умеренность горожан уберегали его от катастрофы.
Старик сделал паузу, отдышался.
— Взгляните на наших соседей, — продолжал он. — Когда-то эти обряженные в шкуры варвары были равны нам. Мало того, многие из этих диких племен опережали нас в развитии! Упиваясь собственной мощью, они с презрением смотрели на нас! Но что случилось? — спросите вы — Почему их гордые государства лежат в руинах, а наш скромный город по-прежнему процветает? Потому, отвечу я, что они слишком увлеклись бессмысленной и опасной игрушкой под названием прогресс! Они посвящали жизни созданию машин, бездушных цацек, которыми заполняли свои дома и собственные тела.
Они построили огромные энергетические станции. Они опутали себя проводами и превратились в растения, которые питаются электричеством. Они перестали быть людьми. Но техника вышла из повиновения. Собственная их глупость очистила планету от механической скверны. Природа искоренила отвратительную заразу, которая поработила людей, заставила их...
Вдруг старик осекся, замолчал. По-стариковски пожевал губами, недоумевающе огляделся.
— О чем это я? — спросил он удивленно.
Судья, сидевший справа, что-то шепнул ему на ухо.
— Ах да, — сконфуженно сказал Ревнитель. — Да, конечно. Я хотел воздать хвалу нашим предкам. Они вовремя поняли, сколь губительной может стать бездумная игра в прогресс. И они создали Технологический Трибунал, призванный защищать наш Город от ненужных и опасных изобретений. Нам и только нам решать: какие технологии принесут пользу Городу, а каких нужно опасаться как чумы.
Ревнитель вытер платком взмокшую лысину, и продолжил:
— Теперь по сути рассматриваемого дела. На днях появились данные последней экспертизы. Предоставляю слово Главному эксперту, господину Рока.
К судейскому столу вышел господин Рока — сутулый человечек с лицом цвета заплесневелой корки. Когда-то он был приятелем отца, и Тау больше всего надеялся на его помощь. Рока виновато улыбнулся и развел руками в извиняющемся жесте.
— Результаты экспертизы, — начал он придавленным сиплым голосом, — показали, что, при определенных условиях, запуск Машины для перемещений во времени может привести к огромному выбросу энергии. Произойдет взрыв, по мощности сопоставимый с извержением гигантского вулкана. Погибнет все живое в радиусе многих миль. В связи с изложенным, экспертный совет считает данное изобретение опасным, предлагает запретить его и навечно прекратить все исследования в этом направлении.
Тау не верил ушам. «Все подстроено» — подумал он — «Они надавили на Рока, чтобы он выдал эту галиматью!» Тау показалось, что он задыхается. Глаза затянул обморочный туман. Сердце застучало тяжелым молотом. Он бросился к судейскому столу.
— Вы! — закричал он, — стадо трусливых идиотов! На кой черт нужен ваш Город если вы сгниете в нем, боясь выглянуть за стены?! За многие тысячелетия наши предки не снарядили ни одной экспедиции в соседние земли. Каждый новый винтик в телеге, каждую необычную завитушку на скульптуре они осматривали и обнюхивали, как собака обнюхивает ежа: не опасно ли? Я представляю, что вынес человек, изобретший антигравитационный пояс! Сколько раз его хотели сжечь на костре за покушение на безопасность Города? А что вы припишете мне? Не стесняйтесь, не ограничивайтесь байками про гигантские взрывы. Давайте добавим эпидемию холеры, пожары, засуху, неурожаи. О, путешествия во времени чудовищно опасны! Только плевал я на вас. Я отправлюсь в лабораторию и запущу Машину. Я взболомучу ваше проклятое болото!
Тау ударил кнопку на поясе и взмыл под потолок. Внизу поднялась сумятица. Ревнитель кликал стражу, Рока размахивал над головой стопкой мелко исписанной бумаги, прочие бестолково метались по залу. Несколько человек последовало за Тау. Среди них — Атта. Тау махнул ей и вылетел наружу сквозь распахнутое узкое окно.
Он стрелой мчался к лаборатории, проклиная трусливый Город, проклиная законопослушность отца и деда. Они истратили последние годы своей жизни на то, чтобы получить официальное разрешение на испытания Машины. И завещали эту ношу ему. Годы заискивания, унижений. Потерянное время, которое можно было потратить с куда большей пользой. Ну да ничего. Тау воплотит мечту, он увидит каким будет мир через сто тысяч лет.
Тау летел очень быстро. В полусотне шагов позади едва поспевала Атта. Далеко за ней двигалось несколько черных точек — стража начала запоздалую погоню.
Он мчался над пестрыми крышами домов, легко ориентируясь в мозаичной картине Города. Лаборатория находилась на окраине. Обернувшись на стражу, Тау прикинул, что в запасе не больше трех минут. «Должно хватить» — решил он.
Лаборатория встретила распахнутыми настежь окнами. Машина, накрытая белой тканью, высилась в центре небольшим сугробом комнаты. Тау уже сдергивал покрывало, когда в окно влетела Атта.
— Ты со мной? — не оборачиваясь бросил он.
— Да, любимый.
На приготовления ушло меньше минуты. Тау и Атта верхом уселись на длинное кожаное сиденье. Тау включил Машину, выставил на табло дату назначения. Сто тысяч лет вперед. Потом он ухватился за поперечный поручень, Атта прильнула к его спине, и Тау нажал кнопку «Пуск».
Машина скользнула в распахнутое окно, и устремилась ввысь, оставив позади окаменевших от ужаса стражников. Когда люди внизу стали казаться песчинками, Машина остановилась.
Резко щелкнул пускатель временного прыжка. В тот же миг огненный столб вырвался из-под Машины и устремился к Городу. Пылающие волны с ревом прокатились по домам, сметая все на своем пути. Невыносимый жар выжег все живое далеко за пределами Города. Пыль и копоть поднялись к небу и заслонили солнце, бросив Землю на растерзание космическому холоду.
Когда мрак развеялся, не было ни Города, ни окружавших его полей. Лишь снежная пустыня заполняла простор от горизонта до горизонта. Машина, которую запустили Тау и Атта, неподвижно висела высоко над землей. Они не могли заставить ее сдвинуться с места, не могли даже пошевелиться. Тела, скованные неведомой силой, как будто умерли, перестали дышать. Лишь глаза и мозг жили, впитывая величественные и страшные картины катастрофы.
Мелькали столетья. Ледяной панцирь то превращался в бесчисленные озера, то снова восставал и сковывал землю. Иногда он исчезал вовсе, уступая место изумрудной траве и темно-зеленым лесам. Город исчез бесследно. Лишь глубокая воронка указывала место, где он когда-то стоял.
Сколько длился скачек — одну минуту или сто тысяч лет — Тау не знал. Пораженный, уничтоженный произошедшим, он не ощущал времени. Казалось, он останется здесь вечно, тягучая неподвижность никогда не отпустит его.
Но случилось иначе. Тау вдруг обнаружил, что снова способен двигаться, дышать, разговаривать. Его захлестнуло ощущение вернувшейся жизни. Набрав полные легкие воздуха, он издал дикий победный клич:
— ААААУУУУУИИИИИИИИИИИИИИ!!!
Позади смеялась и всхлипывала Атта. Она прижималась к широкой спине Тау и теплые слезы капали на его белоснежную тунику, оставляя на ней влажные полоски.
— Вот оно, будущее! — завопил Тау. — Смотри! Сто тысяч лет!
Далеко внизу, от края до края, землю покрывали бесконечные зеленые леса, перемежаемые полями, дорогами. На горизонте вырисовывались чужие, неведомые очертания города. «Город, который появится через сто тысяч лет» — подумал Тау — «И скоро я увижу его!»
Он собирался направить Машину к неведомому Городу, когда сзади послышался оглушительный рев. Тау стремительно обернулся. Прямо на них с немыслимой скоростью неслась гигантская белая птица. Атта в ужасе закричала. Тау рванул руль, стремясь избежать столкновения. Неповоротливая Машина нехотя повернулась, но слишком медленно. Птица стремительно приближалась. В последний миг Тау схватил девушку за руку и дернул вниз. Несколько мгновений они падали как подстреленные утки, потом включились антигравитационные пояса и понесли их прочь от опасности. Гигантская птица пролетела так близко от Машины, что мощный воздушный поток, поднятый ее крыльями, разрушил легкую конструкцию, и ее части рухнули на землю.
Тау вздохнул. Путь назад отрезан. Они не смогут вернуться, да и некуда возвращаться. Он взял Атту за руку, и они вместе полетели к манящим башням Города будущего.
С минуту в кабине висела гулкая тишина. Первым пришел в себя старший пилот.
— Михалыч, ты успел разглядеть, что это было? — обратился он к бортмеханику.
— Не поверишь, — ответил тот, — что-то вроде мотоцикла, а на нем, кажется, двое.
— Ну, это ты загнул. Может, и номера запомнил? — гоготнул старшой.
— Не, Андрей Петрович, — включился в разговор второй пилот, — точно какая-то калымага была, а на ней — двое. Они в последний момент вниз сиганули, а штуковину, наверное, турбулентный поток отбросил. Еще бы немного — хана и им, и нашему ИЛу. Хотя, им и так хана.
— До чего экипаж глазастый, — проворчал Андрей Петрович, — пятьсот км в час делаем, а они все в подробностях разглядеть успевают. Ладно, припоминайте кто что видел. Сядем во Внуково, напишем рапорта по всей форме. Надо сообщить куда следует. Не черти же нам привиделись.
— Борт 1743, — послышалось в наушниках, — посадку разрешаю.
Старенький ИЛ 86 заложил вираж и пошел на снижение.
Евгений Лобачев © 2005
Обсудить на форуме |
|
